- На этом огне вода как раз и преобразуется в вино, - пояснил он. - А железо - в золото. Здесь оживает даже сама земля. Здесь любое вещество способно достигнуть идеальной чистоты. Мы лишь ускоряем этот процесс; и металлы, и воды, и соки земные меняют здесь свою природу; именно такие перемены в течение многих столетий творит и сам мир в своих глубинных сосудах с помощью высочайших температур, способных моментально превратить яйцо в курицу. А мы, еще более повышая температуры, пытаемся сделать это быстрее. Здесь мы подвергаем испытаниям то, что нам уже известно; здесь наблюдаем за результатами наших опытов; здесь учимся не повторять своих ошибок. Здесь самое сердце того великого дела, которому я посвятил всю жизнь.
Тут кузнец во внутреннем дворе вытащил щипцами из огня раскаленный докрасна металлический брус и принялся его ковать.
- Только представь, что было бы, если б я мог создавать золото, - с затаенной страстью продолжал Бедфорд. - Если бы я мог настолько очистить железо, чтобы удалить из него все неблагородные примеси, выжечь их, вымыть, и в итоге получить чистейшую золотую монету… Я бы нанял тогда сколько угодно солдат, я бесконечно бы усиливал оборону, я бы даже накормил весь Париж! Если бы у меня был свой Монетный двор и своя собственная золотоносная шахта, я бы уже захватил всю Францию и вечно удерживал ее во власти Англии именем моего племянника-короля!
- А это возможно?
- Да, определенно, это возможно. И не один раз уже делалось, но всегда в строжайшей тайне. Ведь все металлы имеют одну и ту же природу, все состоит из одного и того же вещества - из "первичной материи", как пишут в книгах, или из "темной материи", как называют ее маги. Это то самое вещество, из которого создан весь наш мир. И мы должны этот мир изменить, сотворить его заново. Так что мы снова и снова пытаемся очистить эту "темную материю", дабы получить ее наичистейшую, наилучшую форму. - Он помолчал, глядя на мое озадаченное лицо. - Ты знаешь, что вино делают из сока раздавленных виноградных ягод?
Я молча кивнула.
- Любой французский крестьянин отлично с этим справляется. Сперва он собирает виноград, затем давит ягоды, добывая сок. То есть он срывает с лозы ягоды - некий твердый предмет - и превращает эти ягоды в жидкость. Это уже алхимия - преобразование твердого предмета в жидкость. Затем крестьянин особым образом хранит эту жидкость, позволяя жизни внутри нее превращать сок в вино. Вино ведь тоже жидкость, но обладает совсем иными, чем сок, свойствами. Что ж, теперь можно пойти и дальше. Итак, мы уже совершили одно превращение, а вот и еще одно: я прямо здесь могу извлечь из вина некую эссенцию, которая в сто раз крепче вина и вспыхивает, стоит поднести к ней огонь. Она способна излечивать людей от меланхолии и дурной крови. Это вещество жидкое, но одновременно горячее и сухое! Мы называем его aqua vitae - "вода жизни". Все это я уже умею - я могу превратить виноградный сок в aqua vitae; а превращение железа в золото - просто следующая ступень.
- И что же предстоит сделать мне? - немного нервничая, спросила я.
- Сегодня ничего, - ответил он. - Но возможно, завтра или послезавтра ты понадобишься моим ученым, чтобы просто налить жидкость из фляги, или помешать что-то в плошке, или же просеять сквозь сито какой-нибудь порошок. Не сложнее, чем хлопоты в молочном сарае у твоей матушки. - И, прочитав в моем взгляде недоумение, он добавил: - Мне нужно всего лишь твое прикосновение. Твое чистое прикосновение.
Один из мужчин, что наблюдали за кипевшей в сосуде жидкостью, которая затем стекала по трубке на охлажденное блюдо, специально помещенное на лед, отставил блюдо в сторону, подошел к нам, вытирая руки о фартук, и поклонился моему мужу.
- А вот и настоящая девственница, как я обещал, - сообщил Бедфорд, указывая на меня, словно я была таким же неодушевленным предметом, как жидкость, кипевшая в сосуде, или тот раскаленный на огне железный брус.
Он назвал меня прозвищем Жанны д'Арк, и я вздрогнула.
- Теперь она в моих руках, настоящая дочь Мелюзины и девственница, до которой никогда не дотрагивался ни один мужчина.
Я протянула руку, собираясь поздороваться с этим человеком, но он вдруг от меня отшатнулся. И, словно смеясь над самим собой, воскликнул:
- Ну, так и я вряд ли осмелюсь до нее дотронуться! Ей-богу, никак не могу! - Демонстративно заложив руку за спину, он низко мне поклонился и, не сводя с меня глаз, произнес: - Добро пожаловать, леди Бедфорд! Ваше присутствие нам давно уже необходимо, так что мы ждали вас с нетерпением и очень надеялись на ваше появление. Ведь вы принесете с собой гармонию, а также - силу луны и воды; ваше прикосновение все на свете сделает чище.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, я поглядывала на своего супруга. А он на этот раз смотрел на меня с нескрываемым горячим одобрением.
- Когда я нашел ее, то сразу понял, кем она может для нас стать, - заявил он. - И что может сделать. Я чувствовал, что у нее получится стать для нас Луной, богиней ночного света и магии. В жилах ее течет вода, а сердце девственно чисто. Кто знает, какие силы скрыты в ее душе, на что она способна?
- А способна ли она разбирать знаки внутри магического кристалла? - с воодушевлением поинтересовался ученый.
- Она уверяет, что никогда не пробовала, но предсказать будущее ей несколько раз удавалось, - ответил мой муж. - Ну что, испытаем ее?
- В библиотеке.
И алхимик первым направился в огромный библиотечный зал, мы последовали за ним. Бедфорд щелкнул пальцами, и двое переводчиков тут же удалились из библиотеки в боковую комнатку. Вудвилл с алхимиком сдернули покрывало, и передо мной возникло самое большое зеркало из всех, какие мне когда-либо доводилось видеть - в прочной раме, абсолютно круглое, оно было сделано из сверкающего серебра и напоминало полную луну.
- Затворите ставни, - распорядился мой муж, - и свечи зажгите.
Он говорил с каким-то странным придыханием, и по его голосу я поняла, что он до крайности возбужден; мне даже страшно стало. Вокруг меня кольцом расставили горящие свечи и велели смотреть в зеркало. Поверхность его была такой блестящей, что я едва различила в ней собственное отражение среди дрожащих, подпрыгивающих язычков пламени.
- Спрашивай ее ты, - обратился мой муж к алхимику. - Клянусь Господом, я чересчур взволнован. У меня даже язык заплетается. Только не слишком ее нагружай, давай просто проверим, есть ли у нее дар.
- Посмотрите в зеркало, - тихо скомандовал мне алхимик. - Просто смотрите и позвольте своим мыслям течь свободно. Мечтайте о чем-либо. - Он выдержал паузу и строго произнес: - Итак, Девственница, что ты там видишь?
"Ну, что еще я могу там видеть, кроме себя самой? Это же очевидно!" - думала я, изучая отражавшуюся в зеркале девушку в бархатном платье, сшитом по самой последней моде, и в двурогом головном уборе на золотистых волосах, заправленных в густую сетку и аккуратно уложенных вдоль моих щек. На ногах у меня были совершенно очаровательные туфельки из синей кожи. Я еще никогда не видела себя в зеркале в полный рост и даже чуточку приподняла подол платья, любуясь своими синенькими туфельками. Алхимик негромко суховато кашлянул, словно напоминая мне, что следует опасаться тщеславия.
- Загляните глубже, герцогиня. Что вы там видите?
Повсюду вокруг меня ярко горели свечи - так ярко, что затмевали и цвет моего платья, и цвет моих блестящих синих туфель; в этом ярком свете даже полки с книгами у меня за спиной были словно окутаны темным туманом.
- Посмотрите глубже, в самые глубины зеркала, герцогиня, и рассказывайте нам, что вы там видите, - снова тихим голосом, но весьма настойчиво потребовал алхимик. - Ну, рассказывайте же, леди Бедфорд, что вы там видите?
Свет поистине ошеломлял, он был слишком ярок, чтобы я могла хоть что-то разобрать; уже и мое собственное лицо расплывалось в свете сотен свечей. А затем вдруг появилась она; совершенно ясно я увидела тот самый день, когда мы лениво болтали на берегу крепостного рва с водой, и она была еще жива и весело смеялась, пока не вытащила карту с "Повешенным" в таком же синем, как мои туфельки, костюме…
- Жанна, - тихо и печально промолвила я; мое сердце разрывалось от горя, - о, Жанна! Девственница!
Я хотела поскорее вернуться в реальную действительность, но упала в обморок и очнулась от хлопков - это алхимик поспешно тушил свечи. Судя по всему, некоторые свечи свалились на пол, когда я потеряла сознание. Вудвилл, оруженосец моего мужа, обнимал меня за плечи и поддерживал мою голову, а сам Бедфорд брызгал мне в лицо холодной водой.
- Что ты видела? - тут же обратился он ко мне, как только я открыла глаза.
- Не знаю.
По какой-то причине я вдруг испытала острый приступ страха - точно предупреждение. Мне хотелось скрыть правду, не упоминать даже имя Жанны в присутствии того человека, который велел сжечь ее заживо.
- Что она сказала? До того, как упала в обморок? - вопрошал мой муж, гневно сверкая глазами на оруженосца и алхимика. - Она ведь что-то сказала! Я сам слышал. Что она сказала?
- Вроде слово "девственница"… - неуверенно пробормотал алхимик. - По-моему, так.
Теперь они оба уставились на Вудвилла.
- Она сказала: "Дело сделано", - легко солгал он.
- О чем же шла речь? - Герцог посмотрел на меня. - Что ты имела в виду? Объясни, что ты имела в виду, Жакетта?
- Может, университет, который вы, ваша милость, намерены открыть в Кане? - вмешался Вудвилл. - По-моему, она сначала произнесла "Кан", а потом - "дело сделано".
- Это верно, я же видела университет! - поспешила я ухватиться за эту идею. - Он был уже достроен и очень красив. Вот я и сказала: "Дело сделано".
Бедфорд улыбнулся, он был явно польщен.