3
И жизнь, и душу, и все помыслы свои Заман готов был отдать народному делу, поэтому ничто не связывало его с Юнусом, Садыком и их приятелями. Однако Заман не умел еще отстаивать свои взгляды в борьбе с такими людьми, не знал, как смотреть на них - как на временных союзников, от которых можно ждать хоть какой-то помощи, или как на врагов, с которыми нужно вести решительную борьбу. В душе он все-таки надеялся, и не без влияния Пазыла, что национальные баи могут содействовать свержению гоминьдановской власти. Однако сегодняшний разговор в саду поколебал эти слабые надежды. Заман начал понимать весь вред узконационального мировоззрения. "Юнус, Садык и подобные им будут только препятствием на нашем пути, - размышлял Заман. - Хорошего от них ждать нечего. Но неужели мысль Пазыла о "единстве сил" ошибочна? Или он брал в расчет лишь таких, как Муталлиб?".
- Что-то вы запоздали, мой ходжа… Или байвачча проявил к вам благосклонность? - спросил Рози, ждавший его за садом с парой оседланных коней. - Я тоже был у брата, повара, и хорошо набил желудок.
- Потом расскажу. А почему хурджун стал таким большим, Рози-ака?
- Я прихватил кое-чего. Ведь не с пустыми руками спускаться к реке. Если ребята заворчат, что мы опоздали, заткнем им рты хурджуном.
- А то, о чем я говорил, спрятали?
- Будьте спокойны, ходжа, в надежном месте. Вы что, первый раз со мной?
- Поехали. - Заман взобрался на коня.
Они двинулись в сторону Или. Кони трусили мелкой рысцой, выстукивая копытами какой-то бодрый ритм, и в такт ему пела в душе Замана радостная мелодия. В сердце его трепетала любовь, и он прислушивался к ней, мечтая о будущем. Грезилось, что именно к этому счастью несет его конь, и прохладное дуновение ветерка воспринималось как ласковое прикосновение к лицу нежных рук Халидам…
Наконец всадники достигли невысокого холма на берегу реки, поросшего джидой. Вправо и влево от холма яркими звездочками горели бесчисленные костры, возле которых беспорядочно и весело сновали люди. Невдалеке, в толпе у большого костра, двое танцоров пустились в "кульджинский санем". Они ударяют по земле локтями и коленками, а потом, быстро вскочив, подобно петухам, кружат вокруг костра. У другого костра танцоры под звуки бубна на мотив "Мякит санема" то приседают, то вскакивают, поводя всякий раз плечами. А когда в такт музыке раздается "хой-хой-хой!" или "хай-хай-хай!", они широко разбрасывают руки и плывут, будто чайки в море. Сколько костров, столько и веселящихся компаний. Многие при свете луны катаются по реке на лодках и тоже поют песни.
Проплыли по течению плоты. Костры на них, как звезды, отсвечивают в воде. Под всплески волн пронеслась грустная песня плотовщиков:
Вот и пришла большая вода,
Уносит она мой плот…
Милая осталась на берегу -
Слезы по мне льет.
Перед глазами Замана возник образ Халидам, и сердце юноши замерло. "Халидам, любимая моя! Увидеть бы тебя хоть во сне!" И ему почудилось, что сквозь песню плотовщиков прозвучал голос его милой: "Заман мой! Заман!" Заману захотелось повернуть коня, помчаться к возлюбленной…
- Кто идет? - послышался грубый окрик, и из зарослей джиды появились четыре солдата.
- О боже, ходжа, как бы они не стали нас обыскивать… - в страхе прошептал Рози.
- Чего бродите здесь ночью?
- Я секретарь Юнуса-байваччи! - по-китайски ответил Заман.
- Юнуси? - повторили китайцы.
Заман показал свои документы.
- Куда едете?
- К реке.
- Везем водку Ю-шангуну. - Рози потряс хурджун, бутылки в нем звякнули.
Солдаты переглянулись и ушли.
Заман шепотом выругался и стегнул коня.
- Как хорошо, что я взял хурджун, а, ходжа? Словно предвидел все это! - Рози торжествующе позвякал бутылками.
- Готов на все, но только после того, как искупаюсь!
Заман разделся и плюхнулся в воду. Друзья последовали за ним. Рози, спутав коней, начал выкладывать на скатерть содержимое хурджуна.
Заман и Касым плавали хорошо. Они несколько раз переплыли реку туда и обратно. А толстяк Зикри робко плескался у берега - явно побаивался воды.
- Тяни эту тыквянку сюда, Заман! - закричал Касым с середины реки. - Он на берегу только такой смелый!
Зикри начал торопливо карабкаться на берег. Но Заман успел схватить его за ногу и потянул на себя, тот обхватил Замана, и оба бултыхнулись в воду в том месте, где было глубоко.
- Не шутите с водой! Беду накличете! - предостерег их Рози, вышедший на берег мыть редьку.
К друзьям подплыл Касым. По беспорядочным бултыханиям он понял, что шутка уже действительно становится бедой, и с трудом оторвал Зикри от Замана, вытянул на берег.
Зикри закричал:
- Ты утопить меня хотел, да? Ты все это затеял!
- Посмотрите-ка на него! На Замана нападать он не решается, так на меня набросился! Да если бы не я, вы оба утонули бы!
- Хватит ссориться. Самое лучшее - пропустить но рюмке после купания, - Рози налил в стопки привезенной водки. - Пропустим по одной и послушаем Зикри-джана.
Выпив, все дружно выдохнули. Рози произнес:
- Говорят, единый вздох - радость Сулеймана… Давайте сядем. - Он протянул дутар Зикри, а тамбур Касымджану.
Зикри тонкими, как у девушки, пальцами начал настраивать дутар. Был он прирожденным музыкантом. С малых лет тянулось к музыке его сердце, он стремился познать все тайны дутара, этого нехитрого на первый взгляд двухструнного инструмента. Зикри знал много народных мелодий и песен-газелей, он учился у таких чародеев дутара, как Рози, Хусайнима, Хасан-тамбур, ему предсказывали большое будущее.
Подобно тому как реки бесконечно вливаются в озера, так и грустные мелодии песен, сменяя одна другую, разливались в чистом, прохладном воздухе, постепенно околдовывая слушателей, завладевая их чувствами. Стали затихать песни у других костров, люди приумолкли, некоторые подошли к холму, заросшему джидой. Все затаив дыхание слушали голос Зикри в сопровождении дутара, вдохновенно звеневший под всплески речных волн и шуршание воды о берег.
Наконец Зикри перешел к самой любимой своей мелодии - "Гульзар":
Говорят, что тюльпан - твои губки.
Говорят, что жемчужины - зубки.
А покажешься ты на минутку -
Говорят: "Это чья же красотка?"
Даже луна, казалось, очарованная игрой Зикри, весь свой свет направила на джиду, из-под которой лилась песня. Да и не только луна… Похоже, не в шутку говорит народ, что мастер музыкант своей игрой может заставить соловья сесть на дутар: соловей, певший недавно в сторонке, постепенно прыгая с ветки на ветку, приблизился к джиде и начал вторить дутару звучными трелями. Под его трели Зикри на высокой ноте завершил мелодию.
- Пусть руки твои никогда не знают беды! - поблагодарил его кто-то из подошедших.
- Вот это музыка… А то бывают музыканты, которых поощришь монетой, а потом не остановишь и десятью, - пошутил кто-то.
Раздался смех, соловей вспорхнул с джиды.
- Эй, Зикри! - крикнул задетый шуткой один из тех, кто считал только себя настоящим музыкантом. - Смотри сам не взлети в небеса от восхвалений! Ты даже не пригласил нас, сырая тыквянка!
- Что ты там болтаешь, пайняк! - вскочил с места Рози. - Кто тебя не знает? Ты ведь из тех музыкантов, чьи газели под силу слушать одним курам!
Все засмеялись. "Пайняк" решил не оставаться в долгу:
- Вытри губы сначала, а потом говори, блюдолиз Юнуса-байваччи!
- А ты, бестолковый пайняк, чем играть на дутаре, выводил бы цыплят да продавал на базаре!
- Хватит, Рози-ака, хватит, - начал успокаивать Заман.
- А ты сиди помалкивай! Тебе, чужаку, чего тут делать? - набросился на него Пайняк.
- Точно! - выступил вперед толстяк, чьи надутые щеки напоминали пузырь. - Эти чужаки из России уже ходу не дают нам, местным…
- А ну заткнись! - раздалось из толпы.
- Почему это я должен молчать? - вышел в центр круга Пузырь. - Мы, местные, тут хозяева, и, когда мы сидим, они должны стоять…
- Это ты хозяин, что ли? - стремительно вскочил с места Зикри. - Да где твоя земля? Над чем ты хозяин? Ты живешь тем, что лижешь пятки чужеземцам, подонок! Место, где ты хозяин, - разве что помойная яма!
- Ты-то чего горячишься? Ты же местный! - заикал Пузырь. Он не ожидал такого отпора.
А Зикри никак не мог успокоиться:
- Перед чужеземцами стелешься побитым псом, а своего же брата обижаешь и оскорбляешь?.. Будь ты проклят!..
- Правильно, Зикри! - поддержал Рози. С ним согласились многие.
- Да я что? Я хотел, чтобы эти друзья-чужаки знали свое место, - промямлил Пузырь. - Если они захватывают все, как же спокойно смотреть-то?
Зикри расхохотался.
- Захватывают, говоришь? Да что у тебя отбирать, кроме места сторожа в бане да должности сборщика мусора?..
От радостной сердечности, волнения, охвативших всех во время игры Зикри, не осталось и следа. Стояла угрюмая, тягостная тишина. Джигиты стали расходиться.
- Не обижайся, Заман, эти подонки не постесняются и родной матери всадить нож, - пробормотал после продолжительной паузы Зикри.
- Я не обижаюсь - он унизил себя, а не меня…
- Будь моя воля, в первую очередь проучил бы таких подлецов! - Рози наполнил рюмки.
Словно желая выместить зло на водке, они выпили по нескольку рюмок подряд.
- Хорошо, что Заман сдержался, иначе пролилась бы кровь. Я уже взялся за рукоятку ножа, - сказал Рози, доставая поджаренную рыбу. - Пусть все неприятное исчезнет вместе с этой рыбой, ешьте, братья!