- Думаешь, свою бороду я выкрасил? Она побелела от работы с кетменем, сынок, У кого слабая поясница, тому лучше за кетмень не браться. Ты все еще работаешь у бая?..
- Да.
- Наверное, немного поправил свои дела, а?.. Хотя у бая лишнюю монетку не вырвать. Вот я уже тридцать лет работаю в этом саду, но к халату халат не прибавляется.
- Душа спокойна, и на том спасибо. Растите цветы, ухаживаете за садом - что может быть лучше?
- В саду, около цветов, душе действительно спокойно, да ведь уши-то слышат…
- Что слышат?
- Не хитри, - обиделся Сулейман, - ты все знаешь, зачем со мной хитришь?
- Вы говорите о кумульских событиях?
- А о чем же еще? Сам видишь - цены растут, баи прячут свои богатства. Что будет завтра-послезавтра?
- Это забота баев…
- Нет, сынок. В таких случаях все беды сыплются на головы бедняков.
- Может, кумульцы для того и восстали, чтобы избавиться от этих бед?
- Чего не знаю, того не знаю.
- А не стыдно нам, дядя, сидеть сложа руки, когда поднялись кумульцы? - продолжал Заман.
- Разве это очередь к столу с угощением?.. Куда спешить? Да и кто знает, как идут дела у кумульцев?
- Наверное, плохо стоять в стороне, когда они хотят освободить всех нас, мусульман.
- Ты оставь мусульманство… Мусульмане, сынок, вместе держатся только в мечети, а выйдут - и у каждого против другого нож.
- Не говорите так, дядя Сулейман. Есть разные люди…
- Э, пустой все это разговор… - Сулейман вскинул кетмень на плечо и, вздохнув, добавил: - Будем жить, как все живут.
"Как все… - повторил про себя Заман, шагая домой. - Значит, нужно всех раскачать, поднять…"
За маленьким столиком собралась вся шумная семья, и мать, или, как ее звали соседи, тетушка Раушанхан, совсем расцвела. Заман с удовольствием ел поря - свежие, только что испеченные слоеные лепешки с зеленью, запивая их соленым чаем с молоком.
- Бери, бери, сынок, ты ведь в детстве так любил поря, - придвигала мать к нему поближе румяные лепешки.
- Еще! Еще, ака, - подталкивали Замана сидевшие по обе стороны брат Азиз и сестренка Азиза.
- Я скоро лопну, если буду слушать вас, - рассмеялся Заман, но, уступая уговорам младших, положил себе еще одно поря.
- Когда ты уезжаешь, ака, мама каждый день…
- Хватит! - перебил сестренку Азиз, считавший себя по сравнению с нею взрослым.
- Ты командуешь, как глава семьи! - погладил брата по голове Заман.
- Ака, знаешь, он…
- Говорю тебе - хватит! - опять покосился Азиз.
- Ты, кажется, братец, и в самом деле держишь себя так, будто много старше сестренки. Так нельзя, скажу я тебе.
- Вечно они спорят, - вмешалась мать. - Чай уже остыл, выпей. Работает он ничего, но вот насчет шалостей…
- Что ты работаешь, хорошо, братец, а шалить надо в меру. Главное, давай не будем обижать единственную сестренку! - Заман по-отцовски похлопал Азиза по плечам и нежно погладил мелко заплетенные косички Азизы.
- О аллах, пусть дети мои растут здоровыми! Пусть наша жизнь пройдет так же хорошо и шумно, как сегодня, - вздохнула мать.
Застольную беседу прервал громкий стук в ворота.
- Опять, наверное, твои дружки, сынок! Не дадут даже спокойно поговорить…
Заман пошел к воротам. Вернулся он с совсем незнакомым человеком. Мать, проводив гостя и Замана в комнату, оставила их вдвоем.
- Салам от Пазыла-афанди, - проговорил гость, едва за ней закрылась дверь.
- Какого Пазыла-афанди?
Гость показал условный знак.
Заман не скрывал своей радости.
- Давайте знакомиться! Как вас зовут?
- Салим. Сам я из Турфана, - ответил Салим-каска. Он начисто сбрил бороду, был одет по-кульджински - штаны и бешмет из вельвета, на голове тюбетейка, на ногах сапоги с длинными голенищами.
- Как вы нашли наш дом? Когда приехали?
- Приехал вчера вечером. Ваш дом нашел легко - по рассказу Пазыла-ака. Я из тех, что вырастают из-под земли…
Предупреждая вопросы Замана, гость рассказал о положении дел у повстанцев, об их успехах, а потом, распоров подкладку бешмета, достал письмо Пазыла. Заман прочел:
"…Борьба перешла во вторую стадию. Раньше мы не всегда шли по прямой, допускали ошибки. Раскрыться нашим глазам помогли враги. Мы стали бдительны. Теперь у нас достаточно сил для борьбы. Народ бурлит, как река, не вмещающаяся в берега. Если направить всю ее мощь в единое русло, мы сможем одолеть врага.
Необходимо, не упуская момента, повсюду поднимать народ, организовать его. Глаза и уши мои обращены к вам. Когда зажжете пламя восстания? Время пришло, еще раз повторяю - время пришло…"
В конце письма Пазыл рассказывал о предательстве Ма Чжунина. Заман вспомнил слова Пазыла, сказанные во время встречи на дороге из Цзяюйгуаня в Кумул: "Нелегко найти бескорыстного союзника… Лучше всего опереться на собственные силы…"
"Он был прав", - подумал Заман.
- Вы где остановились? - спросил он Салима.
- В хотанском караван-сарае.
- Хм… Там не очень удобно. - Заман немного подумал и добавил: - Приходите к нам вечером.
- Хорошо, - ответил Салим, поднимаясь.
- Посидите немного, чайку попьем.
- Угостите, когда придет время…
2
Проводив Салима, Заман поспешил к Лопяну поделиться новостью.
Его путь лежал через шумный базар. Уже гостеприимно открыли свои двери столовые и чайханы, зазвучали призывные крики шашлычников, начали торговлю хозяева ларьков, где продавались одежда, ткани, всякая утварь, наперебой предлагали свой товар ремесленники, - словом, базар кипел. Судьбы базарных завсегдатаев, целиком ушедших в каждодневные заботы жизни, были связаны в одно целое невидимыми нитями. Эти люди, кто как мог, боролись за жизнь: сильный брал верх над слабым, умный обманывал глупого, ловкач простака. Тех, кто упускал птицу своего счастья, безжалостно втаптывали в серую пыль. Кто, когда и для чего обрек на все это род человеческий? На такой вопрос никто не мог ответить, все лишь проклинали свою судьбу, и этим дело кончалось…
Заману базар был знаком с детства, но все-таки каждый раз он открывал здесь что-то новое. Несколько лет назад он бегал сюда, чтобы продать сшитые отцом тапочки, и на вырученную мелочь покупал у пекарей хлеб, в деревянной будке мясника - мясо, у зеленщиков - овощи. Если хватало денег, покупал еще арбуз или дыню. И сейчас все эти мелкие торговцы привычно сидели в своем тесном ряду. Все как будто то же и не то - во внешнем виде базара что-то показалось ему необычным. "Эх, Кульджа, родная моя Кульджа! - зашептал Заман, окидывая взглядом базар. - Есть ли на земле другой такой изобильный город?"
А в толпе продвигалось несколько вооруженных солдат. За ними следовало около десятка пароконных арб на высоких колесах. "Эти изверги опять забрали у кого-то урожай, - догадался Заман. - Если бы не они, как вольготно жилось бы народу… Не пришлось бы изнывать под зноем с утра до вечера этой старушке с рукодельем, сидящей на корточках, или вон тому сапожнику, или дунганину, что чинит разбитую посуду… Ничего, скоро настанут дни, и мы навсегда сбросим ненавистное иго!"
- Шагай полегче, чего людей давишь? - остановил Замана его близкий друг Зикри. - Куда торопишься?
- Есть срочное дело!
- Вай-вуй… Что-то ты забегался, приехав из Шанхая, дружище! Думаешь, мы не замечаем?
- Ну хорошо, если заметил…
Их разговор прервали звуки бубна и барабанов. За двумя барабанщиками в плотной толпе продвигались шесть-семь вооруженных всадников. У центра базарной площади они остановились. Все повернулись к ним, потому что обычно в таких случаях сообщали что-нибудь важное от имени губернатора.
- Люди! - закричал глашатай, развернув над головой большой лист красной бумаги. - В этом приказе, на котором стоит печать господина председателя Цзинь Шужэня, написано о большой радости…
Толпа силилась разглядеть печать и непонятные китайские иероглифы.
- Узоры печати похожи на стенку китайской веранды, - сострил Зикри, стоявшие рядом с ним засмеялись.
- Войска председателя Цзиня изгнали с территории Синьцзяна разбойника и грабителя Ма Чжунина… - продолжал глашатай.
- Вот так новость! - заговорили в толпе. Но лица большинства выражали плохо скрытое недоверие: "Кто знает, правда ли это…"
- А вы, - продолжал глашатай, - не отвлекайтесь от своих дел, спокойно работайте… - Он немного передохнул. - В ближайшие дни будет пойман и повешен нарушитель спокойствия Ходжанияз…
- Люди! Не верьте этому лжецу! - подал голос Заман.
- Кто это? Держите смутьяна! - крикнул глашатай.
Пока солдаты, расталкивая народ, пробирались к Заману, он вместе с Зикри скрылся. Никто и не подумал выдавать их. На площади стоял невообразимый гул, и что кричал глашатай, никто, кроме его самого, не слышал.
- Надо же быть осторожней! - укорил друга Зикри, когда они выбрались из толпы.
- Пожалуй, мы и так слишком осторожны! Сам видишь, до чего докатились - и все из-за осторожности!..
- Надо знать, где что говорить!
- Ладно, мы еще потолкуем, а сейчас я спешу…
Лопян только что получил телеграмму: товарищи просили его выехать в Урумчи. Он не знал, чем вызвана эта просьба, терялся в догадках. "Возможно, - думал он, - придется остаться там работать… Тогда на кого здесь оставить дела? Почему не сообщили всего?" В этот момент и появился Заман.
- От Пазыла-ака пришел человек…
- Постой, постой, у меня тоже был гость…
- От Пазыла? - удивился Заман.