2
Утреннее солнце озарило снежные вершины, засверкал зеленый покров гор, засияли тут и там горные цветы, заблестела еще не высохшая роса. Косяки лошадей, напившись чистой, как слеза, горной воды, медленно поднимались на холмы, по пастбищам разбрелись отары овец. Дым из юрт, поднявшись к чистому небу, расстилался, как синеватое облако. Женщины доили коров, пастухи наполняли кумысные мешки. Вот табунщик с арканом в руке погнался за необузданным конем. На спуске с крутого склона он накинул петлю на конскую шею и, натянув крепкими руками конец веревки, заставил животное вскинуть голову. В небе парил одинокий беркут, словно наблюдая издали за этой картиной…
Ма Чжунин, всегда поднимавшийся спозаранок, взобрался на вершину холма. "Какое красивое место! - подумал он. - Люди здесь живут как в раю. Счастливцы! Чистый воздух, чистая вода, зелень, мясо, молоко… Все выглядят здоровыми и беззаботными. А у нас, дни и ночи глотающих пыль, и вид какой-то пыльный, без кровинки… Благодатный край! Ты должен стать моим…" Он поспешно сошел с холма, вызвал в шатер адъютанта и приказал построить войска.
Раздался сигнал, и дунгане построились.
- Ма Шимин!
- Здесь, Га-сылин!
- Военных учений сегодня не проводить! Будет достаточно, если солдаты взберутся вон на ту вершину, - и он показал на высокую гору.
- Хао, Га-сылин!
Колонна дунган направилась к вершине.
- Эй, Сопахун! Пусть и наши попробуют взобраться на гору! - крикнул Ходжанияз.
- Хорошо, Ходжа-ака!
Люди Ходжанияза, тоже построившись в колонну, последовали к другой горе. Они были куда менее ловки и дисциплинированны, чем дунгане, но зато привычны к горам.
Ходжанияз ликовал:
- Посмотри-ка, Пазыл-афанди, наши взбираются, как косули!
- Дунгане ведь не видели гор, - ответил Пазыл тихо.
А Ма Чжунин, любивший во всем быть первым, подумал: "Увидим еще ваших бездельников на учениях!"
Прошло более часа, пока обе колонны спустились с гор. Тем временем подоспел завтрак, воины расселись на зеленой лужайке. Ходжаниязу, Пазылу, Ма Чжунину, Ма Шимину и Ма Чину еду подали в отдельный шатер.
- Хорошо бы дать сегодня бойцам отдохнуть, а нам продумать дальнейшие - действия, - предложил Пазыл, когда после завтрака подали кумыс.
- Дельная мысль. А еще, скажу честно, не хочется покидать такие прекрасные места, - ответил Ма Чжунин.
- Вы увидите места гораздо красивее, окям Га-сылин, - заметил Ходжанияз и назвал несколько джайляу вокруг озера Барколь.
- И у нас есть горы, но они голые… Нет этой зелени. Синьцзян… Не зря многие дерутся за него, - задумчиво промолвил Ма Чжунин.
- Есть пословица: "У красивого много врагов". Наша земля богата и прекрасна, поэтому со всех сторон тянутся к ней жадные руки.
Слова Пазыла, кажется, задели за живое Ма Чжунина, по лицу его пробежала тень, но он постарался не выдать себя.
- Хорошо, когда покупателей много, - пошутил он и тут же перевел разговор на другое: - Не желаете ли взглянуть, как мои люди владеют саблей?
- Не откажемся, Га-сылин, окям, - вскинулся Ходжанияз, любивший военные игры.
Они вышли наружу, и по приказу Ма Чжунина полусотня солдат стала готовиться к рубке лозы. Остальные расположились вокруг на широком лугу.
По указанию Ма Шимина к двадцати жердям в рост человека, расставленным друг от друга на расстоянии в десять шагов, прикрепили ветки. Пятьдесят всадников выстроились в ряд и обнажили сабли.
- Все готово, ждем приказа начинать! - доложил Ма Шимин.
- Начинайте!
Ма Шимин отдал приказ всадникам.
Первый срубил двенадцать веток, три свалил, по другим лишь скользнул. У остальных результаты были и лучше, и хуже, однако никто не смог срезать все двадцать веток.
- Попробуйте-ка сами! - недовольно приказал Ма Чжунин Ма Шимину.
- Слушаюсь! - ответил тот и, взобравшись на коня, обнажил саблю.
По взмаху руки Ма Чжунина он пришпорил коня и начал на всем скаку рубить ветки. Казалось, ветки падали еще до прикосновения сабли, так легко она их срезала. Чабаны восторженно загалдели, даже Ходжанияз не удержался:
- Вот это удалец!
То ли лошадь подвела Ма Шимина, то ли сам он дал маху - последняя ветка осталась цела.
- Болван! - топнул ногой Ма Чжунин и приказал подать коня.
Левее первого ряда поставили еще двадцать жердей с ветками. Ма Чжунин вскочил в седло, засучил рукава, взял в руки по сабле, а повод закусил в зубах.
Каким-то неуловимым движением послал он коня вперед, и тот рванулся с места в карьер. Засверкали в лучах солнца вскидываемые вверх сабли, и по обе стороны падали наземь срубленные ветки. Зрители замерли от восторга, вокруг стояла тишина. Лишь Пазыл крикнул восхищенно:
- Настоящий вихрь!
И в самом деле Ма Чжунин пронесся как вихрь и срубил все сорок веток. Когда он вложил сабли в ножны и развернул коня, отовсюду грянуло:
- Слава Га-сылину! - Эти слова прозвучали на нескольких языках и были слышны далеко вокруг.
- Вот это рубка… Спасибо, окям Га-сылин! - с этими словами Ходжанияз обнял Ма Чжунина, когда тот сошел с коня.
Ма Чжунин, удовлетворенный, ответил, вытирая пот со лба:
- Бог даст, Ходжа-ака, спасибо скажете, когда врага буду рубить вот так же. Пусть-ка теперь ваши джигиты попробуют.
- Где им владеть таким искусством! - смутился Ходжанияз.
- Проверим, как наши стреляют по мишени, - предложил Пазыл, стремясь поднять настроение у своих джигитов.
- Хорошо. И это дело, - согласился Ма Чжунин. А сам подумал: "Хочешь смыть позор, хитрый чаньту!"
- Лишь тот меткий стрелок, кто подстрелит птицу влет! Ну-ка, дети мои, наловите ворон! - приказал Ходжанияз.
Между тем на лугу началась борьба. Дунгане в ней не участвовали. Боролись наиболее известные среди уйгуров, казахов, монголов борцы, которых называли "бокя". Особенно выделялся своим могучим видом один полуголый монгол в штанах из шкур и с уздечкой в зубах. Когда его вывели в круг, раздался приглушенный гул. С таким громадным бокя было страшно бороться. Его товарищ провел борца по кругу, усадил в центре и крикнул:
- Ну, выходи, кто бокя!
Вышел уйгур. У монгола забрали уздечку. Он вскочил, потопал ногами и медленно пошел к сопернику. Вдруг, словно рысь, бросившаяся на косулю, он прыгнул на уйгура, схватил за пояс и, приподняв, будто ребенка, бросил наземь. Это произошло мгновенно, зрители, казалось, ничего не успели рассмотреть. И лишь когда монгола снова повели по кругу, раздались восторженные возгласы.
Вторым вышел казахский джигит, но и его постигла та же участь, что и уйгура.
- Ходжа-ака, это человек или… - проговорил Ма Чжунин.
- Это настоящий бокя. Такие встречаются редко, - ответил Ходжанияз.
- Его может свалить только див, никакой человек не в состоянии сделать это, - продолжал удивляться Ма Чжунин.
- А что, если выставить Сопахуна, Ходжа-ака? - спросил Пазыл.
- Правильно. Попробуем рискнуть. Сопахун!
- Я здесь, Ходжа-ака! - перед Ходжаниязом появился Сопахун.
- Стыдно тебе, наверное, сынок, безучастно смотреть на это - ведь ты поднимал бычков… Иди-ка в круг…
Сопахун не выглядел таким громадным, как монгол, однако был коренаст и плотен. Этого джигита еще никто не мял на земле, и кумульцы за тихий нрав ласково звали его "Сопи-палван" - "Сопи-богатырь". Сопахун тоже натянул на себя штаны из шкур, обвязался поясом и уверенно подошел к бокя.
- Будем бороться, берясь лишь за пояс? - спросил он.
- Нет. Будем бороться, кто как хочет, - ответил монгол.
- Идет, - согласился Сопахун и отошел на несколько шагов.
Монгол с криком кинулся на Сопахуна и схватил его за пояс. Однако Сопахун не растерялся и, ухватив монгола за бока, присел. Бокя попытался было и его, как первых двух, поднять с места, но не смог оторвать от земли. Тогда он отпустил пояс и хотел поймать соперника за ногу, но в этот момент Сопахун сделал подножку, и тяжелый монгол, не удержавшись на ногах, свалился на землю - гул был такой, словно рухнула большая стена.
Зрители, следившие затаив дыхание за ходом борьбы, кинулись в круг, подняли на руки Сопахуна…
- Спасибо, сынок, не ударил лицом в грязь, - Ходжанияз поцеловал победителя в лоб.
- Очень хорошо, - похлопал Сопахуна по спине Ма Чжунин и тут же, взяв у адъютанта маузер в деревянной кобуре, подал Сопахуну.
- И монгольский джигит достоин награды, - Пазыл подарил монголу свой наган. - Пусть это будет залогом дружбы наших бокя.
Два богатыря сердечно обнялись.
По обычаю каждому борцу поднесли пиалу с кумысом.
- Пусть ваши души будут светлыми, как этот белый кумыс, а сила будет такой, как эти горы, - сказал Ходжанияз.
- До нынешнего дня никто меня не побеждал. Ты свалил меня. Ты настоящий парень. Вот это я получил в прошлом году в Тарбагатае, одолев тридцать джигитов, - дарю! - Монгол снял с шеи золотую медаль с изображением беркута. Повесив ее на шею Сопахуна, он добавил: - Будем друзьями!
Тем временем ребятишки принесли пойманных ворон.
- Выходи, кто умеет стрелять! - крикнул Ходжанияз.
Вышло человек пятнадцать.
- Условия такие. Каждый стреляет подряд в двух птиц. Кто не промахнется, получит награду!
Состязание началось. Только два уйгура, дунганин и казах попали подряд в двух летевших ворон.
- И на том спасибо. Очень трудно попасть влет, - похвалил стрелков Ходжанияз.
- Ходжа-ака, теперь наш с вами черед!
- Попытаем счастья, окям Га-сылин.
- Первым стреляете вы, Ходжа-ака.