Они прошли в столовую. Слуга протянул каждому смоченное в теплой воде полотенце. Протерев руки, все трое сели за обеденный столик.
- Ешьте без опаски: у нас повар дунганин. Мы привезли его с собой из Мукдена. Как и мусульмане, мы не употребляем свинину, - начал потчевать Шэн Шицай. В сегодняшних блюдах свинины и в самом деле не было, но то, что повар дунганин, было неправдой: осторожный Шэн Шицай, не доверяя никому, поставил поваром одного из своих телохранителей.
- Бисмилла! - Дунгане застучали по тарелкам палочками для еды.
- Я постеснялся предложить "поганой" водки, но, может быть, вы употребляете?
- Нет, нет, спасибо. Мы в жизни ее не пробовали.
- Тогда восполним отсутствие питья едой, - и Шэн Шицай собственноручно подкладывал в тарелки гостей кушанья.
Гости, польщенные вниманием большого человека, без конца благодарили хозяина.
- Не тяжелы ли новые налоги для братьев-дунган? - вдруг спросил Шэн Шицай, когда пересели за другой столик пить чай.
Оба дунганина не сразу нашлись, как ответить. Они понимали, что следует покорно поддакнуть: "Нет, не тяжелы", - но не поворачивался язык - они знали о бедственном положении своего народа, задавленного нуждой.
- Не думайте, что я такой же чиновник-угнетатель, как иные, - продолжал Шэн Шицай. - Я не хочу причинять бедствия народу, тем более братьям-дунганам.
- Если сказать честно, - заговорил, ущипнув свой длинный, как огурец, нос, Ма Дасин, - мы, то есть люди, стоящие между правительством и народом, иногда сожалеем…
- Говорите прямо, не стесняйтесь: я же сказал, что хочу благополучия в первую очередь братьям-дунганам, так что смелее, смелее…
"С чего вдруг этот китаец так заботится о дунганах? Поймать нас хочет?" - засомневались оба гостя. Однако менее изворотливый Чжао Голян рискнул нарушить свое обещание помалкивать.
- Налог за налогом… - начал он и наткнулся на осуждающий взгляд Ма Дасина. "Дурак… Испортил все дело", - читалось в этом взгляде.
- Наконец-то я слышу откровенные слова! - подхватил Шэн Шицай, окинув Чжао Голяна взглядом с ног до головы. - А то некоторые болтают лишь за спиной, а перед нами молчат. Если вы считаете, что налоги тяжелы, мы освободим от них братьев-дунган.
Не веря ушам, гости переглянулись между собой.
- Как вы полагаете, почему мы так сделаем?
- Щедрость правительства безгранична, - после недолгой паузы сказал Ма Дасин. Он опять ущипнул кончик носа.
- Нет. Пусть налоги платит тот, кто затеял бунт. Взбунтовались уйгуры, значит справедливо заставить платить только их.
- Конечно, конечно, это справедливо! - Дунгане обрадовались, еще не уловив, что скрывается за этой щедростью.
- Сообщите братьям эту новость от моего имени.
- Спасибо, спасибо, - вскочили с мест дунгане.
- Садитесь. Настоящие друзья всегда должны защищать друг друга в тяжелые минуты.
Шэн Шицай неплохо играл роль заботливого хозяина. В это время с подносом, наполненным рано созревшим турфанским виноградом, появилась Шэн-тайтай. Уже в другом платье, в жилетке, украшенной цветами персика, в расшитых мягких туфельках на босу ногу, она стала еще привлекательнее.
- Только что доставили из Турфана. Ну-ка, дорогие гости, отведайте, - предложила она.
- Ты становишься необычайно щедрой при виде дунганских братьев, - улыбнулся Шэн Шицай.
- А кто же еще может быть мне приятен в этом крае, кроме них?.. Если у вас нет секретов, я посидела бы с вами…
- Что нам скрывать? Садись, - разрешил Шэн Шицай. - Беседа с участием женщин протекает живее.
- Мы не знаем, как и благодарить Шэн-тайтай за гостеприимство… - начал Ма Дасин, но хозяйка перебила его:
- Извините, что не смогли принять вас достойным образом. Может быть, в дальнейшем будем встречаться семьями?
- О… спасибо вам, Шэн-тайтай! Если вы посетите наши убогие жилища, это будет для нас высокой честью, - заговорил Чжао Голян.
- Да, - вскинула тонкие брови тайтай, будто вспомнила что-то важное, - правда ли, что Га-сылин пошел на объединение с этим черным чаньту Ходжаниязом?
Она назвала Ма Чжунина Га-сылином - юным командующим, - как звали его в знак уважения дунгане. Ее вопрос открыл дорогу Шэн Шицаю, который ждал удобной минуты для разговора на эту тему.
- Вы, наверное, слышали об этом? - обратился он к дунганам.
Ма Дасин, только что положивший на язык ягодку винограда, поперхнулся, услышав этот вопрос.
- Аб-солютно н-ничего н-не слышали, - закашлялся он.
- Вражда с нами не доведет Ма Чжунина до добра, - сказал Шэн Шицай. - Да и какой смысл Ма Чжунину ради уйгуров жертвовать дунганами? Признают ли уйгуры власть Ма Чжунина? По-моему, они воспользуются его армией, а когда наступит час, поспешат от него отделаться.
- Может быть, - снова вмешалась в разговор хозяйка, - Га-сылин ищет славы и высоких должностей?
- Если дело только в этом, мы охотно раскрыли бы ему свои объятия. Главное - покинет он Ходжанияза или нет. Как вы думаете, друзья?
- Мы даже не знакомы с этим человеком…
- Не в том суть, знакомы или нет, - прервал Ма Дасина Шэн Шицай. - Га-сылин пользуется большим уважением в Цинхае, а здесь не меньше значите вы. Разве вам трудно найти с ним общий язык?
- Тем более что если вы все объясните Га-сылину, то между китайцами и дунганами никогда не будет вражды. - Произнеся это, Шэн-тайтай собственными руками положила крупные кисти винограда Ма Дасину и Чжао Голяну.
- Не затрудняйтесь, тайтай, - Ма Дасин сам потянулся к блюду. - Для укрепления союза китайцев и дунган мы не пожалеем ничего.
- Мудро сказано, Ма-сяньшэн. Уверен, что вы сумеете предотвратить возможные недоразумения, поэтому так откровенно говорю с вами. Мы не требуем, чтобы Га-сылин повернул оружие против уйгуров. Достаточно, если он не пойдет с Ходжаниязом. А мы сумеем это оценить…
Долго говорил со своими гостями Шэн Шицай, обещая высокие чины и награды или завуалированно угрожая за ослушание самыми мрачными последствиями для "братьев-дунган"…
Глава одиннадцатая
1
Отряды Ходжанияза прошли перевал Дутуй и достигли джайляу Читирлик у озера Барколь на день раньше согласованного с Ма Чжунином срока. Чабаны, недавно прикочевавшие на эти пастбища, при виде неожиданно появившихся вооруженных всадников начали разбегаться, но люди Пазыла успокоили их, заверив, что они могут безбоязненно заниматься своим делом - никто их не тронет. Чиновников, прибывших сюда для сбора налогов, разогнали, а отобранный у них скот распределили между чабанами. Все это произошло в пятницу - почитаемый мусульманами день, и Ходжанияз решил провести послеполуденное богослужение, пригласив на него чабанов. На берегу быстрой речки вбили в землю колья, между ними натянули веревки - привязывать чабанских лошадей.
Когда собралось много народу, прозвучал призыв муэдзина. Появился Ходжанияз, в зеленой чалме и белом чекмене, прошел перед выстроившимися повстанцами и пастухами к месту имама - предстоятеля в молитве.
Когда закончилось чтение пятничной молитвы - хутбы, Пазыл, встав на большой камень, заговорил:
- Братья! Мы поднялись против злейшего врага. Взяли в руки оружие, чтобы освободить вас, чабаны! Кто не желает быть рабом, кто любит свободу, кто хочет встать на защиту родины, пусть вместе с нами берется за оружие!
- Смерть врагу! - раздалось вокруг.
- Нельзя допускать розни между уйгурами, казахами, узбеками, киргизами, дунганами, монголами! Мы все угнетенные, у всех нас одна судьба. Мы должны привлекать на свою сторону китайцев, стонущих под ярмом гоминьдана. Мы против гнета и бесправия, мы не расстанемся с оружием, пока не завоюем победы!
Народ пришел в возбуждение. Молодые стали проситься в ряды повстанцев, более зажиточные - жертвовать на общее дело баранов, лошадей, верблюдов. Из толпы вышел широкоплечий казах в лисьей шапке. Он вскочил на камень рядом с Пазылом и закричал по-казахски:
- Эй, народ! - Гул утих. Он продолжал: - У всех у нас одна земля, одна вода, одно небо, одна судьба. Это враги хотят разъединить нас!
- Правильно говоришь, Исакан! - выкрикнул монгольский джигит в остроконечной шапке, его поддержали тысячи голосов.
Богослужение превратилось в грандиозный митинг… Весь день не стихал над джайляу людской гул. Он еще более усилился, когда вечером подошли части Ма Чжунина.