- А что скажет будущая повелительница Египта? - спросила царица, и все придворные посмотрели на Исет, которая изящно поднялась со своего места.
- Как пожелает царица.
Исет грациозно поклонилась, медленно пересекла зал и приблизилась к стоящей у помоста арфе. Рамсес улыбнулся. Исет уселась перед инструментом, прижала к груди резную деревянную раму арфы, и по залу полетели нежные звуки. Кто-то из сидевших позади меня сановников пробормотал:
- Прекрасно. Какое чудо!
- Ты про музыку или про исполнительницу? - уточнил Анемро.
Остальные захихикали.
Накануне свадьбы Рамсеса и Исет остальные ученики отправились домой, а наставник Пасер отозвал меня в сторонку. Он стоял посреди комнаты, окруженный корзинами с папирусами и тростниковыми палочками. В мягком вечернем свете я вдруг поняла, что он гораздо моложе, чем мне всегда казалось. Темные волосы были заплетены не так туго, как обычно, и глядел он добродушнее. Пасер указал на кресло, стоявшее напротив него, но не успел произнести ни слова, как глаза у меня затуманились от слез, до того мне стало стыдно.
- Хотя твоя няня позволяет тебе носиться по всему дворцу, словно ты дикое дитя Сета, - начал он, - ты всегда была в числе лучших учеников. Но за последние десять дней ты пропустила занятия шесть раз, а твой сегодняшний перевод приличествует разве что каменщику, из тех, что строят пирамиды.
Я опустила голову и пробормотала:
- Я исправлюсь.
- Твоя няня говорит, что дома ты больше не занимаешься языками. Думаешь о чем-то постороннем. Это из-за женитьбы Рамсеса?
Я подняла на него глаза и тыльной стороной ладони вытерла слезы.
- Рамсеса нет, и никто со мной не хочет дружить. Все ученики только из-за Рамсеса притворялись, что хорошо ко мне относятся, а теперь называют меня вероотступницей.
Пасер, нахмурившись, подался вперед.
- Кто тебя так называет?
- Исет.
- Это только один человек.
- Но другие тоже так думают! Я точно знаю. А в Большом зале, когда верховный жрец садится за наш стол у помоста…
- Из-за Рахотепа не стоит переживать. Ты ведь знаешь, что его отец был верховным жрецом Амона…
- А когда моя тетка стала царицей, они с фараоном Эхнатоном приказали его убить. Это я знаю. И потому Исет против меня, и верховный жрец против меня, и даже царица Туйя. - Я подавила рыдание. - Все против меня - из-за моей семьи. Зачем только моя мать назвала меня в честь Отступницы!
Пасер замялся.
- Откуда ей было знать, что люди будут ненавидеть ее сестру даже двадцать пять лет спустя? - Он встал и протянул мне руку. - Нефертари, тебе нужно продолжать изучение языка хеттов и шазу. Неважно, что делают фараон Рамсес и Аша, тебе нужно учиться в эддубе. Только так ты найдешь свое место при дворе.
- Какое место? - в отчаянии спросила я. - Женщина не может быть визирем.
- Не может, - согласился Пасер. - Но ты же царевна. С твоим знанием чужеземных языков перед тобой откроется множество путей. Ты можешь стать верховной жрицей или исполнять при верховной жрице обязанности писца или даже посланника - Пасер сунул руку в корзину и достал несколько свитков. - Это письма от Муваталли фараону Сети. Мы переводили их в те дни, когда ты сидела во дворце, сказываясь больной.
Щеки у меня заалели от стыда, но позже я поняла, что Пасер прав. Я - царевна. Дочь царицы, племянница царицы и внучка царицы. Мне открыто множество путей.
Когда я вернулась из эддубы, во внутреннем дворе уже раскинули огромный белый шатер - там будут пировать самые почетные гости на свадьбе Рамсеса. Повсюду, точно муравьи, сновали сотни слуг, перенося кресла и столы из Большого зала в шатер. Под златотканым пологом, в сторонке от суеты, сидели сестры фараона Сети, прибывшие, чтобы присматривать за подготовкой к празднеству. Исет тоже была там, со своими подружками из гарема.
- Нефертари! - крикнул Рамсес с другого конца двора.
Оставив Исет, он поспешил ко мне.
Из-за жары фараон снял немес, и заходящее солнце словно полило его голову огнем. Я представила, как Исет запускает пальцы в красно-золотые пряди и шепчет что-то Рамсесу на ухо - так иногда Хенуттауи в подпитии шепчет о чем-то красивым вельможам.
- Я тебя уже несколько дней не видел. Ты не представляешь, каково сидеть в тронном зале, - оправдывался Рамсес-Каждый день новая забота. Помнишь, в прошлом году озеро обмелело?
Я кивнула. Рамсес прикрыл рукой глаза от солнца.
- Это потому, что Нил не выходил из берегов. А без разлива земля не орошается, и урожай очень плох. В некоторых городах уже начинается голод.
- Но в Фивах же нет голода, - возразила я.
- В Фивах - нет, есть в других частях Египта.
Я попыталась представить, что такое голод. Завтра во дворец придут тысячи людей. В кухнях сейчас готовят говядину, жарят уток и ягнят, а в Большом зале уже стоят бочки с гранатовым вином.
Рамсес перехватил мой взгляд и кивнул.
- Понимаю, поверить трудно, но за пределами Фив люди сильно голодают. У нас тут прошли хотя бы небольшие дожди, а в Эдфу и Асуане и того не было.
- Так Фивы поделятся с ними зерном?
- Только если его хватит. Советникам фараона не нравится, что в Египте стало так много хабиру. Говорят, их уже шестьсот тысяч, и теперь, считают советники отца, когда еды не хватает и самим египтянам, нужно принять меры.
- Какие?
Рамсес смотрел куда-то в сторону.
- Какие меры? - повторила я.
- Избавиться от сыновей хабиру, чтобы…
У меня перехватило дыхание.
- Что?! Ты же не позволишь?..
- Разумеется, не позволю. Но визири об этом поговаривают. По их мнению, дело не только в численности хабиру. Рахотеп предлагает поубивать у них сыновей, и тогда их дочери станут выходить замуж за египтян и вскоре сольются с нашим народом.
- Не сольются! Наш наставник Амос - из хабиру, и его народ живет здесь уже сто лет. Мой дед привез людей хабиру в Фивы, когда завоевал Ханаан…
- Рахотеп утверждает, что хабиру, как и фараон-еретик, признают только одного бога. - Рамсес понизил голос, чтобы не услыхали снующие мимо слуги. - Он считает хабиру еретиками!
- Конечно, он так скажет. Сам он еретик - бывший верховный жрец Атона. А теперь хочет показать двору, как чтит Амона.
Рамсес кивнул.
- То же самое я сказал отцу.
- А он?
- Хабиру составляют шестую часть его войска. Их сыновья сражаются бок о бок с сыновьями египтян. Но народ все больше недоволен. Каждый день приносит новые беды. Засухи, упадок в торговых делах, морские разбойники. Сейчас идут приготовления к свадьбе, к нам прибывают тысячи иноземных сановников. Сегодня утром прибыл ассирийский царевич, и визирь Анемро поместил его в западных покоях.
Я прикрыла рот рукой.
- Он разве не знает, что ассирийцы спят, обратив лицо к восходящему солнцу?
- Нет. Мне пришлось ему объяснять. Он отвел царевичу другие покои, но ассирийцы уже разобиделись. Ничего подобного не случилось бы, согласись только Пасер стать визирем.
- Наставник Пасер?
- Мой отец уже дважды ему предлагал. Он стал бы самым молодым визирем Египта… но притом самым умным.
- И он два раза отказывался?
Рамсес кивнул.
- Не могу его понять. - Он посмотрел на свитки у меня в руках. - А это что? - У Рамсеса даже глаза заблестели - наверное, ему уже надоело говорить о свадьбе и политике. - Мне бы тут хватило работы на несколько дней, - заметил он и схватил один. - Ты что, пропускала уроки?!
- Отдай! - крикнула я. - Я болела.
- Хочешь забрать - попробуй отними!
И он стал носиться по двору, а я пыталась догнать его с кучей свитков в руках.
На камни вдруг легла чья-то тень, и Рамсес остановился.
- Что ты делаешь? - сурово осведомилась Хенуттауи.
Вокруг ее ног взметнулся подол красного платья. Она выхватила у Рамсеса свиток и протянула мне.
- Ты - царь Египта! - резко напомнила она, и ее племянник вспыхнул. - Ты бросил Исет совсем одну, и ей самой пришлось выбирать музыкантов для участия в празднестве.
Исет стояла в другом конце двора. Мне она вовсе не показалась такой уж одинокой. Она о чем-то шепталась с толпой подружек. Рамсес замялся: ему не хотелось вызывать недовольство сестры фараона.
- Нужно пойти помочь Исет, - смущенно сказал мне Рамсес.
- Твой отец ждет тебя в тронном зале.
Хенуттауи проводила взглядом Рамсеса до самого дворца, повернулась ко мне и неожиданно отвесила мне такой шлепок, что я еле устояла на ногах.
Свитки Пасера рассыпались по мощеному полу.
- Время, когда твоя семья хозяйничала в Малькате, давно миновало. Нечего гоняться за Рамсесом по всему двору, словно зверь. Он - царь Египта, а ты - всего лишь сирота, которую терпят здесь из милости.
Хенуттауи развернулась и устремилась к белым шатрам.
Я стала собирать свитки, и несколько слуг бросились мне помочь.
- Тебе нехорошо, госпожа? - спросил кто-то. Все видели, что произошло. - Позволь тебе помочь.
Один из поваров опустился на колени и потянулся к папирусам.
Я покачала головой.
- Не нужно, я сама.