- Да оживет твое дыхание, и пусть будешь ты моложе и здоровее день ото дня. Пусть же боги хранят тебя в твоем новом обиталище, дают тебе пищу и воду для питья. И если ты желаешь что-то сказать, говори теперь, дабы слышал весь Египет.
Державшие факелы придворные застыли; все слушали, затаив дыхание. Наступила тишина. Хенуттауи, глядя на Исет, слегка улыбнулась - или мне померещилось? Из узкого коридора в зал внесли саркофаг. Все повернулись к Хенуттауи; ей предстояло первой поцеловать канопы и увидеть, как саркофаг опускается в зияющую темноту. Она слегка отступила назад. Потом опустилась на колени и быстро поцеловала канопы, в которых отравленные внутренности Сети отправятся в загробный мир.
Рахотеп, подняв тесло, произнес слова из Книги Мертвых:
- "Боги вернули мне дыхание. Узы, что держали закрытым мой рот, развязаны, и я отныне свободен. Я прощаю тех, кто причинил мне зло, ибо карать их - дело богов, а не мое".
Хенуттауи встала и отряхнула подол.
У себя в покоях, сидя у жаровни, я рассказала Уосерит и Пасеру о своих подозрениях относительно Исет и верховного жреца. Уосерит глядела в огонь, а Пасер покачивал в руках чашу с пивом. Против моего ожидания, никто из них не удивился.
- Должна же она быть чьей-то дочерью, - отозвался наконец Пасер. - Все так и думали, что ее отец - какая-то важная персона.
- Ее отец - человек, который погубил моих близких! - вскричала я. - Он убил Нефертити. И если это он поджег… - От волнения у меня свело скулы. - Значит, он погубил целых два поколения моей семьи. Думаете, он не решится погубить еще одно?
Пасер и Уосерит, казалось, не видели грозящей мне опасности. Их куда больше волновало, стану ли я царицей. Уосерит прямо спросила:
- Есть вероятность, что Рамсес объявит тебя главной супругой?
Я покачала головой.
- Фараон не нарушит данного отцу обещания. Зато что касается Исет, то няня вчера ночью видела у ее покоев какого-то мужчину.
Мои собеседники подались вперед. Такая новость поразила их не меньше, чем меня.
- Кто же это был? - спросил Пасер.
- Она не разглядела.
- Быть может, Ашаи, - предположила Уосерит.
- Нет. Вряд ли он так глуп, - возразила я.
- Не удивлюсь, если она посылала за ним слугу, - заметила жрица.
- Исет сейчас в отчаянии, - согласился Пасер. - К кому ей пойти? Не к фараону же. И не к Хенуттауи. Она и так вовек с ней не расплатится.
Уосерит положила руку мне на колено.
- Рахотеп ничего для нее не может сделать. Он не может поднять голос против тебя, потому что его прошлое означает для него тюрьму. Исет этого, вероятно, и не знает, но мыто знаем.
Глава двадцать третья
РА - НАШ ВЛАДЫКА
Золотое украшение на груди Рамсеса ярко блестело на солнце, а из-за голубых фаянсовых плиток на помосте казалось, что он идет к трону по воде. Прошло семь дней после похорон Сети. Храм Амона в Карнаке наполняли тысячи знатных людей, прибывших даже из далеких городов вроде Мемфиса. "Как же они собираются короновать фараона без царицы?" - думала я. Со своего места рядом с Исет - на третьей ступеньке - я смотрела на сыновей, сидевших на руках у кормилиц. Такие счастливые, веселые малыши! Хотелось думать, что, если я умру и царицей станет Исет, они не пострадают от ее дурного нрава.
В холодном воздухе месяца фармути гремели трубы, призывая к тишине придворных, одетых в теплые плащи и сандалии на меху. Меня еще не объявили главной женой, однако, когда Рахотеп возложил на голову Рамсеса корону пшент, фараон смотрел на меня. На меня поглядывали и некоторые сановники, а из тех, кто был на возвышении, моего взгляда избегали только царица Туйя и ее капризный ивив.
- Ра - наш владыка, - объявил Рахотеп. - Он создатель всего сущего, начало всех начал. Он - богиня Бастет, хранительница Верхнего и Нижнего Египтов, и восхваляющие его пребудут под его защитой. Он - богиня Сехмет для тех, кто не повинуется его воле. Он - бог Птах. И отныне он - повелитель Верхнего и Нижнего Египта, Рамсес Второй и Рамсес Великий.
Храм взорвался приветственными криками. Рамсес спустился с возвышения; жрецы пели так громко, что никто не услышал, как фараон прошептал мне:
- Если бы не мое обещание…
На глазах у всех фараон поцеловал Аменхе и взял нашего сына на руки, словно говоря: "Аменхе - будущий царь Египта". Царица Туйя взглядом пыталась остановить сына, но Рамсес высоко поднял мальчика, показывая придворным.
Молодые танцовщицы захлопали трещотками из слоновой кости. Рахотеп многозначительно посмотрел на Хенуттауи.
Я схватила Мерит за руку. Она тоже заметила взгляд жреца. Мерит не спускала глаз с моих сыновей. Любую еду, которую подавали кормилицам, сначала непременно пробовали.
Рамсес протянул мне руку, но я не двинулась с места.
- Иди с фараоном, - шепнула мне в ухо Мерит. - Ничего не случится.
- Но Рахотеп…
Мерит подтолкнула меня.
- Я буду начеку!
Во дворе храма ждал народ - посмотреть, кого посадит Рамсес в свою колесницу. В храме он поднял перед всем двором Аменхе, а теперь, перед ликующей толпой, протянул руку мне. Я затаила дыхание в страхе, что народ сейчас замолчит, но приветственные крики стали еще громче. С целой процессией золотых колесниц мы ехали по городу, и Рамсес, улыбаясь, повернулся ко мне.
- Ты смогла завоевать их сердца, Нефертари. Ты и вправду царица-воительница.
Глава двадцать четвертая
СПРАВА ОТ ФАРАОНА
В тронном зале фараон по-прежнему сидел в короне немес. За последние три месяца он ничуть не изменился, хотя правил теперь всем Египтом. А вот дворец в Малькате со дня коронации изменился сильно. Со стен поснимали красные коврики, изо всех ниш убрали статуи и уложили в деревянные сундуки - для перевозки в Пер-Рамсес. По дворцу сновали слуги с тяжелыми тростниковыми корзинами, наполненными всевозможными предметами роскоши, которых, наверное, нет в Аварисе. Поскольку во дворце царила суета, в этот день мало кто осмелился прийти с прошением в тронный зал. Когда появился Ахмос, Пасер, заранее зная, каков будет мой ответ на просьбу хабиру, просто махнул ему, чтобы уходил.
- Ты неудачно выбрал время, Ахмос, - сказала я. - Двор завтра уезжает.
- Вот и хабиру хорошо бы уйти, - заявил он. - Зачем мучить их переездом в Аварис?
- Воинам мучиться не придется, - смеясь, ответила я. - Они поплывут по реке с флотом фараона.
- Так не все хабиру служат в войске. Некоторым придется продать свои запасы зерна и нанять лодки.
- Но и берегов Ханаана хабиру без лодок не достигнут.
- Они могут и пешком дойти.
- Хабиру не уйдут! - вскричала я громче, чем хотела. - С севера приходят донесения о приближении хеттских войск. Если они опять возьмут Кадеш, начнется война. Понадобится каждый воин. Подожди, пока наступит месяц тот.
- Я хочу знать, когда фараон освободит хабиру!
У Ахмоса сверкнули глаза. Он стукнул посохом об пол, и стражники двинулись к нему. Я жестом велела им остановиться.
Рамсес отвлекся от разговора с Пасером.
- Моя супруга сказала верно. Войско полностью отправится в Аварис. - Своим тоном он дал понять, что разговор окончен, и тихо спросил у меня: - К чему ты тратишь на него время?
Вечером мы с Мерит отправились в бани, и няня задала мне тот же вопрос.
- Моя мать страдала так же, как эти хабиру, - ответила я. - Но если царь Муваталли двинется на Кадеш, Египту может не хватить воинов, чтобы его остановить. А если Кадеш падет, настанет очередь Авариса. Потом Мемфиса, потом Фив…
Мерит покачала головой. Мы шли по выложенной плитами дорожке, ведущей к баням.
- Если фараон узнает, что ты обдумывала такую возможность… - начала она, но я жестом остановила ее.
- Тихо!
Неподалеку кто-то плакал. Я вопросительно посмотрела на Мерит.
- Это там, - прошептала она.
Мы тихонько подошли к входу во внутренний двор. За толстым стволом сикомора я разглядела знакомые очертания фигуры Исет, а рядом с ней - молодого мужчину. Они стояли так, что больше никто не мог их увидеть. Исет была к нам спиной.
- Ты можешь приходить каждое утро, - жалобно говорила она. - Ты ведь живописец и скульптор, Ашаи. Скажем всем, что ты делаешь мое изваяние. Никто и не узнает…
- Не нужно было мне приходить. - Хабиру отступил назад. - Раньше я тебя любил, но теперь люблю свою жену. Она родила мне двоих детей. И вообще - звать меня сюда… Ты подвергаешь опасности мою жизнь.
Тут, наверное, Ашаи заметил в нашей стороне движение, потому что через миг исчез.