Я вжалась в кресло: твердое дерево давило спину, меня сотрясла судорога, а повитухи завопили:
- Выходит!!
Мерит протянула руки, и вдруг тело мое освободилось от бремени. Дитя появилось на свет в крови. Мерит подняла его повыше, чтобы рассмотреть ручки и ножки, и Рамсес вскричал:
- Сын! Царевич!
Боль мешала мне радоваться. Я вцепилась в ручки кресла; внизу живота все буквально разрывалось. Уосерит посмотрела на меня и вскрикнула. Она взяла у Мерит моего сына, и няня протянула руки к появившейся на свет голове, а затем тельцу. По комнате пронесся вздох, а за ним - пронзительный крик младенца.
- Второй сын! - воскликнула Мерит, и все радостно загомонили.
Собравшиеся у дверей придворные наверняка слышали, как повитухи возносят благодарность Хатор и Бесу за царевичей-близнецов. "Сыновья! - кричали все. - Два сына!"
Новость немедленно разнеслась, и какая-то женщина крикнула:
- Видно, боги любят царевну Нефертари!
Я смотрела на своих сыновей. Даже испачканные кровью они были удивительно красивы. У меня ослабли ноги, внизу живота сильно болело, но я не умерла! Я выжила и родила не одного, а двух сыновей! Теперь я - мать. Мне хотелось обнять детей, гладить их головки, разглядывать их глазки и нежные тельца, хотелось прижать к груди и защитить от любой опасности. В этих детях смешалась кровь моих акху и кровь Рамсеса.
Через заднюю дверь меня повели в баню. Мерит вымыла меня и умастила жасмином, не переставая петь гимн Хатор. Потом меня положили на длинную каменную скамью и стали заталкивать мне внутрь полоски льна. От боли я закрыла глаза, а Мерит ласково сказала:
- Дни после родов - самые важные. Нужно отдыхать и держать все в сухости.
Я знала, что многие женщины рожают благополучно, а потом начинают болеть и умирают. Детей же нужно туго запеленать, чтобы они не могли даже ручкой шевельнуть и привлечь внимание Анубиса.
Потом я села, и Мерит причесала меня, а служанка подала травяной отвар. Затем я вернулась в родильный покой. Жрицы звонили в колокола, они отбивали по шесть ударов - то-то, наверное, все удивились. Сын - три удара, дочь - два. А когда люди поймут, что означают шесть…
Рамсес сел рядом и взял меня за руку.
- Как ты себя чувствуешь?
Я улыбнулась и посмотрела - теперь уже глазами матери - на изображения играющих детей на стенах комнаты. Родильный покой - зал с высокими окнами, выходящими на восток. Легкий ветерок покачивал мягкие льняные занавеси. Эти покои выстроили так, чтобы родильницы чувствовали себя здесь хорошо: на каждой фреске матери с улыбкой смотрели на своих детей - играющих, читающих или спящих. Я сжала руку Рамсеса и ответила:
- Мне хорошо!
Глаза у него наполнились слезами, он пересел ко мне на ложе.
- Я так за тебя боялся! Увидел кровь и подумал: "Что же я наделал?"
- Рамсес, - нежно произнесла я, - ты подарил мне сына. Двоих сыновей.
Младенцы уже сладко чмокали у груди кормилиц. Малышей выкупали в лавандовой воде, протерли головки маслом. Если бы не масло, их волосы наверняка так же отливали бы красным золотом, как у отца. Мне страстно захотелось подержать их и посмотреть им в глазки.
- Все, как предсказал Ахмос, - прошептал Рамсес.
Я удивленно посмотрела на него.
- Что он предсказал?
- Сегодня он был в тронном зале. Пасер сообщил ему, что хабиру придется служить в войске и дальше, и вдруг Ахмос пожелал тебе благополучно разрешиться сыновьями.
Я села.
- Он сказал - двумя сыновьями?
- Сказал - двойней.
- Откуда он знал?
- Он мог угадать. Или подумал про…
- Про Нефертити?
На радостях я совсем про это забыла, а теперь вспомнила, что мои близнецы - еще один повод связать меня с Отступницей: она тоже родила двойню. Неужели на благословение богов можно смотреть как на проклятие? Я вся сжалась, и боль внизу усилилась.
- Что с тобой? - забеспокоился Рамсес. - Тебе что-нибудь дать?
Я моргнула, и Мерит оказалась тут как тут.
- Сейчас принесу госпоже имбиря и травяной отвар, и боль уменьшится.
Я откинулась на подушки; у Рамсеса от волнения потемнели глаза.
- Все будет хорошо, - пообещала я. - Просто мне невыносимо думать…
- Вот и не думай. Ты - мать египетских царевичей. - Рамсес нежно поцеловал мою руку. - Как мы их назовем?
Я посмотрела на малышей - их запеленали в самое тонкое полотно; маленькие грудки тихонько поднимались и опускались.
- Хочу сначала их подержать.
Мерит забрала детей у кормилиц и поднесла мне. Рамсес и Уосерит смотрели, как я их держу. Они легли мне точно в сгиб локтя, и я прижалась щекой к их нежным щечкам и покрытым пухом головкам. Я оказалась права: у малышей были тонкие прядки рыжих волос и глаза цвета бирюзы. Через четырнадцать дней их отнесут в храм Амона, чтобы показать богам, но сначала нужно дать им имена.
Я разглядывала их личики - у обоих были тонкие черты, а ручки такие маленькие, что не обхватили бы и тростникового стебля. Двое детей - дар Амона, знак благоволения; этого нельзя не признать.
- Первого мы назовем Аменхе, - объявила я, и повитухи, прибиравшиеся в зале, одобрительно зашептались, потому что имя Аменхе - Аменхерхепешеф - означает "Амон с нами".
- А второго… - Я посмотрела на брата Аменхе. Взгляд у него был умный и пытливый, словно у самого Ра. - Второго - Немеф.
- То есть Парахерунемеф, - сказал Рамсес. - "Ра его бережет".
Все вокруг вздохнули.
- Уосерит, - продолжал фараон, - пусть жрицы приготовят особое жертвоприношение. И сообщите всем, что Нефертари, как всегда, здорова. Вечером в Большом зале будет пиршество.
Мерит отдала детей кормилицам, которые сидели в единственном уединенном месте родильного покоя. Дверь в их комнатку оставили открытой, и я могла любоваться своими детьми, лежащими на руках у молодых женщин. Большую часть вечера я проспала; когда солнце опустилось, Уосерит почтительно поклонилась и ушла. За дверьми родильного покоя раздавался возбужденный шепот: придворные заглядывали внутрь, желая увидеть царевичей. В зал вошла Хенуттауи. На ней была диадема сешед: золотая кобра, блестевшая на темных волосах, раздувала капюшон, словно собиралась укусить. Позади шла Исет с расширенными от страха глазами. Она не заходила в родильный покой с тех пор, как умер ее сын, и я поняла, что пришла она по настоянию Хенуттауи.
- Мы уже знаем замечательную новость, - значительно сказала жрица. - Не один ребенок, а двое. Как у Нефертити. - Она посмотрела на меня глазами холодными, словно гранит. - Поздравляю тебя, Нефертари. Хотя трудно представить, что такая хрупкая девушка смогла родить сразу двоих детей.
Боли у меня сразу усилились. Хенуттауи посмотрела из-под длинных ресниц на Рамсеса и поддразнила:
- Ты уверен, что их родила Нефертари?
- Уверен, - резко ответил Рамсес.
Хенуттауи примирительно рассмеялась, словно ничего дурного в виду не имела.
- Как же наша маленькая царевна их назвала?
- Аменхе и Немеф.
Рамсес смотрел на тетку со странным выражением лица.
- А Исет собирается назвать сына Рамсесом. Рамсес Великий - как и его отец.
- А если будет девочка? - спросила я.
Исет положила руку себе на живот.
- Почему же девочка? Рамсес дарит своим женам только сыновей.
- Верно! - подтвердила Хенуттауи и цепко взяла Рамсеса за руку.
Я не успела возразить, как она увела его в комнату кормилиц. Мерит схватила охапку простыней и деловито понесла вслед за Рамсесом и жрицей.
Исет стояла и с тоской смотрела на моих сыновей, лежавших на руках у кормилиц. Я мягко заметила:
- Зря Хенуттауи тебя привела. Она совсем о тебе не думает.
- А кто, по-твоему, обо мне думает? - прошипела Исет. Руками она обхватила живот, словно хотела защитить его от дурного глаза. - Кто? Рамсес?
Я растерялась.
- Конечно!
- Так же, как о тебе? - горько улыбнулась она.
- Ты ничего не должна Хенуттауи. Расплачиваться за…
- Да что ты знаешь о расплате? Ты - царевна по рождению, тебе никогда не приходилось ни за что расплачиваться!
Вернулся Рамсес в сопровождении Хенуттауи. У него было какое-то натянутое выражение лица.
- Так нам готовиться к празднику? - нетерпеливо спросила Исет.
Она протянула Рамсесу руку, но он все с тем же странным выражением повернулся ко мне:
- Что скажешь, Нефертари?
Улыбка на лице Исет застыла.
- Вызови, пожалуйста, Пенра - объявим ему, какие надписи следует высечь на стеле, - попросила я. - И еще нужно сообщить Амону, что сегодня появились на свет два царевича.
- А праздник? - повторила Исет. - Может, пойдем и займемся приготовлениями?
Но Рамсес направился в комнату кормилиц.
- Займись этим вдвоем с Хенуттауи. - предложил он.
Исет сморгнула слезу, но спорить не стала.
- Конечно.
Она взяла Хенуттауи за руку; выходя, они встретились с Уосерит.
- Такой счастливый день, - сказала Уосерит. - Правда?
Ни Хенуттауи, ни Исет не ответили.
Уосерит подошла к моему ложу, а я посмотрела на Рамсеса, который нежно прижимался щекой к малышам. Он снял немес, его рыжие волосы кольцами лежали на шее. Новорожденные царевичи были маленькими копиями отца.
- Хенуттауи ему что-то сказала, - шепнула я. - Наедине. Но Мерит, кажется подслушала.
Уосерит подошла к моей няне, стоявшей у окна, а потом с озабоченным видом вернулась ко мне.
- Кто-то пустил в Фивах слух, что дети не твои и на самом деле их родила какая-то служанка.