Я скрестила на груди руки. Аша увидел, как я расстроилась, и обезоруживающе улыбнулся.
- Но сейчас-то я здесь, с тобой. - Он взял меня за руку и повел в зал. - Видела посланников? Ты можешь с любым поговорить на его языке.
- Я не знаю языка шазу, - упрямо сказала я.
- Зато знаешь все прочие. Не родись ты девчонкой, стала бы советником фараона. - Аша обвел глазами зал. - Смотри!
Я проследила за его взглядом и увидела фараона Сети и царицу Туйю на царском помосте. Царица никуда не ходила без своего песика Аджо, и сейчас черно-белый ивив сидел, положив голову ей на колени. Хотя породу эту вывели, чтобы охотиться на зайцев среди болот, Аджо бегал только от своей набитой перьями подстилки до миски с едой.
Теперь, когда Рамсес стал правителем Верхнего Египта, на помосте рядом с троном его матери поставили третий трон.
- Значит, Рамсес отныне будет сидеть с родителями, - угрюмо проговорила я.
Раньше он всегда обедал рядом с помостом, за большим столом, вместе с придворными. А теперь даже его кресло убрали, а мое поставили рядом с креслом Уосерит, верховной жрицы богини Хатор. Аша тоже это заметил и покачал головой.
- Как плохо, что ты не сможешь сесть со мной. О чем тебе говорить с Уосерит?
- Боюсь, что не о чем.
- Зато напротив тебя сидит Хенуттауи. Как думаешь, она теперь будет с тобой разговаривать?
Все Фивы пребывали под чарами Хенуттауи, не потому, что она была одной из младших сестер фараона, а потому, что никто в Египте не мог сравниться с ней красотой. Она красила губы под цвет красного одеяния Исиды - одежду красного цвета дозволялось носить только жрицам богини.
В семилетнем возрасте я не могла отвести глаз от ее подола, летящего над сандалиями, - словно вода, вихрящаяся под кормой ладьи. Тогда я считала Хенуттауи самой красивой и сегодня убедилась, что она по-прежнему прекрасна. Хотя мы много лет обедали за одним столом, не припомню ни единого случая, чтобы она со мной заговорила.
Я вздохнула.
- Сомневаюсь.
- Не переживай, Неферт. - Аша по-братски похлопал меня по плечу. - Ты обязательно с кем-нибудь подружишься.
Он пересек зал и подошел поздороваться с отцом - тот сидел за столом с другими военачальниками. "Скоро, - подумалось мне, - Аша станет одним из них. Будет завязывать волосы в небольшой узелок на шее, будет везде ходить с мечом".
Аша сказал что-то забавное, и его отец рассмеялся, а я вспомнила свою мать, царицу Мутноджмет. Если бы она не умерла, сейчас это был бы ее двор, дворец, наполненный ее друзьями и ее придворными, бурлящий весельем. И женщины не смели бы обо мне судачить, ведь я была бы не царевной-сиротой, а царской дочерью.
Я выбрала место рядом с Уосерит, и мне улыбнулся царевич из страны хеттов, сидевший напротив; по спине у него вились три косы - так волосы заплетают только хетты. Как почетного гостя, его усадили рядом с Хенуттауи, только вот никто не вспомнил о хеттском обычае предлагать хлеб в первую очередь самому важному гостю. Я взяла блюдо и протянула царевичу.
Он уже хотел меня поблагодарить, но Хенуттауи положила изящную ладонь ему на руку и произнесла:
- Для египетского двора большая честь принимать на коронации моего племянника такого гостя, как царевич хеттов.
Все за столом подняли чаши; царевич ответил Хенуттауи на своем языке, и она рассмеялась. Однако ничего смешного он не сказал и теперь растерянно обводил взглядом соседей. Никто не пришел ему на помощь, и царевич посмотрел на меня. Я перевела:
- Царевич говорит, что сегодня радостный день, и желает фараону Сети прожить еще много лет и править Нижним Египтом.
Хенуттауи побледнела. И зачем я только вмешалась!
- Умное дитя, - сказал царевич на нашем языке с сильным акцентом.
Хенуттауи прищурилась.
- Умное? Повторять слова умеет даже попугай.
- Нефертари и вправду умна, - возразил советник Анемро. - Только она и догадалась подать царевичу хлеб.
- Конечно, догадалась, - резко ответила Хенуттауи. - Наверное, берет пример со своей тетки. Царица-еретичка, помнится, так сильно любила хеттов, что пригласила их в Амарну и они принесли нам чуму.
Уосерит нахмурилась.
- Это было давно. Нефертари не в ответе за поступки родных. - Она повернулась ко мне и ласково добавила: - Все это пустяки.
- Вот как? - злорадно заметила Хенуттауи. - Почему тогда, интересно, Рамсес женится на Исет, а не на нашей царевне? Даже не представляю, куда денется Нефертари, если не станет женой Рамсеса. Разве что ты, Уосерит, заберешь ее к себе. - Хенуттауи посмотрела на свою младшую сестру, верховную жрицу Хатор, богини-коровы. - Я слышала, в твоем храме нужны молоденькие телочки. Удивляюсь, как мой брат позволяет Нефертари садиться с нами за стол.
За нашим столом послышались смешки, а Хенуттауи уставилась на меня, точно удав на кролика.
- Ничего удивительного, - кашлянув, заметила Уосерит. - Сети, наш брат, и тебя терпит…
Вместо ответа Хенуттауи протянула руку хеттскому царевичу, оба встали и отправились танцевать. Заиграла музыка, и Уосерит наклонилась ко мне.
- Остерегайся моей сестры. У Хенуттауи много влиятельных друзей во дворце, и если она пожелает, то легко тебя уничтожит.
- Из-за того, что я перевела слова царевича?
- Из-за того, что она хочет видеть Исет главной женой Рамсеса, а прошел слух, будто Рамсес не против предложить эту роль тебе. Учитывая твое происхождение, такое вряд ли случится, но моя сестра предпочла бы, чтобы ты исчезла. Если хочешь и дальше жить во дворце, реши, где твое место. Детство Рамсеса сегодня кончилось, твой друг Аша скоро отправится на военную службу… А чем займешься ты? Ты родилась царевной, а твоя мать была царицей. Но когда ее не стало, не стало и тебе места при дворе. Воспитывать тебя некому, вот ты и носишься взад-вперед, бегаешь с мальчишками на охоту и дергаешь Рамсеса за волосы.
Я покраснела. Мне-то казалось, Уосерит на моей стороне.
- Фараон Сети считает, что это мило, - признала она. - Ты и вправду мила. Однако через пару лет такое поведение забавным не покажется. Что ты будешь делать, когда тебе исполнится двадцать? А тридцать? Когда кончится все золото, которое ты унаследовала от матери, - кто тебя поддержит? Разве Пасер ни разу об этом не упоминал?
- Нет. - Я прикусила губу.
Уосерит подняла брови.
- А другие наставники?
Я покачала головой.
- Значит, тебе еще многому нужно учиться, пусть ты и знаешь язык хеттов.
В тот вечер, когда я раздевалась перед сном, няня заметила мою необычайную молчаливость.
- Что такое? И в языках не упражняешься?
Мерит налила из кувшина в таз воды и протянула мне полотенце.
- Какой смысл упражняться? Где я буду говорить? Языки нужно учить визирям, а не царевнам-сиротам. Раз девушка не может сделаться визирем…
Мерит со скрипом придвинула скамью и села рядом со мной. Она изучала мое лицо в бронзовом зеркале. Наверное, ни одна няня настолько не отличалась от своей подопечной. Кости у Мерит широкие, а у меня тонкие; Рамсес часто говорил, что когда Мерит сердится, то складки у нее на шее раздуваются, как мешок пеликана. Большая часть телес у нее приходится на бедра и грудь, а я не могу похвалиться ни тем ни другим. Няня растила меня с того самого дня, как мать умерла родами, и я любила Мерит, словно родную мауат. Сейчас Мерит поняла мою беду, и взгляд ее подобрел.
- Ах… все оттого, что Рамсес женится на Исет.
Я посмотрела на нее в зеркало.
- Значит, это правда?
Няня пожала плечами.
- Ходят слухи во дворце. - Мерит нетерпеливо переступила с ноги на ногу, на щиколотках у нее негромко стукнули фаянсовые браслеты. - Я-то, конечно, надеялась, что он женится на тебе.
- На мне? - Я вспомнила слова Уосерит. - С какой стати?
Мерит взяла у меня полотенце.
- Ты ведь царская дочь, хоть и родственница Еретика и его жены.
Мерит имела в виду Нефертити и ее мужа Эхнатона, который запретил подданным поклоняться всем египетским богам, кроме Атона, и тем разгневал бога Амона. Имена Эхнатона и Нефертити в Фивах никогда не произносили. Их называли просто еретиками, и, даже еще не зная значения слова, я уже понимала, что это что-то плохое. Мне представилось, как Рамсес смотрит на меня большими голубыми глазами и просит стать его женой, и по телу у меня прошла теплая волна.
Мерит продолжала:
- Твоя мать наверняка выдала бы тебя замуж за царя.
- А если я не выйду замуж? В конце концов, Рамсес, быть может, не чувствует ко мне ничего такого… что я чувствую.
- Тогда ты станешь жрицей. Но ведь ты каждый день ходишь в храм Амона и знаешь, как они живут. - Мерит встала. - Никаких тебе быстрых скакунов, никаких колесниц.
Я подняла руки, и Мерит сняла с меня расшитое бисером платье.
- Даже если я стану верховной жрицей? - спросила я.
Мерит рассмеялась.
- Ждешь смерти Хенуттауи?
Я покраснела.
- И не думаю.
- Тебе уже тринадцать лет. Почти четырнадцать. Пора решить, где твое место.
- Почему сегодня все так говорят?
- Потому что после коронации Рамсеса все изменится.
Я натянула ночную тунику и забралась в постель. Мерит глянула на меня сверху вниз.