- Что ж, по-моему, он человек здравомыслящий и не без способностей. К тому же в нем есть та суровость, которая позволит ему стать достойным мэром Мартиники и обеспечить покой и порядок на острове.
- Да, я тоже так думаю.
- А что будет с Лапьерьером?
- Я мог бы вздернуть его на виселице за измену. У меня есть на это все права… Однако я этого не сделаю. Просто отправлю его во Францию. Он покинет остров на первом же судне, какое прибудет оттуда и бросит якорь у нас в Сен-Пьере.
- Должна сказать, не слишком-то суровое наказание! - не без досады заметила Мари.
- Вы находите? Но ведь у него уже все равно нет будущего, карьера его безнадежно загублена. И там он не сможет причинить мне никакого вреда!
- Вы ошибаетесь, еще как сможет! Он сможет навредить вам во Франции куда успешней, чем здесь, где мы, я имею в виду себя и ваших друзей, всегда защитим вас, как уже сделали однажды! Во Франции же он непременно станет плести интриги и распускать сплетни, которые дойдут до двора и рано или поздно достигнут ушей кардинала.
- Но к тому времени это уже не будет иметь для меня никакого значения, - ответил Жак.
Она с изумлением бросила на него вопрошающий взгляд.
- Да-да, ровно никакого, - подтвердил он. - Ведь я намерен последовать примеру командора и купить Мартинику у компании, она на грани разорения и, чтобы хоть как-то выжить, будет вынуждена распродавать все Антильские острова.
- О! Жак! - в сильном волнении воскликнула она. - Если это правда, если вы и в самом деле сможете купить этот остров, ведь тогда вы будете править здесь почти как король…
- Почти… - повторил он. - Как король - вассал короля Франции, что, впрочем, ничуть не помешает мне здесь, на острове, пользоваться властью не меньше любого монарха…
Она нервно сжала маленькие кулачки.
- Жак, - твердо проговорила она, - надо сделать это во что бы то ни стало!..
- Именно так я и собираюсь поступить. Более того, я намерен завладеть также Гренадой и Сент-Люсией, где произрастает наилучшее какао. Правда, во Франции какао пока что еще не в чести, но увидите, со временем и там его тоже полюбят… Впрочем, с испанцами порой куда легче договориться, нежели с нашими соотечественниками.
Мари задумчиво повторила:
- Гренада и Сент-Люсия! Но ведь на Гренаде живут индейцы-караибы!
- Разумеется! Мне даже известно, что пару лет назад Уэль де Птипре уже пытался завладеть этим островом, но дикари оказались настолько сильны, что оттеснили его обратно в море вместе со всеми его людьми… А мне, еще до вашего приезда на Мартинику, уже приходилось иметь дело с вождем этих дикарей, неким Кэруани, и нам удалось тогда прийти к соглашению о дружбе и даже взаимной поддержке. Что недоступно Уэлю, то вполне достижимо для меня…
- Послушайте, Жак, - вновь обратилась к нему она, - здесь не должно быть никаких колебаний. Я помогу вам… Вы ведь не знаете, как сильно я переменилась, какой я стала, пока вас не было рядом! Я буду вам поддержкой и опорой. Я тоже отправлюсь вместе с вами к дикарям… Надо немедля приступать к осуществлению ваших замыслов. Для начала надо увеличить население этого острова, привлечь новых колонистов, чтобы они приплыли сюда и обосновались на Мартинике. Чем больше их станет, тем сильнее мы будем, чтобы завоевать, превратить в наши колонии другие острова… А чтобы привлечь сюда колонистов, Жак, на этот счет у меня есть свои соображения.
Он улыбнулся, довольный произошедшими в ней переменами, потом поинтересовался:
- И что же вы предлагаете предпринять, дабы привлечь на Мартинику новых колонистов?
- Мне думается, - ответила она, - во Франции хватает людей с темным прошлым, но которые хотели бы искупить свою вину, честно трудиться, чтобы сделать себе состояние в краях, где их никто не знает, к примеру, здесь, у нас…
- Согласен, и что дальше?
- Так вот, мы предложим этим людям сесть на корабль и отправиться в колонию. По прибытии сюда им будет обещано, что их не станут тревожить ни лучники, ни правосудие, но при одном условии: все они должны выдержать то, что я назвала бы искупительным сроком. Для начала все они должны три года прожить как простые батраки у колонистов, которые нуждаются в рабочих руках. По истечении же этого трехлетнего срока они вправе обрести полную свободу, самостоятельно обосноваться на острове, обзавестись домом, плантациями и всем прочим… Мало того, что это быстро превратит наш остров в процветающую колонию, но у нас к тому же еще всегда будут под рукою люди храбрые, отчаянные, умеющие рисковать и способные на все…
- Мари! - воскликнул Дюпарке. - Но это же просто замечательно! Прекрасная идея, и я нисколько не сомневаюсь в ее успехе!.. Черт побери! Я должен сам поговорить об этом с кардиналом! Пусть попробует меня не выслушать! Мы непременно добьемся удачи!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Публичное бракосочетание
Тридцатого апреля тысяча шестьсот сорок седьмого года Жак Дюпарке намеревался отплыть во Францию. Он рассчитывал лично увидеться с кардиналом Мазарини и получить от него все дозволения, необходимые, чтобы осуществить его замыслы и добиться процветания острова.
Около одиннадцати часов перед дебаркадером появилась богато убранная карета из Замка На Горе, в ней сидели Мари и Жак. Экипаж медленно объехал весь порт, принимая приветствия выстроившихся в два ряда солдат и офицеров, потом направился к расположенному повыше форта монастырю иезуитов.
В монастыре уже собрались члены Суверенного совета вместе с майором острова Мерри Рулом, там же были и Байардель, успевший сменить прежнюю форму на роскошный мундир морского капитана, а также нарядившийся в капитанскую форму новоиспеченный начальник береговой охраны против туземцев Ив Лефор и надевший по такому случаю ярко-красное платье и фиолетовые чулки юрист Дени Мелан.
Не успела карета остановиться перед монастырем, откуда всего пару месяцев назад Лефор с тремя десятками флибустьеров похитил господина де Туаси, как отец Теэнель тут же выступил вперед и взялся за ручку дверцы.
Дюпарке первым спрыгнул на землю и помог сойти Мари.
Отец Теэнель приветливо улыбался. Он наклонился к Мари и прошептал ей что-то на ухо так тихо, чтобы никто, кроме нее, не смог расслышать его слов. Потом, обратившись к Жаку, глава иезуитского ордена торжественно проговорил:
- Мог ли я думать, сын мой, когда все мы появились на этом свете, что мне выпадет честь дать свое благословение самому прекрасному союзу, какой только доводилось когда-нибудь благословлять хоть одному духовному лицу.
Как только все вошли в монастырь, двери за ними тотчас же снова закрылись.
Дени Мелан, юрист, сделал в реестрах гражданского состояния Суверенного совета запись следующего содержания:
Я, нижеподписавшийся, настоящим удостоверяю, что брак господина Дюпарке с девицею Боннар не может быть расторгнут на том основании, что они предварительно не сделали церковного оглашения о своем предстоящем бракосочетании, ибо браки действительны перед законом и людьми и без такого оглашения, а также и потому, что он был освящен отцом Анто без соизволения своего настоятеля, ибо вышеупомянутый почтенный священник отправлял в тот день божественную службу как простой викарий. Что же до расторжения первого брака, то на сей счет имеется свидетельство хирургов, составивших его после соответствующего осмотра, а также ходатайство господина Дюпарке, по которому достопочтенный господин Сент-Андре, первый муж новобрачной, признался, что четыре года или даже более того не довершал своего брака.
Дени Мелан
Второе заявление исходило от отца Теэнеля:
Я, нижеподписавшийся, глава Иезуитского Миссинерского Апостольского ордена, настоящим удостоверяю, что в году тысяча шестьсот сорок седьмом, в последний день апреля, я здесь, на острове Мартиника, в часовне, посвященной Святому Жаку, в присутствии многих очевидцев, дал во время божественного богослужения благословение на брак кавалеру Жаку Диэлю, достопочтенному сеньору владений Парке, губернатору этого острова, сыну кавалера Пьера Диэльского, сеньора владений Водрок, и благородной девицы Адриенны де Белен, родом из Кальвиля, и Марии Боннар, родом из Парижа, дочери Жана Боннара и Франсуазы Лежарр, и что полученное ими ранее, двадцать первого ноября тысяча шестьсот сорок пятого года, благословение члена Ордена иезуитов отца Анто не было своевременно предано гласности в день бракосочетания по причинам вполне богоугодного свойства.
Отец Теэнель
Мари была счастлива. Жак сиял от радости. Правда, у него на то были и более веские причины. Ведь Мари только что призналась ему, что ждет ребенка, и он уже подсчитал, что как раз по его возвращении из Франции он станет отцом.
Он уже заранее был озабочен, как найти в Париже достойную гувернантку, которая бы смогла надлежащим образом заняться воспитанием его будущего первенца, и весьма надеялся оставить ему наследство, которое было бы ничуть не хуже королевской короны!
