Судя по тому, как эта женщина пожирала меня глазами, я заключила, что она находится в томительном ожидании того момента, когда моя благосклонность вознаградит ее за все услуги. И я не заставила ее мучиться: после изысканного и особенно роскошного ужина я раскрыла объятия, она бросилась в них, мы удалились в мою спальню, закрыли дверь, опустили шторы, и я отдала свое тело самой развратной и сладострастной из женщин. Несмотря на свой почти пятидесятилетний возраст Дюран оставалась удивительно красивой женщиной; она обладала роскошным, прекрасно сохранившимся телом, рот ее был свеж, кожа нежная, но не дряблая и почти без морщин; у нее был величественный зад, твердые и очень тяжелые груди, удивительно выразительные глаза, тонкое лицо, и несравненной была ее энергия в плотских наслаждениях, и весьма странны были ее вкусы… Капризная Природа создала ее с одним лишь недостатком, которого не заметила ни Клервиль, ни я: Дюран не могла - и не смогла бы никогда - получать удовольствия как все обычные женщины. У нее была непроходимость влагалища, но - прошу вас запомнить эту деталь - ее клитор в палец длиной был причиной ее неодолимого влечения к женщинам. Она с удовольствием порола и содомировала их, не гнушалась она и мальчиками, а позже я обнаружила, что ее необычной величины задний проход принимал в себя все, чего она была лишена в другом месте. Я сделала первый шаг и испугалась, что она лишится чувств в тот момент, когда мои руки коснулись ее тела. - Сначала разденемся, - прошептала она, - только без одежды можно получить удовольствие. К тому же мне очень хочется еще раз увидеть твои прелести, Жюльетта, я горю желанием полакомиться ими.
В один миг мы все сбросили с себя, и мои губы отправились путешествовать по ее телу. Должна признать, что будь Дюран моложе, она не вызвала бы во мне такого интереса. С годами мои вкусы становились все более извращенными, и Природа понемногу приоткрывала мне двери в мир таких ощущений, которые были мне неведомы в молодости. Жаркие ласки этой женщины, похожие на мощные приливы сладострастия, разожгли пожар в моем теле, а искусство и умение моей партнерши не поддается описанию. Только тогда я поняла, как сластолюбивы бывают увядающие распутницы, закаленные в горниле злодейства и порока, как безгранична бывает их извращенная похоть.
А вы, безразличные и лишенные вдохновения недотроги, невыносимые создания, не смеющие даже дотронуться до органа, который вонзается в ваше тело, стыдящиеся ответить оргазмом на оргазм, обратите внимание на мои слова, извлеките из них урок, и пусть мадам Дюран послужит для вас примером.
После первых взаимных ласк Дюран, которая чувствовала себя много свободнее, когда с нами не было Клервиль, поведала мне свои похоти и попросила снисходительно отнестись к ним. Она встала передо мной на колени, а я, по ее просьбе, взяла ее за волосы и стала грубо и повелительно тереться о ее нос то влагалищем, то анусом, потом ерзала задом по ее лицу и мочилась на него. После этого била ее кулаками, попирала ногами и до крови отстегала розгами. Когда она от моих ударов свалилась на пол, я нырнула головой между ее ног и четверть часа сосала ей вагину, одной рукой массируя анус, другой - соски; потом, когда она достаточно возбудилась, Дюран содомировала меня своим клитором и одновременно ласкала пальцами мой хоботок.
- Прости, что я так много потребовала от тебя, Жюльетта, - смиренно сказала блудница, закончив свою программу, - но ты ведь знаешь, до чего доводит нас пресыщение.
- После тридцатипятилетнего либертинажа женщина не должна стыдиться своих вкусов, - отвечала я, - в любом случае они заслуживают уважения, ибо диктуются Природой, причем лучшие яз них - те, которые доставляют нам наибольшее удовольствие.
После этих слов я взялась за дело всерьез и довела ее до того, что она едва не скончалась от блаженства. Мне не с чем сравнить сладострастную агонию мадам Дюран; я никогда не видела, чтобы женщина извергалась с такой силой; она не только выстреливала сперму, как это делают мужчины, но она сопровождала эякуляцию такими громкими стонами, такими мерзкими ругательствами, спазмы ее были настолько сильные, что в эти мгновения ее состояние можно было принять за приступ эпилепсии. Кроме того, она мне прочистила задний проход не хуже мужчины, по крайней мере доставила мне не меньшее удовольствие!
- Ну и как ты себя чувствуешь? - спросила она, поднимаясь на ноги.
- Клянусь влагалищем! - вскричала я. - Ты неподражаема, ты - средоточие похотливости, твои страсти едва не спалили меня, и теперь сделай со мной все то, что я проделала с тобой.
- Что?! Ты хочешь, чтобы я тебя била?
- Бей меня, бей!
- И унижала? И топтала?
- Скорее - я жду.
- Хочешь, чтобы я мочилась тебе в рот?
- Ну конечно, любовь моя; торопись, мое извержение близится.
Дюран, более опытная в подобных забавах, нежели я, действовала с таким несравненным мастерством, что я изверглась в тот самый момент, когда ее страстный язык погрузился в мое влагалище.
- О, как ты сладко кончаешь, сердце мое! - нежно проворковала она. - С каким восторгом отвечаешь на ласки! Теперь я знаю что мы прекрасно заживем вдвоем.
- Не стану отрицать, Дюран, что ты потрясла все мои чувства, и я безмерно счастлива, что встретила такую женщину. Мы с тобой будем властительницами Вселенной, вдвоем мы покорим саму Природу. Ах, какие мерзости, какие преступления мы совершим, дорогая моя Дюран!
- А ты не жалеешь о Клервиль?
- Как я могу жалеть о ком-то, если у меня есть ты?
- Но что, если я выдумала всю эту историю только для того, чтобы устранить соперницу?
- Тогда это было бы редчайшее на свете злодейство!
- Но если я его совершила?
- Так ведь сама Клервиль сказала мне, что ты предложила отравить меня за две тысячи золотых монет.
- Я знала, что она передаст тебе эти слова, и нисколько не сомневалась в том, что ты ей не поверишь и поймешь это как неуклюжую хитрость с ее стороны и как сигнал к тому, что настало время сделать то, что я хотела, чтобы ты сделала.
- Почему ты хотела, чтобы это сделала я? Разве сама ты не могла убить ее?
- Мне было очень важно, чтобы моя соперница погибла от твоей руки - без этого мое удовольствие было бы неполным.
- Ты - страшная женщина! Но погоди, ведь она была не в себе в тот день, когда мы были у тебя в гостях, она даже не смогла насладиться твоими лакеями; мне кажется, она сделала тебе какой-то знак…
- Я нарочно создала такую обстановку и точно рассчитала, что это на тебя подействует, что ее беспокойное поведение насторожит тебя и сделает ее виновной в твоих глазах. Когда же я предлагала ей отравить тебя за две тысячи золотых, я заронила в нее подозрение, что подобное предложение я могу сделать и тебе. Вот чем объясняется ее предупреждающий жест - она боялась оставить нас вдвоем, а ее нервозность оказала на тебя именно тот эффект, на который я рассчитывала. Таким образом два часа спустя Клервиль была мертва.
- Я должна понимать это так, что она невиновна?
- Она обожала тебя… Так же, как и я, и присутствие соперницы было для меня невыносимым.
- Наслаждайся своей победой, коварная, - восхитилась я, обнимая Дюран. - Теперь ты можешь торжествовать: я боготворю тебя, и если бы мне пришлось повторить все снова, я бы сделала это не задумываясь и без всяких причин, которые ты придумала, чтобы облегчить мое преступление… Но почему ты не призналась в своей любви еще в Париже?
- Я не посмела, так как рядом была Клервиль, а когда позже ты еще раз пришла ко мне, со мной был мужчина. Потом меня арестовали. Но освободившись, я всюду следовала за тобой, любовь моя, и никогда не упускала тебя из виду; я поехала за тобой в Анжер, затем в Италию; все время, пока я занималась своей торговлей, я не спускала с тебя глаз. Надежда моя поколебалась, когда я узнала о твоих наперсницах - Донис, Грийо, Боргезе, - и от нее почти ничего не осталось, когда ты вновь встретилась с Клервиль. Но я все равно поехала за вами из Рима, и вот здесь, отчаявшись от столь долгого ожидания, я решилась разрубить этот узел; остальное тебе известно.
- То, что ты рассказала, просто невероятно! В ком еще встретишь подобный пример коварства, ловкости, злобности, порочности и ревности?
- Это потому, что ни у кого нет таких страстей, потому что никто никогда не любил тебя так, как я люблю тебя.
- А когда пламя потухнет в тебе, Дюран, ты поступишь со мной так же, как я поступила с Клервиль?
- Хорошо, мой ангел, я развею твою тревогу. Но требую, чтобы гы оставила себе только одну из своих девиц - Элизу или Раймонду. Выбирай любую, но двоих иметь тебе я не позволю и предупреждаю об этом заранее.
- Со мной останется Раймонда.
- Прекрасно, Так вот, если она станет свидетельницей твоей неожиданной или необъяснимой смерти, пусть вина за это падет на меня. А теперь, - продолжала Дюран, - я прошу тебя написать записку и отдать ее на хранение Раймонде; в этой записке ты назовешь меня своей убийцей в том случае, если смерть твоя наступит каким-либо трагическим образом во время нашей совместной жизни.
- Нет, такие предосторожности ни к чему; я верю тебе, вверяю свою жизнь в твои руки и делаю это с радостью. Только оставь мне и Элизу, не мешай мне и не ревнуй меня. Я - распутница, я не обещаю тебе вести себя безупречно, но клянусь чем угодно, что буду любить тебя всегда.