- Послушайте, граф, - поморщился Киджи, - мне бы не хотелось, чтобы вы превозносили здесь мои вкусы, я также не уполномочивал вас раскрывать мои тайные слабости.
- Напротив, мы очень благодарны графу за такое пояснение, - с живостью заговорила я, - Олимпии было весьма приятно услышать об этом, ибо от такого необыкновенного человека многое можно ожидать; со своей стороны, готова признать, что и меня глубоко тронуло то, что я узнала.
- Мы были бы тронуты еще больше, - подхватила Олимпия, - если бы синьор продемонстрировал нам свою любимую забаву.
- Почему бы и нет, - ответил распутник, - у вас есть под рукой подходящий объект?
- Сколько угодно.
- Хорошо, но они, возможно, не обладают всеми необходимыми качествами.
- Что вы имеете в виду?
- Пациент должен быть истощен до крайности, безупречным в смысле поведения и безропотен, - объяснил Киджи.
- И вы можете найти все эти качества в одном человеке? - удивилась Олимпия.
- Разумеется, - уверил ее высший судейский чин, - мои тюрьмы полны такими людьми, и если хотите, менее, чем через час, я доставлю сюда пациента и все остальное, необходимое для того, чтобы вы получили это удовольствие.
- Вы можете для начала описать этот предмет?
- Молодая дама, лет восемнадцати, прекрасная, как Венера, на восьмом месяце беременности.
- Беременная! - восхищенно воскликнула я. - И вы подвергнете ее столь жестокому обращению?
- В худшем случае она погибнет, в сущности так оно всегда случается. Но мне так больше нравится. Вместо одного вы получаете два удовольствия: этот вид наказания называется "корова с теленком".
- Я уверена, что это несчастное создание ни в чем не виновато.
- Я два месяца гною ее в тюрьме. Ее мать обвинила ее в воровстве, которое на самом деле устроил я, чтобы заполучить девицу. Ловушка была хитро задумана и сработала безупречно. Корнелия жива и здорова, хотя и сидит за решеткой, стоит вам сказать только слово, и я заставлю ее выделывать такие танцы на канате, какие и не снились ни одному акробату. После чего я распущу слух, что похитил ее из сочувствия, чтобы спасти от наказания, и, запятнав себя тем, что глупцы называют преступлением, я заслужу репутацию справедливого человека.
- Прекрасно, - сказала я, - однако вы оставляете в живых ее мать, и я боюсь, как бы она не узнала правду и не причинила вам больших неприятностей. Надежнее будет, если убедить, что она - соучастница дочери, или что-нибудь в этом духе.
- А вдруг в семье есть и другие члены? - предположил граф.
- Будь их даже двадцать человек, - заявила Олимпия, - мне кажется, личное спокойствие синьора Киджи стоит того, чтобы уничтожить их всех.
- Как вы ненасытны, люди, - вздохнул блюститель закона, - но я прошу вас не беспокоиться о моем благополучии, которое проистекает, из вашей похоти и вашего коварства. Между прочим, кроме матери у Корнелии есть брат, и я обещаю вам, что все трое умрут на ваших глазах, под пыткой, которую граф соблаговолил назвать источником моего удовольствия.
- Это как раз то, чего мы хотели, - кивнула Олимпия, - если уж вы зашли так далеко в своих кровожадных проказах, надо довести их до конца, ведь нет ничего хуже, чем остановиться на полпути. О, черт меня возьми, - застонала вдруг блудница, растирая себе влагалище прямо через платье, - я уже истекаю от восторга.
Киджи немедленно поднялся и пошел сделать необходимые распоряжения. Местом казни был избран маленький сад, окруженный густыми кипарисами и примыкавший к будуару Олимпии, и мы начали ласкать и возбуждать друг друга в ожидании необычного зрелища. Киджи и Олимпия были хорошо и давно знакомы, а Браччиани до этого дня не имел никаких дел с моей подругой, мне же были незнакомы оба мужчины. Поэтому княгиня взяла на себя труд сделать первые шаги: она сама раздела меня и, обнаженную, начала так и эдак поворачивать перед восхищенными поклонниками, потом они набросились на меня, но чисто в итальянском духе, то есть единственным объектом их внимания стал мой зад; они целовали и облизывали его, нежно щекотали и обсасывали отверстие, это продолжалось довольно долго, но они все никак не могли насытиться и вели себя так, будто забыли, что перед ними женщина. Только четверть часа спустя установилось некое подобие порядка. Браччиани слился с Олимпией, которая к этому времени также разделась, а я сделалась добычей Киджи.
- Не торопитесь, прелестное создание, - сказал мне гнусный развратник, прильнув лицом к моим ягодицам, - дело в том, что мои чувства от долгой привычки несколько притупились, и мне придется потрудиться, чтобы почувствовать твердость в чреслах. Это потребует времени и, возможно, утомит вас, в конце концов у меня может ничего не получиться, но в любом случае вы доставите мне удовольствие, а это, по-моему, все, о чем может мечтать любая женщина.
Произнося эти слова, развратник изо всех сил теребил и тискал свой инструмент и продолжал лобзать мой зад.
- Мадам, - обратился он к Олимпии, к заднему проходу которой уже примеривался Браччиани, - мне не очень нравится заниматься этим делом в одиночестве, думаю, графу также не помешает посторонняя помощь. У вас наверняка наготове есть девчонки или мальчишки, которые смогут возбуждать, сосать и сократировать нас, и мы доберемся до алтарей Каллипигийской Венеры бодрыми и сильными.
Олимпия дернула за сонетку, и в комнату в тот же миг вошли две пятнадцатилетние девочки - блудница всегда держала помощниц под рукой.
- Ага, очень хорошо, - заметил вельможа, - пусть немедленно приступают к своим обязанностям.
Они повиновались с полуслова, и в их детские руки Киджи вложил бесславные остатки своей мужественности, не переставая покрывать поцелуями мои ягодицы; скоро язык его проник в норку, но никаких признаков успеха я не ощутила. Более удачливый Браччиани тем временем уже проник в анус княгини, а ее служанка, стоя на коленях, сосала ее отверстие. Киджи несколько мгновений смотрел на них, потом рассвирепел, раздвинул мои ягодицы, вложил между ними свой полуотвердевший член и велел девочке пороть себя, но, увы, негодяи только опозорил мои прелести: ему недоставало стойкости, и он отступил. А вину за свое поражение возложил на бедную девочку.
- Если бы ты постаралась, - взревел он, - этого бы не произошло. - И мощным пинком отшвырнул ребенка далеко в сторону.
- В чем дело, монсиньор, в чем дело! - воскликнула Олимпия. - Накажите эту тварь построже, выпорите ее, я никогда с ними не церемонюсь.
- Вы правы, мадам, - сказал Киджи, хватая хлыст.
И несмотря на трогательную грацию и нежность юного создания, несмотря на обольстительное тело, варвар с такой яростью накинулся на него, что шестым ударом вырвал большой кусок плоти. Я заметила, что его дикий взгляд блуждает по моим ягодицам, а рука крепко сжимает хлыст и подбодрила его:
- Бейте, не бойтесь и бейте сильнее. Я догадываюсь, чего вам хочется и готова принять ваши удары. Давайте же, дорогой, и не щадите меня.
Киджи не заставил просить себя дважды и выпорол меня так основательно, что его вялый орган обрел силу и достаточную стойкость, чтобы пронзить меня. Я поспешно приняла нужную позу, он овладел мною, и тела наши возликовали.
- Что вы думаете насчет оргазма? - поинтересовался Браччиани, пристраиваясь сзади к моему партнеру.
- Думаю, пока не стоит, - отвечал Киджи. - Впереди у нас серьезное дело, поэтому лучше сохранить силы: мы можем позволить себе пролить сперму только во время агонии Корнелии и ее семейства.
На том и порешили, и, не обращая никакого внимания на наши ощущения, оба распутника в тот же момент, сошли с боевых коней, и на смену удовольствиям похоти пришли застольные наслаждения. Посреди трапезы Киджи, почти совершенно пьяный, предложил положить на стол одну из - девочек, ту, которую он не порол, и полакомиться с ее ягодиц горячим душистым омлетом. Так и было сделано, и бедный ребенок зашелся в крике от невыносимой боли, что нисколько не помешало пирующим хладнокровно втыкать вилки в кусочки яичницы, лежавшей на подносе из ободранной и окровавленной плоти.
- Было бы забавно запить все это соком из ее грудей, - заметил Браччиани.
- Я согласен, - сказал Киджи, - только прежде я вставлю ей клистир из кипящей воды.
- Я тоже хочу сделать ей клистир: влить во влагалище-порцию уксуса, - подхватила Олимпия хриплым голосом, который обычно появлялся у нее в те моменты, когда ее голову посещала особенно гнусная идея.
- Раз уж и мне надо высказаться, - сказала я, оглядев собравшихся, - я предлагаю съесть еще по омлету с личика этого милого создания, чтобы ненароком выколоть ей глаза, а потом насадить ее на вертел и оставить в центре стола для украшения.
Все эти предложения были осуществлены под жуткий надсадный вой, и мы продолжали пить, есть и беседовать, любуясь восхитительным зрелищем жутких мучений медленно умиравшей жертвы.
- Как вы нашли мой обед? - спросила княгиня Боргезе, когда мы приступили к десерту.
- Это великолепно, - последовал наш дружный ответ. И на самом деле обед был не только вкусен, но и роскошен.
- Тогда прошу вас испробовать вот этот напиток.
Это был ликер, который немедленно осадил все, чем мы набили желудок, и три минуты спустя мы почувствовали аппетит не меньший, чем перед тем, как сели за стол. В это время подали новые яства, на которые мы набросились как стая голодных волков.
- А теперь глоточек другого ликера, - сказала Олимпия, - и посмотрите, что будет.
Не успели мы выпить этот волшебный напиток, как вновь почувствовали приятные приступы голода. На столе появились новые блюда, еще более сытные, чем предыдущие.