- Сегодня я двенадцать часов кряду занималась телесными утехами, - сказала она, - и, казалось бы, должна была утомиться, но не тут-то было: я чувствую себя так, будто отдыхала весь день.
- Представь себе, я тоже, - шепотом призналась я. - Это, наверное, наш замысел так благотворно действует на нас, Дюран. - После чего я удвоила свои ласки, Дюран живее заработала своим клитором, и наша служанка первой испытала извержение. Почувствовав судорожные спазмы девушки, моя подруга резко отстранилась от нее и обрушилась на бедняжку за то, что та помешала ей своим оргазмом.
- Обязанность жертвы, - со злобой проговорила она, сопроводив эти слова пощечиной, - подчиняться и угождать; она не имеет право разделить удовольствие госпожи. Ты - мерзкая тварь, ты - шлюха бессовестная, и я научу тебя примерному поведению.
Я держала девушку, а ведьма в продолжение четверти часа порола ее. Элиза не впервые столкнулась с такой прихотью, она частенько получала порку от меня, но никогда еще ее не избивали с такой жестокостью.
- Ты же испортишь ей всю задницу, - недовольно заметила я, - а завтра Корделли…
- Шрамы ему больше нравятся, они ускоряют его эрекцию.
Ноги Элизы были в крови, и буря наконец стихла; Дюран предпочла содомировать меня, а в преддверии извержения захотела целовать истерзанные ягодицы нашей жертвы.
- Вот теперь я получила все, что хотела, - удовлетворенно произнесла она, когда спазмы закончились. - А ты, прекраснейшая из прекрасных, скажи, ты кончила? Не сердись, что, я обратила так мало внимания на твои наслаждения: в минуты экстаза я забываю обо всем и думаю только о себе.
- Не волнуйся, дорогая, я получила не меньшее удовольствие, чем ты; взгляни, сколько сока в моей куночке.
- А как твой мозг? Он тоже наслаждался?
- Еще как!
Мы снова легли в постель и опять уложили Элизу в середину. Я погасила свечу; перед тем, как уснуть, Дюран прижалась губами к моему уху:
- Я и во сне буду лелеять мысль, что завтра, благодаря мне, это сладкое создание умрет в страшных муках.
Рано утром она вызвала Корделли. Он был в восхищении от предложенного товара, и сделка состоялась; жизнь несчастной нашей Элизы была оценена в скромную сумму - тысячу цехинов; но Корделли захотел украсить свою жуткую оргию некоторыми деталями, о чем я расскажу в свое время.
Пока моя подруга вела торг, я велела Элизе приготовиться к отъезду. Она выкупалась, освежилась, обрызгала себя духами и, добавив к дарам Природы несколько искусных штрихов, очаровательная девушка, которой не исполнилось еще и семнадцати, предстала перед нами сияющая как ангел небесный.
Дюран договорилась с Корделли, что он будет ждать нас в тот же день в пять часов в одном из своих сельских поместий на берегу моря в трех лигах от Анконы.
За завтраком мы объявили девушкам о том, что им предстоит скорое расставание.
- Элиза понравилась одному богатому торговцу из города, - сказали мы. - Будущее ее будет обеспечено, и она останется в Анконе.
Обе подруги расплакались. Потом Элиза бросилась к моим ногам и осыпала их поцелуями.
- Милая госпожа, - всхлипывала она, - вы же обещали, что никогда меня не покинете…
Вот тогда, друзья мои, я поняла, как трепещет распутная душа, когда вожделение сталкивается с чувствительностью. Все во мне вдруг восстало против горьких жалоб девушки, мне доставляло огромное удовольствие видеть ее слезы, отвергать ее мольбы, следуя велениям своей извращенной похоти.
- Но послушай, дорогая, - холодно ответила я, отталкивая небесное создание, - я всю жизнь буду казнить себя за то, что встала на пути твоего богатства.
- Мне не надо богатства, мадам, я не прошу ничего, кроме позволения остаться с вами до конца своих дней.
- Элиза, - спросила Дюран, - выходит, ты очень любишь Жюльетту?
- Увы, мадам, я готова отдать за нее жизнь. Она спасла меня и Раймонду от разбойника, который собирался убить нас, а когда к сердечным чувствам прибавляется благодарность, вы же понимаете, мадам, из этого рождается страстная привязанность.
- Пусть так, - заявила злодейка, - но вы должны расстаться, причем очень скоро.
Во мне уже бушевал пожар, и Дюран заметила это.
- Уведи ее в другую комнату, - тихо сказала она мне, - а я останусь, и Раймонда поласкает меня.
Как только мы уединились с Элизой, все мои чувства обратились в ярость; невинная девушка целовала мое тело и плакала, а я издевалась над ней; с первыми ударами из меня брызнуло семя, и я удвоила свое усердие.
- По правде говоря, - начала я ледяным тоном, несмотря на огонь, сжигавший меня, - твои сентименты меня удивляют, ибо в душе моей нет ничего похожего. Возможно, когда-то ты была не совсем для меня безразлична, но теперь я от тебя устала. И держала тебя при себе только из милосердия.
- Из милосердия, мадам! - как эхо повторила несчастная.
- Разумеется; если бы я над тобой не сжалилась, кем бы ты была сейчас? Уличной шлюхой. Поэтому благодари за то, что я хоть кого-то нашла для тебя, и приласкай меня в знак благодарности.
Я сорвала с нее одежды, и при виде ее прелестей меня окатила теплая волна блаженства. Я смотрела на нее и повторяла про себя: через три дня это прекрасное свежее тело станет добычей червей, и честь его уничтожения будет принадлежать мне.
О, восхитительная искра похоти! О, неизъяснимые наслаждения порока и злодейства! Как потрясаете вы нервную систему развратной самки! Ах, Элиза, Элиза! Когда-то ты сводила меня с ума, а теперь я отдаю тебя в руки мясника… Я отдаю тебя палачу и испытываю оргазм.
Она же твердила, что будет тосковать без меня, что не сможет без меня жить, и обрушивала на меня все новые и новые ласки. Прошло несколько минут, и они принесли потрясающие результаты: когда она подняла голову, рот ее был полон моей спермой. Потом я ласкала ее таким же образом, наслаждаясь мыслью заставить ее вкусить удовольствие, прежде чем предать смерти. Она извергнулась, потом разрыдалась и снова обратилась ко мне с самыми нежными словами, с самыми трогательными мольбами, умоляя не гнать ее. Но все это скорее смягчило бы скалу, но только не меня.
- Пойдем, - сказала я, насытившись, - нам пора. Она собралась пойти в свою комнату собрать вещи. Я остановила ее и процедила сквозь зубы:
- Не беспокойся, мы их пришлем тебе завтра.
Она бросилась мне на шею… Я оттолкнула ее и наотмашь ударила по лицу. Мне кажется, я бы задушила ее, если бы не было договора с Корделли.
Мы вернулись в салон. Дюран там не было; в соседней комнате я услышала возню и заглянула в замочную скважину. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что Раймонду кто-то содомирует, а Дюран обрабатывает розгами зад содомита. Я постучала…
- Это ты? - отозвалась Дюран.
- Ну конечно, открывай.
Она вышла ко мне и предостерегающе приложила палец к губам.
- Это Корделли. Он пожелал осмотреть девушку, которую ты ему обещала, я не хотела тебя беспокоить и подсунула ему Раймонду. По-моему, он от нее без ума.
- Я не помешаю вам, синьор, - почтительно обратилась я к итальянцу. - Но хочу заметить, что это не та девушка.
- Мне чертовски жаль, - сказал блудодей прерывающимся от удовольствия голосом, - очень жаль, мадам… но ее задница… о, какая это уютная задница! - Потом он отлепился от моей служанки и продолжал уже спокойнее:
- Тем не менее извергаться я не буду, надо поберечь силы. - Он аккуратно вытер свой член и добавил: - Давайте лучше поговорим о делах.
Раймонда потихоньку выскользнула из комнаты, мы остались втроем: Корделли, Дюран и я.
- Я не смог дождаться назначенного часа, - объяснил он - и примчался сюда. Мадам Дюран сказала, что вы забавляетесь с девицей, которая предназначена мне. Увидев Раймонду, я почувствовал неодолимое желание и должен сознаться, что теперь уже жалею, что она - не моя жертва. Мадам Дюран сообщила, что это - ваша фаворитка, что вы ни за что не согласитесь расстаться с ней… Но выслушайте меня, мадемуазель, - продолжал искуситель, беря меня за руку. - Я очень щедрый человек и безумно богат: за последние двадцать лет я прибрал к рукам всю прибыль от знаменитой Сенигалийской ярмарки, так что несколькими тысячами цехинов больше, несколькими тысячами меньше - это для меня мелочи, когда речь идет о моих страстях. Я не знаю Элизу, но я попробовал Раймонду, и она дьявольски понравилась мне. Я никогда не забирался в такую узенькую и горячую пещерку. Эта девушка будет великолепно выглядеть в минуты отчаяния и горя, короче говоря, это самая лучшая кандидатура для жертвоприношения из всех, кого я когда-либо видел. Поэтому предлагаю следующее: я забираю первую, поскольку мы уже договорились, и заодно покупаю эту. Вас устроит шесть тысяч цехинов за обеих?
- Вряд ли, - ответила я, чувствуя, что алчность, любовь к золоту вытеснили все прочие чувства из моего сердца. - Двадцать тысяч, и вы забираете их двоих.
- Однако, - напомнил мне Корделли, - я уже купил одну за тысячу.
- Считайте, что сделка не состоялась; я продаю их вместе или не продаю совсем, но дешевле не уступлю.
- Я могу только одобрить решение моей подруги, - вставила Дюран, - и меня удивляет, что она так дешево продает столь восхитительные предметы.
- Я обожаю эту девочку, и кому же я отдаю ее? Негодяю, который собирается ее убить!
- Вы правы, - согласился итальянец, - и смерть ее будет жуткой и мучительной, уверяю вас.
- За такое удовольствие надо платить, синьор. Решайтесь скорее, иначе жалость вползет в мое сердце, и вы останетесь ни с чем.