Сгорая от смущения, она заняла свое место за ужином и стойко перенесла хихиканье своих соперниц. Именно в этот вечер дофин Франциск предложил ей в паре с ним вести танец. А так как в танцах Анна была не менее искусна, то при дворе родилась новая мода под названием "рукав Болейн". Конечно же, она торжествовала. Даже сама королева отметила ее. И Анна упивалась своей победой, как когда-то в детстве, когда Томас Уайетт светски расточал ей свои комплименты.
Странно, что недовольным оказался не кто иной, как ее отец. Он отвел дочь в сторону и настоятельно посоветовал впредь всегда действовать с оглядкой.
- Мы не должны здесь допустить никакого скандала, связанного с твоим именем. Кто знает, как это может отразиться на твоей карьере в Англии? - сказал он.
Анна так и не поняла, что он имел в виду. Может, он говорил это потому, что намеревался найти ей жениха во Франции, где она уже встретила несколько молодых людей, разбудивших в ней желание, но не сердце. И как она радовалась, что пока все еще была свободна. Свободна в своих привязанностях, в чтении утонченной французской поэзии, в возможности выбора - игре на каком из музыкальных инструментов ей обучаться, и в придумывании новых танцевальных фигур на радость своим друзьям.
В круговороте легкого флирта Анна почти забыла о красавце-мужчине - предмете ее девичьих мечтаний. Жизнь была так прекрасна, так весела…
И затем вдруг внезапно умер Людовик. Умер тихо, словно увядший лист упал на клумбу с благоухающими цветами. И сразу потускнели краски и замолкла музыка. Двор оделся в черное. Тишину нарушали только погребальные траурные песни. Le roi est mort. И с этими печальными словами Мэри перестала быть королевой Франции, а стала просто вдовой. Вдовой со слезами искренней печали. Да по-другому и быть не могло. Такая чуткая, она не могла не испытывать чувства благодарности к супругу, который был к ней так щедр и внимателен, включая и ее последнюю просьбу.
- Луи был всегда так добр, да и продолжалось все это не так уж долго, - как бы оправдывалась она.
- Мы вернемся домой? - спрашивала Анна. Теперь, когда танцы кончились, ее потянуло в родной Хевер.
- Сэр Томас говорит, что в этом случае он пришлет за нами герцога Саффолка, - отвечала хорошенькая вдовушка с затаенной улыбкой.
Фрейлины помогли ей подняться после недели строгого траура, проведенной, как того требовал этикет, в постели. Но после того, как они сменили ее белые одежды на траурные черные, убивавшие всю ее красоту, она услала слуг прочь, оставив только Анну.
- Говорят, во Франции желают, чтобы дофин женился на мне, - сказала Мэри.
- Дофин! То есть он теперь - новый король? - воскликнула Анна с удивлением. - Но ведь вы же ему тетя… Жена его дяди?
- Да, - улыбнулась Мэри, и на щеке ее появилась ямочка. - И еще совсем не старая!
- Вы хотите сказать, что они желают этого брака ради продолжения союза с Англией?
- Полагаю, что да.
- Но это же… почти кровосмешение!
Мэри Тюдор пожала плечами.
- Если папа дал разрешение на брак короля Генриха с молодой вдовой его брата, то скорее всего его святейшество смогут уговорить и на этот раз. Особенно сейчас, когда у нас кардинал - англичанин.
- Но ведь король же обещал вам право выбора, тогда в Дувре…
- Да, король обещал. И я всецело в его власти. - Мэри встала со стула и стала ходить по комнате, волоча за собой зловещий черный шлейф. - О, если бы только знать! Если б только я могла повидаться с Генрихом…
- По крайней мере, вы увидитесь с его сиятельством герцогом, - напомнила Анна.
Что до нее самой, то у нее не было особого желания встречаться с Саффолком, разве что для своей госпожи. В рассеянности она положила на стул разбросанные украшения, которые только что так же невнимательно собирала. Автоматически пошла за шкатулкой, думая по дороге, чем бы еще успокоить Мэри.
- Мадам, я припоминаю тот вечер, когда дофин оказал мне честь, пригласив на танец, - нерешительно начала она, прижав к груди богато отделанную шкатулку. - Ну, тогда, когда он настаивал на том, на том… чтобы я была к нему более добра… - Тут она внезапно остановилась, щеки ее пылали.
Мэри следила за ее лицом, глядя в зеркало.
- Да, Нэн? В это я могу поверить. Вы знаете, что со мной можно говорить совершенно открыто, - ободрила ее Мэри, слегка улыбаясь.
Анна села, положив перед собой украшения.
- Я думаю, он хотел, чтобы я его пожалела, - пояснила она, оправдываясь. - Он полагал, что в интересах продолжения династии ему скоро придется жениться на дочери короля Людовика, этой скучной недотроге кузине Клод. Он так называл ее. Это ему расплата за грехи.
Мэри легко могла представить Франциска в этой роли и, несмотря на свои собственные переживания, рассмеялась.
- Хотелось бы надеяться, что так и будет, - ответила она.
Выбрав из шкатулки серьги и надев их, она так тряхнула своими рыжими кудрями, что серьги закачались, переливаясь дерзким блеском.
- Но правда это или нет, я за него замуж не пойду! - заявила она.
Девушки часто говорили так сами себе, а затем покорно исполняли волю старших.
- А если король Генрих будет настаивать? - пробормотала Анна в восхищении от такого смелого заявления.
Мэри вскочила, с шумом захлопнув шкатулку.
- Я ведь тоже из рода Тюдоров, не так ли? - напомнила она. - И похитрее, ведь я женщина!
В этом возбужденном состоянии Мэри так напоминала своего брата и была так хороша, что даже убивавшие ее траурные одежды смотрелись на ней до неприличия привлекательно: созревшая женщина, жаждущая долгожданной любви и готовая за нее бороться.
- Не стоило ему тогда поступать так опрометчиво и давать мне обещание, - пояснила она с усмешкой.
Когда до Анны дошел смысл этих слов, она оторопела. Ведь она никогда не допускала даже мысли, что женщина может ослушаться старших в вопросах замужества.
- Вы хотите сказать, что выйдете замуж за герцога, когда он сюда приедет? Не дожидаясь разрешения? Здесь - в Париже?
Глава 5
Когда герцог прибыл - а с его приездом у Мэри затеплилась надежда, - то оказалось, что ему вменялось в обязанность доставить ее в Англию и только. Других указаний от Генриха не было. Да и не пристало какому-то герцогу просить руки принцессы королевской крови. Род Брендонов не мог похвастаться древностью и знатностью, и никакая королевская милость не могла поднять Чарльза, скажем, до уровня герцога Норфолкского, приходившегося Анне дядей по материнской линии - его семья была в родстве с самими Плантагенетами и имела гораздо более древние корни, чем теперешний король.
Отдавая должное памяти покойного Людовика, Мэри несколько недель жила затворницей, что впрочем не мешало ей жить в свое удовольствие: она ездила с Саффолком на соколиную охоту, каталась верхом.
Но скоро из Англии пришло письмо с заверениями в братской любви и надеждами на скорую встречу. Вместе с письмом прибыл гонец для обеспечения отъезда.
На следующее утро Анну подняли с постели чуть свет. Она зябко поежилась и наскоро накинула свою опушенную мехом пелерину. Дворец еще спал, когда Анна шла по холодным пустым коридорам. Она нашла свою госпожу в спальне, совершенно одетую, несмотря на столь ранний час, да еще и не одну: у окна стоял Саффолк.
Мэри, избавившись от траурной одежды, была облачена в розовое парчовое платье. Лица влюбленных были бледны и озабочены, глаза горели, а герцог беспрестанно щелкал своими длинными пальцами, как это всегда бывало с ним в минуты беспокойства. За ними, в узкой низкой арке Анна разглядела священника, нервно мерившего шагами маленькую домашнюю молельню.
- Мы хотим, чтобы вы были свидетельницей нашего обручения, - сказала Мэри без всяких предисловий.
Анна похолодела от страха.
- А мой отец знает? - спросила она.
Мэри отрицательно покачала головой.
- Лучше его в это дело не вмешивать, - осторожно вставил Саффолк.
Они все прекрасно понимали, что, знай посол об их намерениях, он бы сделал все, чтобы не допустить этого брака. Зажгли свечи и ярко озарили священника с белым как полотно лицом. Это был не французский прелат, наделенный соответствующими полномочиями, а всего лишь воспитанный в страхе Божьем молодой монах, никак не подходящий для венчания особ королевской крови.
"Теперь он будет больше бояться Генриха Тюдора, чем Бога", - подумала Анна.
Все в комнате чувствовали незримое присутствие Генриха, хотя их и разделяло море. К своему удивлению, они обнаружили, что говорят шепотом, как самые настоящие заговорщики. Забыв о том, что она всего лишь фрейлина, Анна попыталась вразумить Мэри.
- Не лучше ли повременить со свадьбой? - предложила она.
Как бы в ответ на это Мэри решительно подошла к своему возлюбленному. Когда она раскрыла створчатое окно, лучи весеннего солнца заструились по ее платью и рукам, придавая ее облику такую нежность, какой Анна никогда прежде не видела. Внизу, поблескивая сквозь утренний туман, текла Сена. Город просыпался. В саду уже пели птицы, и комнату наполнил пьянящий запах раскрывшихся лилий.
- Я так долго этого ждала! - вздохнула Мэри.
Было ясно, что слухи о ее предстоящем браке с дофином заставили молодых поторопиться.
В ответ Саффолк осторожно, будто боясь помять платье, обнял ее.