- Дурашка, там, на материке, это не имеет такого значения и радости. Мы ей лучше пошлём цветов, когда зацветёт тундра.
- Эка невидаль цветы! Толи дело эта трава! - заерепенился он, но посмотрев на мать потупился. - Я по бабулечке соскучился. Когда уж она к нам сюда приедет?
Лиза обняла его за плечики, а он, уткнувшись в её живот, подозрительно засопел.
- Приедет, обязательно, только надо немного подождать…
Солнце припекало, весна наступала. Как-то повинуясь какому-то щенячьему порыву, постоянно оглядываясь, как бы сын не двинул следом, она пошла за досы к болотам. Бугорки и кочки подтаяли обнажив прошлогоднюю клюкву. На многих кустиках ещё прочно сидел снег. Наклонилась, сорвала. Клюква была ещё мороженая, но встречалась и сморщенная сухая. Эта уже оттаяла и пожухла на солнце. Поднесла к губам, понюхала, но запаха не было. Положила в рот. Кисловатый с небольшой горчинкой вкус напомнил о лете. Сорвав несколько веточек принесла домой, хотелось страх как обрадовать Илью.
Старожилы говорят, у тундры нежная душа, но мужской характер, по-другому не выжить. Скорее всего, это так. Под то измерение подходит всё: растительность, животный мир, человек… Во всём отбор. Как только еще в студеном воздухе повеяло робкое дыхание весны, звери и птицы заторопились на север. Зима, хитря и изворачиваясь, пытается еще долго удержать тундру в своих ледяных объятиях. Мол, стойкие все потерпите мои фокусы. Но живительные лучи напирающего солнца постепенно вдыхают жизнь в белые безмятежные просторы. Ох, как здесь всё ждёт её, весну. Какими бы не были стойкими, терпеливыми и железными, а все устали от холода и льда. В мае появились первые стаи гусей. Они кружили над городком, садясь косяками на пробивающуюся из-подо льда воду. Безусловно, это потрясающее зрелище. Каждый пребывающий новый косяк птиц встречали восторженными воплями и "Ура!" Снег, как губка, пропитывается водой и оседает, "ухая" под ногами. Опасная пора, ограничивающая свободу передвижения. Передвижение по городку идёт только по дорожкам, шаг в сторону и тебя поджидает опасность - утоп. Не успели насладиться солнышком, а уже побежали первые прозрачные, как стекло, ручейки. Оголились берега реки и озера около офицерского дома. Все тает по часам, дням. В общем, меняется на глазах. Солнце палит день и ночь. В снегу при сапогах и купальниках стоят женщины у Норилки, каля спины, а по реке плывут глыбы льда с качающимися на них гусями. Изумительно, волнующее зрелище массового пролета гусей! Стая за стаей. Утки опускаются на полоски талой воды. Они ныряют, огалдело, гоняются друг за другом - безумно, до одури, рады возвращению в родные места. Листочки распускаются, по волшебству. Это невозможно рассказать, надо видеть - писала Лиза письма свекрови. - Приезжайте, посмотрите.
Но первый приход весны - обман, ловушка. Не успели порадоваться теплу, как солнечные дни сменяются ненастьем. Моросящий скучный дождь резко переходит в тоскливый снегопад. Резко падает температура, усиливается и шалит неугомонный ветер, загоняя выползших обитателей городка опять в квартиры. Разыгрывается пурга. Все живое прячется, испуганное, и затихает. В такие дни, замотанные в брезентовые плащи солдаты, добираясь по мощеным дорожкам, крепко держась за канаты до офицерского жилья, сами разносят теплый хлеб из солдатской пекарни по квартирам. Семьи сидят на запорах. За порог ни-ни. Хлеб вкуснее не бывает. Его солдаты пекут сами, передавая секрет замеса и выпечки, как дембельский ритуал из призыва в призыв. Когда машина идет в полк или приезжают проверки, его везут как сувенир с затона в Норильск. Все с нетерпением ожидают конца непогоды. Ненастье исчезает так же неожиданно, как и приходит. Дальше уже ручейки на глазах превращаются в бурные потоки. В тундру пришла "весна воды". Паводок заполнил реки вокруг затона до краев. Началась рыбная пучина. Полярный день сушил хлюпающую землю. Солдаты, не в силах заснуть ночью без темноты, ловили на отмели руками и тряпками рыбу и варили в ведре уху. Лиза, проявив смекалку, приспособилась к такой природной заморочке очень просто. Купила тёмной окраски, плотные шторы, вырезала из блестящей бумаги серп Луны и с десяток таких же звёздочек, пришпилила иголками, получилось здорово. А что, вполне ночное небо. Закроет их по ходикам - и ночь. Откроет утром - день.
- Ты молодец, - смеялся Илья, - хочешь надуть полярный день. Давай теперь на зиму белые вешай с нарисованным солнышком.
- Надо же с этим явлением, как-то бороться. - Оправдывалась Лиза, за свою рационализацию.
Она, улыбалась, вспомнив сейчас именно по этому случаю своё прежнее место работы. Обыкновенный коллектив. Много читали, смотрели, а потом говорили… Когда внутри возникал стихийный спор, кто двигатель прогресса и цивилизации? Лиза всегда отдавала голос - за женщин. Ведь если б ни они, то мужчины по-прежнему и до сих пор жили в пещерах, валяясь на соломе, сторожили огонь, питались обгорелым мясом, а на охоту ходили с каменными топорами. Им, как правило, ничего не надо и всё хорошо. А женщины иные: им надо лучше, больше и удобнее. Вот бабоньки их пилили, подталкивая своими выдумками и предложениями. Давай - давай… Прогрессу ничего не оставалось, как только двигаться вперёд на бабьих нервах. Но Илье про эти свои размышления говорить не стала: ещё обидится.
А жизнь на "Затоне" шла своим чередом. Готовился к дембелю призыв, вырезая из неизвестно где добытых досок страшные шаманские маски и обрабатывая морилкой рога оленей. Все ждали борт. Первый весенний дембельский борт. Лиза со всеми другими обитателями "ракетной точки" ходила его встречать к вертолетной площадке. Как и все, она стояла, провожая ставших уже родными ребят, махая железной птице уносящей их, домой на большую землю, рукой. Улетела "вертушка", а семьи ещё долго не расходились, смотря и смотря в то место на небе, где растаяла она.
- Ты заскучала, детка, - приласкал её Илья, вернувшийся домой после вечернего развода.
- Самую чуть, - устроилась она у него на груди.
- Лиза, прости, но без тебя мне здесь будет холодно девочка.
- Ты меня не понял, - притянула она его лицо к себе. - Я ничего другого, как находиться около тебя, не хочу. Просто немножко грустно. Привыкнешь к ребятам и на тебе, надо прощаться, идёт замена офицерского состава, дембель вон улетел. Опять новые люди.
- Иди ко мне, крошка, - прижал он её к себе, целуя.
- Мне сегодня показалось, что мы находимся на самом краю земли.
- Ты почти права, за мной никого уже нет, я перекрываю, всё расстояние до океана. - Желая отойти от грустной темы с большей, чем чувствовал весёлостью, спросил:- Как тебе весенняя тундра?
- Скорее бы уж начала зеленеть.
Действительно, освобожденная от снега, буроватая поначалу тундра постепенно зеленеет. Весна быстро переходит в лето. Как улыбка первой любви, наступает оно, очень малюсенькое, короткое. Непрерывным потоком, как золотой дождь, льются на тундру солнечные лучи. От такой массы света и тепла бурно все бросается в рост. Цветут звездчатки, камнеломки, астрагалы, золотистые маки, лютики, розовые мытники и голубые незабудки! Ярко оранжевым пламенем вспыхивают бутоны купальницы. Лиза бродила с лучащимися восторгом глазами по настеленным дорожкам, не в силах оторвать глаз от бесконечных просторов. Она еще не решалась одна пойти куда-то. Но сегодня, немного осмелев, забрав Тимку, бродила по берегу реки вдоль затона. Интересно же посмотреть самой на такое чудо. Все, на что смотрят сейчас ее глаза, она видела в фильмах и журналах, а тут вот любуйся - не хочу. Прикасайся рукой - радуйся. Березки, маленькие, измотанные холодом, тоненькие и несчастные, скребли сердце. Рука, потянувшаяся, за благоухающим цветком, застыла и резко отдернулась. Тело обжег жар. Весна в обвалившейся яме вымыла человеческие кости. Подхватив сына, она неслась к "ДОСам".
Прошлое "Затона"
Она так бежала, так бежала…
- Лизавета Ильинична, что случилось, поймал ее ошалевшую за локоть Никитин.
- О, Боже, там, там… - переводила она дыхание не в силах переложить на человеческий язык увиденное.
Ему не оставалось ничего, как пошутить.
- Не иначе белого медведя увидели?
Не принимая шутки она, захлёбываясь словами, выпалила:
- Хуже, там кости, могила…
Прапорщик снял фуражку, и, вытерев дно платком, делано безразлично сказал:
- Ох, невидаль. Точка-то на костях стоит. Здесь лагеря сталинские были. Вот так, дочка!
Лиза ожидала любого объяснения, только не такого.
- Как лагеря?… - опешила она. В груди её что-то ёкнуло.
Он развернул её к вышкам.
- Вышки видите на холмах?
Она, конечно же, их видела. Ещё с первого дня приезда на затон они бросились им в глаза. Но она им приписала иной статус.
- Да, я думала: пожарные, такие на полях в селах ставят.
Никитин покашлял в кулак.
- Как бы не так - сторожевые. Там, у продовольственного склада и рельса осталась арестантская. Страшные лагеря на "Затоне" были. Вода с трёх сторон, а сзади непроходимые болота. Видите настилы в топях, это все кости арестантов. Они эту точку и строили. Все, что вы видите вокруг, их руки сработали.
Лиза окончательно расстроилась. Опустив сына на настил, в волнении провела ладонью по лицу.
- Господи…, как же это? Зачем же на кости настилы стелить… - это же люди.
Казалось: ноги сами поднимались от земли не желая топтать настил. Если б можно было летать, не касаясь втоптанного в болото праха, если б можно было… она б никогда на него не ступила.
- Для устойчивости, - пояснил он. - Чтоб не топло в болотах.
Она непонимающе покачала головой.
- Не укладывается такое в голове. Неужели всё это делали люди в здравом уме.
А тот потянул её за локоть.