- Так передайте же коробку с платьем моему камердинеру Жану. Его вы найдете у кареты. Оставьте Жану ваш адрес, и я сегодня же пришлю вам назначенную сумму, раз вы испытываете такую нужду.
- Да, да, - ответила молодая девушка, - не будь крайней необходимости, я никогда не рассталась бы с этим платьем.
После этих слов Цецилия несколько раз поцеловала наряд, с которым вынуждена была расстаться. Она делала это с такой грустью и любовью, что никто не смог бы остаться равнодушным. Цецилия поклонилась Фернанде и принцу и уже хотела было уйти, но тут актриса обратилась к ней:
- Еще один вопрос, милое дитя. Я спрашиваю не из любопытства, а из искреннего участия: скажи, кому предназначалось это платье?
- Мне, сударыня!
- Вам?
- Да, это было мое подвенечное платье.
Цецилия бросилась из комнаты, едва сдерживая подкатившие к горлу рыдания.
Через два часа она получила три тысячи франков.
На следующий день сам принц отправился к ней. Эта молодая девушка возбудила в нем сострадание. Он в тот же вечер рассказал всю историю императрице Жозефине, и императрица сама пожелала видеть Цецилию.
Отыскав ее квартиру, принц спросил у привратницы:
- Можно видеть Цецилию?
- Цецилию? - переспросила старуха.
- Ну да, Цецилию, молодую белокурую девушку с голубыми глазами. Это ведь улица Дюкок, дом номер пять?
- А, я знаю, кто вам нужен, но Цецилии уже здесь нет. Три дня назад умерла ее бабушка, ее похоронили. Вчера Цецилии целый день не было дома, а сегодня она уехала.
- Уехала из Парижа?
- Ну да.
- Куда же?
- Никто не знает.
- А как ее фамилия?
- Она никогда ее не называла.
Больше принц ничего не смог выведать у старухи, его поиски зашли в тупик.
Восемь дней спустя в комедии "Le Philosophe sans le savoir" Фернанда предстала перед публикой в платье с такой изящной вышивкой, что пронесся слух, будто этот подарок прислал ей сам султан Селим за роль Роксоланы.
А теперь, так как нам известны все тайны, расскажем о загадочной красавице, которая явилась к принцу и Фернанде и проживала в доме номер пять по улице Дюкок под именем Цецилии.
Глава II
Застава Сен-Дени
Двадцатого сентября 1792 года, в половине седьмого утра, маленькая, набитая соломой и покрытая холстиной телега, правил которой простой крестьянин, подъехала к заставе Сен-Дени. За этой повозкой уже успела выстроиться целая вереница телег с людьми, явно намеревавшимися выбраться из столицы, но в то неспокойное время сделать это было не так-то просто.
Все повозки подвергались строгому досмотру. Кроме таможенных досмотрщиков, тут были еще четыре муниципальных офицера для проверки паспортов и национальная гвардия, готовая в случае необходимости оказать вооруженную поддержку.
Наконец телегу, стоявшую впереди, после тщательной проверки пропустили, и очередь дошла до той повозки, о которой мы упомянули в самом начале.
Крестьянин, не дожидаясь приказания, приподнял холстину и подал офицеру свой паспорт.
Документ был подписан аббевильским мэром и предписывал всем командующим на заставах беспрепятственно пропускать крестьянина Пьера Дюрана, его жену Катерину Пайо и мать Жервезу Арну, которые, побыв некоторое время в Париже, возвращались теперь, судя по документу, на родину - в деревню Нувион.
Офицер заглянул в телегу: в ней сидели две женщины: одна - лет пятидесяти, другая - не старше тридцати и маленькая девочка лет трех-четырех. Одежда женщин указывала на то, что они были нормандскими крестьянками, но вот головной убор ребенка, представлявший собой огромный чепец, являлся характерной особенностью провинции Ко.
- Кто из вас Жервеза Арну? - спросил офицер.
- Я! - ответила одна из них.
- А ты, должно быть, Катерина Пайо? - обратился офицер к женщине помоложе.
- Да, это я, - отозвалась она.
- Отчего же в паспорте не записан ребенок?
- Понимаете, гражданин офицер, тут такое дело, - вмешался крестьянин, хотя вопрос был адресован его спутницам. - Это все я виноват… Жена не раз говорила мне: "Пьер, надо бы и ребенка вписать!" Но я побоялся беспокоить мэра из-за такой крохи.
- Это твоя дочь? - спросил офицер.
Девочка хотела было что-то сказать, но мать рукой прикрыла ей рот.
- Разумеется, - ответил крестьянин, - чья же еще?
- Хорошо, - сказал офицер. - Но жена говорила тебе дело, и ребенка тоже следовало вписать в паспорт, - прибавил он. - К тому же здесь какая-то ошибка: судя по этому документу, твоей матери шестьдесят пять, а жене - тридцать пять, но они выглядят намного моложе.
- Вы очень добры, сударь, - произнесла та, что постарше. - Но мне уже и вправду за шестьдесят.
- А мне тридцать пять, - проговорила другая женщина.
- А мне четыре года! - вскрикнула девочка. - И я уже умею читать и писать.
Обе женщины вздрогнули от этих слов, но крестьянин спокойно произнес:
- Еще бы тебе не уметь! Ведь недаром же я платил по шесть франков в аббевильскую школу! Если б ты так ничему и не научилась за эти деньги, я бы затеял с твоей учительницей тяжбу, не быть мне нормандцем!
- Довольно, довольно! - перебил его офицер. - Ждите в моей комнате, пока обыскивают вашу телегу…
- Но сударь! - попробовала возразить одна из крестьянок.
- Успокойтесь, матушка! - прошептала та, что назвалась Катериной Пайо, и крепко сжала руку своей спутницы.
- Делайте, что вам велят! - прикрикнул на них крестьянин. - Когда офицер увидит, что мы не прячем в соломе аристократов, то сразу же позволит нам ехать дальше.
Женщины покорно отправились в караульню. Зайдя внутрь, та, что назвалась Жервезой Арну, закрыла нос платком. К счастью, никто не заметил этого опрометчивого жеста, кроме ее спутницы. Она знаками умоляла женщину подавить чувство отвращения, правда, несколько странное для крестьянки. Пьер Дюран остался у телеги. Офицер отворил дверь своей комнаты, впустил туда обеих женщин и ребенка и затем запер за собой дверь. Повисло тягостное молчание. Офицер внимательно разглядывал женщин, они же, в свою очередь, не знали, как им вести себя на этом немом допросе. Однако в следующий миг все вдруг разрешилось.
- Неугодно ли вам присесть, маркиза? Прошу и вас, баронесса, присядьте! - обратился к дамам офицер.
Женщины побледнели как полотно и скорее упали, нежели сели на предложенные им стулья.
- Но, сударь, вы ошибаетесь! - воскликнула одна их них.
- Ты заблуждаешься! - не сдавалась и другая.
- Не таитесь от меня, здесь вам ничто не угрожает, - сказал офицер.
- Но кто вы и откуда нас знаете?
- Я служил управляющим у герцогини де Лорж, фрейлины графини д’Артуа, оставившей Париж вместе с королевской фамилией. Уезжая, она поручила мне спасти, по возможности, ее имущество. Не раз я видел вас у нее и, конечно, узнал с первого взгляда.
- Жизнь наша в ваших руках, сударь, - сказала та, которую офицер называл баронессой. - Герцогиня де Лорж действительно наша хорошая знакомая. Прошу вас, сжальтесь над нами!..
- Не беспокойтесь, - ответил бывший управляющий. - Я сделаю все, чтобы помочь вам бежать из Франции.
- О! Будьте уверены, мы этого никогда не забудем! - воскликнула маркиза. - Если наши рекомендации могут оказаться вам хоть чем-то полезны…
- Что вы говорите, матушка! - прервала ее баронесса. - Кому теперь нужны наши рекомендации? Они принесут ему только вред. Все переменилось: теперь его протекция может спасти нас.
- Ты права, дочь моя, - ответила маркиза, - я все время забываю, кто мы и что стало с нашим отечеством.
- Замолчите, матушка, ради бога, такие слова здесь говорить опасно…
- Со мной вам нечего бояться! - повторил офицер. Однако, немного помолчав, он добавил: - Но есть и другие… Вообще я бы советовал вам, маркиза, говорить как можно меньше, - улыбнулся он. - Выговор выдает в вас аристократку. И еще один совет, если позволите: обращайтесь ко всем на "ты", а не на "вы", и господ теперь нет - есть граждане.
- Никогда, сударь, никогда! Не бывать этому! - заявила маркиза.
- Ради меня, матушка, ради моей бедной малютки!.. - воскликнула печально баронесса. - Она и так уже лишилась отца! Что же будет с ней без матери?
- Для тебя, милая, если только для тебя, - проговорила маркиза, понемногу успокаиваясь.
- Теперь позвольте вас спросить, - продолжал офицер, - вы и дальше намерены продолжать путь с этим паспортом?
- Неужели он не годится? - удивилась баронесса.
- Вместо того чтобы скрывать, кем вы являетесь на самом деле, он выдает вас. Судя по паспорту, вы должны выглядеть гораздо старше. А вашей дочери, баронесса, в документе вообще нет. Вас остановят на следующей заставе!
- Но что же делать? У нас нет другого паспорта!
- Я могу вам его достать.
- О, вы наш спаситель!
- Но вам придется подождать полчаса, а может быть, и больше.
- О, сколько вам угодно! С вами нам нечего опасаться.
Офицер вышел и через минуту вернулся с их старым паспортом, в некоторых местах порванным и испачканным в грязи.