После минутного молчания ее лицо внезапно оживилось.
- Ах! - вскрикнула она. - Эжен?
- Да.
- Брюнет?
- Да.
- Знакомый… Портрет… Инициалы Э. Б. на коробочке. Боже мой! Как я забывчива, как рассеянна! Ну, что же ты стоишь? Беги, проси, зови его! Пусть подождет в передней!
Корнелия, конечно, недослушала приказания хозяйки и унеслась как стрела, а потому, едва Фернанда разобралась с воспоминаниями, как на месте Корнелии появился брюнет с черными усами, карими глазами и с красной лентой в петлице.
- Виноват, милая Фернанда! - воскликнул молодой человек, улыбаясь. - Но, право, я не ожидал, что за время моего отсутствия ты станешь столь негостеприимна.
- Но кто же мог знать, что это вы, принц? - сказала Фернанда, протягивая молодому человеку руку для поцелуя. - Как можно представляться Эженом? Я знаю столько мужчин с этим именем…
- Мне очень лестно, что вы ради меня мысленно потревожили Эженов всего мира. Однако ваш портрет! Будьте так добры, верните его мне.
- Разве вы когда-нибудь смотрите на него? - кокетливо спросила Фернанда.
- Всегда, - ответил принц, двигая к ее креслам табурет.
- Корнелия, - обратилась Фернанда к горничной, появившейся в дверях, - пока его высочество у меня в гостях, меня ни для кого нет дома.
Субретка впервые видела, как ее госпожа принимает людей с такими громкими титулами, а потому еще раз взглянула на принца и вышла, не сказав ни слова.
- Давно вы в Париже, Эжен? Ах, виновата, принц: я говорю с вами, как если бы вы были только полковником консульской гвардии.
- И правильно делаете, прекрасная Фернанда! Когда я приехал? Вчера, и мой первый визит к тебе, неблагодарная!
- Как! Вы сразу отправились ко мне?
- О, нет! Вчера я не застал тебя - ты играла.
- Ах, да!
- Впрочем, я все-таки видел тебя. Я был в театре…
- В императорской ложе? Но я вас не видела.
- Потому что смотрела на одного Понятовского, вероломная!
- И его не видела.
- О! Ты лжешь! - вскрикнул принц. - Я был инкогнито в бенуаре.
- Один?
- Нет, с вашим портретом!
- Какая лесть!.. Мне, однако же, очень жаль, что вы видели меня вчера… Я ужасно играла…
- Нет, лучшей Заиры и Роксоланы невозможно даже представить.
- Я была не в духе.
- Не оттого ли, что Понятовский слишком часто говорил со своей соседкой?
- Нет-нет, я просто была не в духе!.. Я даже хочу оставить Париж и переехать в Милан.
- Что ж, тебя везде примут с распростертыми объятиями… Я приехал сюда, чтобы набрать новых рекрутов. После я отправлюсь в Эрфурт, в Дрезден. Ты будешь в Дрездене?
- Я знаю, что Марс, Жорж и Тальма там, но меня не приглашали.
- А ты и вправду хочешь?
- Хочу ли я? Откровенно говоря, я оттого и была вчера не в духе.
- В самом деле? Тогда я поговорю об этом с Ровиго. Ведь он этим заведует?
- Ах! Я не знаю, как вас благодарить …
- Надеюсь, и ты сделаешь для меня что-нибудь…
- Приказывайте…
- Подай мне афишу нынешней недели, я хочу каждый вечер наслаждаться твоей игрой. Хочу посмотреть "Тамплиеров". Ты же играешь в этой пьесе?
- Да, какую-то плаксу. Уж лучше вам посмотреть другую пьесу с моим участием.
- Я хочу видеть тебя во всем.
- Итак, вам нужен репертуар?
- Да.
- Пьесы подобраны ужасно: везде одни заговоры да интриги. Но куда же запропастился этот репертуар? Ах, вспомнила!
Фернанда протянула руку к шнурку, оканчивавшемуся позолоченными луком и стрелой, и позвонила. Корнелия не заставила себя ждать.
- Принеси репертуар, - приказала Фернанда, - он лежит на столике в спальне.
Корнелия вышла и через минуту вернулась с отпечатанным листом, который Фернанда передала принцу. Субретка же вместо того, чтобы удалиться, оставалась в дверях.
- Чего тебе? - обратилась к ней Фернанда.
- Простите, сударыня, - сказала субретка, - но вас опять спрашивают… - Тут она как-то особенно посмотрела на свою госпожу, что означало "доверьтесь мне, я знаю, что делаю".
- Что, снова принц? - пошутила Фернанда.
- О, нет, сударыня! Это просто молодая девушка, очень печальная и, кажется, совсем бедная.
- Как ее зовут?
- Цецилия.
- Я хочу знать ее фамилию.
- Просто Цецилия.
- Прекрасно, - сказал принц, - сегодня вам особенно везет на гостей без фамилии…
- И что же ей нужно? - спросила Фернанда у Корнелии.
- Она хочет показать вам одну вещицу, которая, могу вас заверить, вам непременно приглянется. Я, правда, уже сказала ей, что вам ничего не нужно и что вы с некоторых пор стали экономны, но бедное дитя так умоляет, что нет сил отказать. Я просила ее подождать, и она скромно уселась в углу с коробкой в руках.
- Если его высочество позволит… - проговорила Фернанда.
- Сделайте милость, - ответил принц. - Мне и самому любопытно взглянуть на эту особу и на то, что хранится в ее коробке…
- Зови же ее! - приказала актриса.
Через минуту Корнелия ввела посетительницу. Это была красивая белокурая девушка лет девятнадцати, с голубыми, как озера, глазами и станом гибким, как камыш. На ее платье и головном уборе отсутствовали всякие украшения: юная прелестница носила траур. Бледность ее лица и красные заплаканные глаза выдавали страдания.
Со слов Корнелии актриса решила, что это просто какая-нибудь уличная торговка, желающая сбыть дорогую вещь. Однако, взглянув на глубоко опечаленную девушку, Фернанда поняла, что ошибалась в своих предположениях. Принц, со своей стороны, был поражен кротостью и даже каким-то достоинством этой красавицы.
Цецилия безмолвно остановилась в дверях.
- Подойдите ближе и позвольте узнать, что заставило вас прийти ко мне, - спросила Фернанда.
- Я продаю платье, - ответила Цецилия, и в голосе ее скорее слышалась печаль, нежели смущение. - Но, кому я ни показывала его, все говорили, что не в состоянии купить это платье за ту сумму, которую я называла, хотя она гораздо меньше настоящей. Одна особа, проявившая интерес к этому наряду, сказала мне, что только какая-нибудь принцесса или королева сможет купить его. Вот я и пришла к вам…
Все это было сказано таким звучным голосом, с такой грустью и достоинством, что удивление принца и Фернанды удвоилось. Последние слова девушки, однако, заставили актрису улыбнуться.
- Да, да, - сказала она, - я и принцесса, и королева, с медной повязкой на голове вместо золотой короны, живущая в картонном дворце театрального царства с половины восьмого до десяти вечера. Однако вы не ошиблись, обратившись ко мне: хоть я ненастоящая королева, однако у меня самый настоящий принц.
Девушка подняла свои прекрасные глаза на принца, давая понять, что ничего не разобрала из того, что сказала Фернанда.
Корнелия тем временем открыла картонную коробку.
- О! Какое восхитительное платье! - восторженно вскрикнула субретка, раскладывая наряд на стуле, выставляя таким образом напоказ всю тонкость и изящество работы.
Поистине, даже для Франции, богатой подобными чудесами, это платье оказалось настоящим шедевром. Шитье на платье было таким мелким и частым, что кисея проглядывала только местами. По ней причудливо извивались изящные стебельки, листочки и цветы. Едва ли глазам дочерей Евы являлось что-нибудь подобное - такое могла сотворить лишь фея.
Принц, хотя и не был знатоком в таких вещах, прекрасно понимал, сколько терпения, труда и искусства потребовалось от мастерицы, чтобы сшить этот наряд.
Несколько минут Фернанда удивленно рассматривала дивное платье, после чего обратилась к Цецилии с вопросом:
- Кто же вышивал его?
- Я, сударыня, - ответила девушка.
- Сколько времени у вас ушло на работу?
- Два с половиной года.
- Посмотрите, принц, все это вышито, а не выткано. Это делает наряд дороже. Подумать только! Два с половиной года! Вы так много работали.
- День и ночь, сударыня.
- Вы хотели заработать, продав это платье?
- Нет! Сначала мной руководило совсем иное желание…
- Теперь я понимаю, почему вы не можете найти покупателей. Оно слишком драгоценно.
- Крайняя нужда в деньгах заставляет меня продать его…
- И сколько же вы за него хотите? - поинтересовался, улыбаясь, принц.
Девушка не ответила, словно боясь вновь произнести слово, столько раз уже лишавшее ее всякой надежды. Наконец едва слышно она произнесла:
- Три тысячи франков.
- Сколько? - переспросила Фернанда.
- Три тысячи франков, - повторила Корнелия.
- Три тысячи! - воскликнула потрясенная Фернанда. - Это слишком дорого! Но работа, надо признаться, стоит того, и даже больше.
- Но, если вы купите его, - воскликнула Цецилия, уже готовая упасть на колени, - вы совершите благое дело.
- Милое дитя! Я с величайшей радостью купила бы это платье, я в восторге от него - но тысяча экю…
- Боже мой! Но что значит для вас тысяча экю? - вскрикнула девушка, окинув взглядом комнату, как бы желая указать на роскошь и богатство, в которых утопала актриса.
- Как что значит? Это мое трехмесячное жалование! Обратитесь лучше, милое дитя, с вашим предложением к принцу… Скорее, он купит его для какой-нибудь придворной дамы.
- Вы правы, Фернанда, - сказал принц. - Я беру это платье.
- Вы, принц? - воскликнула Цецилия. - Вы купите его за назначенную цену?
- Да, - ответил он, - и если вам необходима бо`льшая сумма, то…
- Нет-нет, - перебила его девушка, - мне нужно три тысячи франков, этого будет довольно. Впрочем, платье и не стоит больше.