* * *
Когда она открыла глаза, на постели, рядом с ее головой, лежали три белых розы - свежайшие, едва заметного кремового оттенка. Она взяла их, поднесла к лицу. Чудесный, тонкий запах.
- Йохан был здесь? - спросила доктора Виланда, он сидел за столом невдалеке и разбирал какие-то бумаги.
- Да, он приезжал, - Мартин вскинул голову. - Он был здесь целый час, но вы спали после операции.
- Как жаль.
- Как вы чувствуете себя, фрау Ким? - Виланд встал из-за стола и подошел к ней, взял руку, измеряя пульс.
- Совсем неплохо, - она пожала плечами.
- Вы были правы, никаких значительных разрушений легочной ткани мы не обнаружили. Потому перетянули сосуд и наложили двухрядный шов. Сделали перевязку.
- Хорошо. Спасибо, Мартин, - проговорила она, все так же прижимая розы к груди. - Я почти совсем не чувствовала боли, вы работали виртуозно. Несколько неприятных ощущений, и все.
- Благодарю, фрау Ким, - Виланд улыбнулся. - Ваша похвала дорогого стоит.
- У вас хорошая рука, я испытала это на себе. Большое спасибо, Мартин. За все. А Йохан, они уже выдвинулись в первый эшелон? - спросила озабоченно через мгновение.
- Да, они выдвинулись, - ответил Виланд. - Но он приедет. Мне кажется, фрау Ким, - добавил он спустя мгновение, - вас надо отправить в Берлин, в Шарите, там все сделают быстрее и лучше. Вы там быстрее поправитесь.
- Нет, я не поеду в Берлин, - она отрицательно покачала головой. - Я останусь здесь. Все самое серьезное уже позади. Заживет. Мне намного лучше, Мартин.
- Ну, как знаете, - доктор сдался. - Я скажу Йохану, что вы проснулись.
- Я сама скажу, - она медленно поднялась и села в кровати. Чуть поморщилась от боли.
- Но вам нельзя, - Виланд бросился к ней, обхватив за плечи. - Ложитесь, ложитесь немедленно.
- Пожалуйста, не останавливайте меня, - опираясь на спинку кровати рукой, она встала на ноги. - Я вполне могу дойти сама.
- Я помогу вам, - Виланд подхватил ее под руку. - Какая же вы упрямица, фрау Ким. Но надо быть осторожнее, осмотрительнее.
Он подвел ее к столу, усадил на стул.
- Сейчас я свяжусь с ним. Пожалуйста, подождите.
Она добавила три розы к тем тридцати, которые уже стояли в простой стеклянной вазе, и благоухали по-прежнему.
- Я - Пантера-1, - услышала она в трубке его голос.
- Йохан… - она разволновалась, ее голос дрогнул. - Это я.
- Ким? Как ты? - в его голосе она услышала и радостное удивление, и беспокойство.
- Я в порядке. Спасибо за цветы. Мне жаль, что я спала…
- Дайте мне, - доктор Виланд не выдержал. - Это все выдумки, Йохан, она не в порядке. Далеко не в порядке. Ей нельзя двигаться, вставать, а она расхаживает по палате.
- Не слушай его…
- Ты там безобразничаешь? Я приеду. Скоро.
- Приезжай, я жду.
Она отдала Мартину трубку. Он снова взял ее под руку.
- Теперь в кровать, фрау Ким, немедленно. Не дай бог, снова начнется кровотечение.
- Нет, Мартин, - она отрицательно покачала головой, - коли я дошла до стола, принесите-ка мне карточки всех вновь поступивших.
- Зачем? Вам нужен отдых, покой.
- И скажите, пусть приготовят мой мундир. Если я какое-то время не могу оперировать, то я могу помогать вам по-иному. Приказ никто не отменял, я должна исполнять свой долг, как все. Тем более идет подготовка крупного наступления.
- Но я не хотел бы вас перегружать.
- Несите карточки, Мартин. Я посмотрю, кого надо оперировать в первую очередь.
* * *
Он приехал спустя полтора часа и, спрыгнув с БТРа, сразу вбежал в палату.
- Ким…
- В госпитале, штандартенфюрер, неплохо бы надеть халат, - недовольно дернул бровью Виланд, - а не нестись прямо с дороги, на которой грязь, разлитое топливо, чего только нет, сразу в стерильные помещения.
- Какая строгость, доктор Виланд, - Пайпер улыбнулся. - Прошу прощения. Мы пойдем, погуляем.
Он взял шинель и, завернув в нее Маренн, поднял на руки. Она обняла его за шею.
- Как это погуляем? - Виланд вскочил со стула и едва не уронил очки.
- Вот так, погуляем, во дворе. Мы недолго, правда? - он поцеловал ее в щеку.
- Ну, ладно, идите, - Виланд махнул рукой.
Он вынес ее во двор, поднес к БТРу и усадил на броню.
- Мартин сказал, ты уезжаешь в Берлин, - его светлые глаза внимательно смотрели ей в лицо.
- В Берлин? - она удивилась, поправила козырек его фуражки. - Когда это он успел сказать?
- Когда ты спала после операции.
- Но это его мнение, что надо ехать в Берлин, - Маренн положила руки ему на плечи. - Он считает, что там все сделают лучше и быстрее. Я сказала ему, что это не так. Там вокруг меня соберется целая толпа, все будут сожалеть, приедут Ева, Магда, обязательно рейхсфюрер и фрау Марта вместе с ним, может быть, даже фюрер позвонит, если Ева все опишет ему, как следует, в драматическом ключе. Будет много рассуждений, сожалений, вздохов, а лечение ничуть не лучше. Это я точно знаю. Кто будет меня лечить? - она пожала плечами. - Я сама буду себя лечить или кто-то другой под моим руководством. Так это я с успехом могу сделать и здесь. Нет, я остаюсь здесь, я решила. В Берлине ничего не сделают лучше. Мне лучше всего с тобой.
- Штандартенфюрер, - их прервал Крамер, - командир дивизии на связи.
Придерживая Маренн, Пайпер взял трубку.
- Слушаю, бригадефюрер. Да, понял. Слушаюсь, бригадефюрер. Будет исполнено.
Он вернул трубку Крамеру.
- Что? - Маренн тревожно взглянула ему в лицо.
- Мне надо ехать. Сейчас я отнесу тебя в палату.
- Не надо, я дойду сама.
- Об этом не может быть и речи.
Он поцеловал ее и уехал. Опять уехал. Она смотрела в окно, как БТР рванулся с места и на высокой скорости выехал со двора.
- Фрау Ким, - доктор Виланд подошел к ней. - Не поймите меня превратно, но я призываю вас к разумной осмотрительности. Йохану - море по колено. Но вы должны помнить, что у вас слабое сердце. На него сейчас легла большая нагрузка. Йохану я тоже говорил об этом, но он, конечно, вряд ли может себя сдерживать. Он в вас влюблен.
- И я влюблена в него, - ответила она, усаживаясь за стол. - Такая история. Но мы с вами, Мартин, знаем, что любовь лечит лучше других лекарств. Когда человеку хочется жить и жизнь пульсирует в крови, никакая смерть его не возьмет, она уберется и спрячется, ее и днем с огнем не отыщешь.
- Это правда, - согласился Виланд. - Я вам не смею препятствовать, что я еще могу сказать, вы все сами знаете лучше меня, - он вздохнул. - Я только могу дать совет. Пожалуйста, берегите себя, будьте осторожны. Кто мог подумать, что такое случится.
- Порой мне бывает жаль, Мартин, - она снова посмотрела в окно, - что я не могу жить такой жизнью, как большинство женщин. Что мне, по сути, нечего предложить мужчине, кроме себя самой. Я могу быть любовницей, но семья… Для меня это оказалось невозможно, и теперь уже поздно что-нибудь менять.
- Просто не нашлось никого, кто захотел бы вас принять такой, - мягко ответил доктор.
- А вы бы хотели иметь такую жену, как я, Мартин? - она посмотрела на Виланда с улыбкой. - Нет, не чтобы посмотреть в музее, кто и когда ее изобразил и в каком виде. А просто у себя дома, каждый день.
- Я? Об этом даже невозможно подумать, - Виланд смутился, на щеках проступил румянец. - Я же не Йохан Пайпер, чтобы гнать БТРы на полной скорости на противника, стреляя одновременно из всего оружия, какое только есть, это же просто смерч. И не Отто Скорцени, чтобы освобождать Муссолини.
- Я не говорю о том, чтобы освобождать Муссолини, - Маренн села за стол и устало опустила голову на руки. - Освобождать Муссолини и просто любить меня - это совершенно разные вещи. Я всегда хотела, Мартин, чтобы меня просто любили, - призналась она. - Без Муссолини, без всей этой помпы. Это интересно молоденьким девушкам, которые сами ничего не могут достичь в жизни и им кажется, что герои сделают ее интересной. На самом деле, герои делают жизнь часто невыносимой. А я бы хотела жить в тихом доме, нянчить детишек, варить суп и ждать, когда муж придет с работы. Нет, не после освобождения Муссолини, и не после похищения еще какого-нибудь диктатора, а например, из банка. Наверное, это и есть счастье.
- Но ни в каком банке вы не найдете такого мужчину, как Йохан Пайпер, - Мартин пожал плечами. - Для чего это? К тому же вы никогда не откажетесь от своей профессии.
- Не откажусь, - Маренн кивнула. - Теперь уже не откажусь. Но, как ни странно, Мартин, я не всегда хотела ее иметь. А было время, и вовсе не хотела. Даже не думала никого резать и зашивать. И лечить ангину. Никто не поверит, что я когда-то мечтала о принце, который все положит к моим ногам, всю свою жизнь, мечтала, как все шестнадцатилетние дурочки, и мне даже довелось обручиться с одним принцем, настоящим, не сказочным вовсе. Но это все-таки не так удивительно, - она улыбнулась, - как то, что об этом принце я мечтаю и до сих пор. Не о том, чтобы он освободил Муссолини на радость фюреру, а чтобы хоть что-то сделал мне на радость. На самую простую человеческую радость. Ну, хотя бы не изменял, что ли.