* * *
Через несколько минут БТР на полной скорости въехал во двор госпиталя и остановился перед крыльцом. Доктор Виланд выбежал навстречу.
- Как? Как это все получилось?
- Зачем ты ее отпустил? - Йохан осторожно спустился с БТРа, держа Маренн на руках.
- Я отпустил?! - Виланд развел руками. - Меня здесь кто-нибудь спрашивает? Она решила и пошла. А что, куда - разве меня касается!
- Мартин, успокойтесь, это ерунда, просто задело, - Маренн протянула руку и едва коснулась пальцами его локтя.
- Ну что ты встал? - одернул его Пайпер. - Куда нести? В операционную?
- Да, да, в операционную, сюда, - Виланд почти бежал впереди.
Йохан бережно положил Маренн на стол. Пока санитары снимали с нее обмундирование, он взял Виланда под руку и вывел в соседнюю комнату.
- Это, правда, не серьезно?
- Я не знаю, Йохан, надо смотреть, - доктор сдернул очки и начал их отчаянно тереть, как всегда, когда волновался. - Сейчас будем смотреть. Если все так, как она говорит, и пуля задела периферическую долю, далеко от корня, то действительно ничего страшного нет. Ранение пустяковое. Правда, пустяковое для крепкого мужика, у которого мускулатура, масса. А фрау Ким - женщина тонкая, она же, как тростинка, тонкая, для нее все - испытание. У нее тело разве что не просвечивает. Для красоты - хорошо, но вот для ранений - плохо, все внутренние органы под ударом, мало защищены. Но это еще полбеды. Страшно другое, - Виланд сделал паузу, скулы дернулись на лице.
- Что? Что, говори, - Йохан неотрывно смотрел на него.
- Придется делать наркоз, эфирно-кислородный, а для нее любой наркоз чрезвычайно опасен. У нее слабое сердце, Йохан. Очень слабое. В сорок втором году у нее был сердечный приступ, от усталости, прямо у меня в госпитале. Тогда нам с трудом удалось поставить ее на ноги, пришлось делать катетеризацию. Это хорошо, что я оказался рядом, и все случилось в госпитале, а если бы в гостинице или на обратном пути в самолете, был бы летальный исход. Такие болезни не лечатся, их можно приостановить, но только не при том образе жизни, который она ведет. Скорее всего, после смерти Штефана в сорок третьем все только усугубилось. Наркоз - это огромная нагрузка на сердце. Я не знаю, как она его выдержит.
- Мы будем делать все просто под новокаином, - Маренн поднялась на локте, услышав слова Виланда. - Мартин, идите сюда. Не надо там шептаться. Я все равно все слышу. Новокаина будет достаточно. Не надо никакого наркоза.
- Но, фрау Ким, - Виланд надел очки и вошел в операционную. - Ведь новокаин не гарантирует…
- Я все знаю, Мартин, - она снова опустила голову и закашлялась. - Если что, я потерплю, я не боюсь боли. Но так будет быстрее. Меня ведь ждут раненые солдаты, у меня приказ, мне некогда разлеживаться под наркозом. Делайте новокаин, и хватит спорить. Мы прекрасно справимся.
- Ну, хорошо, тогда начнем, - доктор немного растерянно поправил халат, надел маску на лицо. - Йохан, - он повернулся к Пайперу, - поезжай в полк. И не надо надрывать мне связь. Я сам тебе сообщу, как все будет.
- Да, поезжай, - Маренн протянула руку. - Не волнуйся.
Йохан подошел, наклонился, взяв за руку, поцеловал ее в глаза.
- Пожалуйста, - негромко попросила она. - Если вдруг за это время позвонит Джилл или еще кто-то из Берлина, ничего не говорите о моем ранении. Джилл ничего не должна знать. Она начнет переживать, а когда находишься далеко и не знаешь, что случилось, можно нарисовать себе ужасные картины, а на самом деле все - ерунда…
- Но не такая уж ерунда, фрау Ким… - возразил доктор Виланд.
- Вы убедитесь, что я права. Я встану сегодня же.
- Это исключено!
- Я останусь здесь, - Йохан прижал ее руку к губам, - в соседней комнате. Пока идет операция.
- Нет, нет, - она отрицательно покачала головой. - Мартин прав, поезжай. Он даст тебе знать. Я прошу. Иначе он будет нервничать, дергаться, все будет только хуже.
- Ну, хорошо. Но как только все кончится, я приеду.
- Я буду ждать, - она прислонилась щекой к его ладони. - Тебе придется обнимать меня с пластырем и перевязкой, - она грустно улыбнулась. - Фрау прогулялась по передовой. С пластырем, наверное, не подходит, штандартенфюрер, - она подняла голову и посмотрела на него.
- Это не имеет значения, - он наклонился и поцеловал ее глаза. - Только лучше, чтобы все поскорее зажило.
- Ну, езжай, езжай, не будем терять время, - она откинулась назад.
- Покиньте операционную, штандартенфюрер, - строго распорядился доктор Виланд.
- А что так сурово?
- Ну, уезжай же…
Йохан вышел в коридор. Доктор Виланд закрыл дверь. Она слышала, как зарычал, отъезжая, БТР.
- Вы считаете, Мартин, что в моем возрасте и с моим положением увлекаться мужчиной моложе меня - это легкомысленно? - спросила негромко Виланда. - Скажите правду, не стесняйтесь.
- Что вы, фрау Ким, - Виланд низко склонился над контейнером, в котором хранились в спирту шприцы. - Я едва ли смею иметь какое-то мнение, не то, что что-то говорить или думать. Это меня совершенно не касается. Более того, говорить о возрасте в вашем случае - это нелепость. У таких женщин, как вы, возраста нет, - он открыл ампулу, набирая раствор новокаина. - А Йохан - это мужественный, смелый человек, настоящий воин, это один из лучших наших командиров. Он абсолютно бесстрашен. Такие мужчины всегда были достойны любви самых красивых женщин.
- Но вы осуждаете меня за то, что я разбиваю семью, - возразила она. - Я не могу вас заставить думать иначе. Но я хочу, чтобы вы знали, Мартин, я не собираюсь разрушать то, что создавалось до меня. Я не собираюсь разбивать семью. Хотя бы потому, что я сама не могу ее заменить. Кто я? Я - такой же солдат. Даже если эта война закончится, будет какая-то другая, и мне придется отправляться на нее. Я выбрала эту дорогу или она выбрала меня, я не знаю. Но у мужчины должна быть гавань, где его любят и ждут. Моя гавань почти всегда пуста. Меня нет дома. Вот и весь ответ.
- Фрау Ким, - Виланд подошел к ней. - Все, что я говорил о семье Йохана, этого не следовало говорить, конечно, особенно мне. Он сам скажет все, что он считает нужным, и лучше меня знает, что сказать и надо ли это. И если он молчит, то меня это вообще меньше всего касается. Я только смутил вас и сослужил Йохану дурную службу. Семья семьей, но, чтобы совершать подвиги, нужно вдохновение. Теперь ведь только подвиги, пожалуй, нас и спасут, никак не меньше. Мужчины часто женятся очень рано, но жизнь испытывает их, меняет их представление и о самих себе, и о тех женщинах, которые им нравятся. Если этого не происходит, то это скорее плохо, чем хорошо. И если двое влюблены, если они счастливы, то кто смеет их осуждать? Это самое прекрасное, что только бывает. Это теперь такая редкость на фоне всего ужаса, который мы переживаем, с которым отчаянно боремся. Фрау Ким, - он осторожно взял ее за плечи, - довольно говорить об этом. Позвольте мне осмотреть вашу рану.