- Может, он сделал что-то, о чем не мог рассказать Жо? Но и молчать было для него невыносимо?
- Или, наоборот, рассказал об этом Жо, и та предрекла ему адские муки! Ты ведь ее знаешь! Всеми этими предсказаниями и предрассудками она могла еще сильнее его напугать.
- Это не объясняет, почему никто не хочет об этом говорить. Они ведь никого не убивали, в конце-то концов!
- Будем надеяться, - вздохнул Коля. На этот раз он не шутил.
Альбан посмотрел на брата. Мрачный тон, которым это было сказано, его удивил.
- Мы ведь говорим об Антуане. Об Антуане! Думаешь, он мог быть убийцей?
Коля выжал из себя улыбку.
* * *
Жозефина сидела в кухне "Парохода" в своем любимом ротанговом кресле. Валентина положила туда еще больше подушек.
- Я пока еще не инвалид, - возмутилась пожилая дама, когда Валентина в третий раз попросила ее не вставать.
- Нет, конечно, но сегодня все по хозяйству делаю я! Мне пора привыкать к плите и кастрюлям.
- Твоя правда. Ты должна чувствовать, что это твой дом, иначе Софи так и будет обращаться с тобой, как с гостьей.
Валентина расхохоталась. Она была счастлива, что они с Жо так хорошо понимают друг друга. В бабушке Альбана она с самой первой встречи обрела надежного союзника.
- Вы уже выбрали имя? - спросила пожилая дама.
- Это одна из самых любимых тем. Девочку я хочу назвать Агатой или… Жозефиной.
- Могла бы придумать что-нибудь посовременнее… Не забывай и об уменьшительном имени! Жозефину станут звать Жо, Жожо…
- Зато имя Жо всегда будет ассоциироваться с вами! Из мальчишеских имен нам с Альбаном нравятся Шарль и Жюльен.
- В общем, исконно французские имена.
- Альбан тяготеет ко всему классическому.
- А ты предпочла бы, чтобы он не был таким серьезным? - лукаво спросила Жо.
- Я хочу, чтобы он никогда не менялся. Я люблю Альбана таким, каков он есть. Ну, разве что за исключением одной черты - он не умеет делиться своими переживаниями и проблемами. Если что-то его беспокоит, он держит это в себе.
- Ты думаешь, у него много забот?
- Сейчас? Конечно. Ремонт, задержка с выплатой страховки, необходимость пройти обучение, если он действительно хочет получить должность директора аэропорта… Об этом мы не раз говорили, но я же вижу, что есть еще что-то, о чем он умалчивает.
- Невозможность летать - рана, которая нескоро зарубцуется. Этой печалью он ни с кем не может поделиться.
Валентина кивнула, но было видно, что Жо ее не убедила. Молодая женщина была уверена, что Альбан смирился с тем, что больше не будет летать, и все-таки он часто погружался в мрачные размышления, становился грустным и молчаливым. Был ли это страх перед свадьбой? Или рождением ребенка? Новая жизнь, обустройством которой он с таким энтузиазмом занимался, могла ли она пугать его или даже удручать? В такие минуты Валентина предпочитала ни о чем его не спрашивать. Единственный раз она рискнула задать Альбану излюбленный женский вопрос: "О чем ты думаешь?" Он, разумеется, ответил, что ни о чем конкретно. Еще она спрашивала себя, почему он не пригласил на свадьбу своих друзей. Куда вдруг подевались Нади, Марианны и все остальные? С того самого уик-энда, когда к ним в гости приехали его старые приятели-пилоты и приятельницы-стюардессы, Альбан не выражал желания увидеться с кем-то, кто не входил в круг его семьи. Он хочет отгородиться от прошлой жизни или просто хандрит?
-Что-то ты загрустила, - услышала Валентина голос Жозефины.
- Я думала о том, что Альбану, который привык путешествовать, нелегко стать домоседом. В его парижской квартире было полно вещей, привезенных из разных уголков мира, но они до сих пор лежат на чердаке в коробках.
- И что с того? Просто он не хочет захламлять комнату веерами и статуэтками! Это не значит, что он скучает или сожалеет о прошлой жизни. Смотри-ка, вода выкипает!
Валентина подбежала к плите и прикрутила газ. Она решила приготовить бланкетт - блюдо, требовавшее большой кулинарной сноровки, которой Валентина не могла похвастаться. Много лет она питалась полуфабрикатами, которые разогревала в кухоньке своей однокомнатной квартиры на Монмартре. В просторной кухне "Парохода" перед ней открылись иные перспективы. Кухня была сердцем этого дома, его обитатели с удовольствием здесь собирались, и хозяйка, стоящая у плиты, никогда не знала недостатка в собеседниках.
- Возьми шумовку, - посоветовала молодой женщине Жозефина. - Хочешь, чтобы я взглянула на мясо?
- Конечно, хочу! - радостно согласилась Валентина.
Она видела, что Жо надоело сидеть без дела, а бланкетт от этого только выиграет.
Альбан и Коля, войдя в кухню, нашли обеих женщин склонившимися над кастрюльками и что-то оживленно обсуждающими.
- Экспериментальный рецепт? - поинтересовался Коля.
Он обнял Жо и поднял ее над полом. Из троих братьев он реже всех навещал ее в больнице - был постоянно занят в своем парижском бутике.
- Вот ты и поправилась! Но может, лучше было бы немного отдохнуть?
-Я и так ничего не делаю, просто помогаю Валентине советом. А как ты вообще тут оказался, сегодня же среда?
- Мы с Альбаном ездили в Гавр, и я решил остаться, - не подумав, ответил Коля.
- В Гавр?
Удивленная Валентина обернулась к Альбану, но тот отвел глаза. После непродолжительной паузы Коля сказал:
- Мы кое-что придумали к свадьбе, но вам не расскажем, это сюрприз. Скажите, чем так вкусно пахнет? Мы умираем от голода!
- Мясо будет готово через пятнадцать минут, - объявила Жозефина.
- Раз так, пойду включу радиатор в спальне.
Коля исчез, напоследок заговорщически подмигнув Альбану. Придется соврать Жо - она точно не одобрит поиски, которыми занимались внуки. Она не хочет, чтобы ее расспрашивали о прошлом, и наверняка возмутится, узнав, что они пытаются выяснить подробности жизни Анутана. Хотя…
Коля подкрутил ручки двух радиаторов, позвонил Малори, желая убедиться, что она справляется без него. К счастью, одна из подруг решила помочь ей в праздничные дни, поэтому Малори уверила мужа в том, что в данный момент необходимости в его присутствии нет. Они условились, что Малори приедет на "Пароход" в субботу вечером, после закрытия бутика.
Войдя в ванную, Коля и здесь включил отопление, потом переоделся, сменив блейзер на толстый свитер с высоким воротом. У него неожиданно появилось два выходных, чему он очень обрадовался, и уже подумывал, не перекрасить ли ему по такому случаю стены своей спальни. Затеянный Альбаном ремонт разбудил в каждом члене семьи желание перемен, и Малори пару дней назад говорила, что стены медового цвета - это так здорово… А ведь, кроме медового, есть еще цвет золота, янтаря, сливочной карамели… Коля всегда нравилось смешивать краски разных оттенков. Разве можно упустить такой шанс?
Он прогулялся по второму этажу, по пути любуясь нововведениями: врезанными в стену выключателями, неброскими галогеновыми точечными светильниками, мягко освещавшими коридоры, деревянной обшивкой стен (кое-где панели имели цвет протравленного дерева, кое-где были покрашены белой краской). Ноги привели Коля к крайней комнате - спальне родителей. Перед дверью он в сомнении остановился, но потом решил, что стоит убедиться, верным ли было его предыдущее впечатление, и попытаться вспомнить, почему ему так странно знакома вышивка на портьерах. С этими шторами было связано какое-то событие, и смутные воспоминания терзали его, превращаясь в навязчивую идею.
Войдя, Коля тотчас же, как и в прошлый раз, ощутил тревогу. Ему захотелось поскорее уйти, но любопытство пересилило. Он подошел к окну и внимательно рассмотрел вышитые занавеси. Брак на ткани был только на одной, в восьмидесяти сантиметрах от пола. Создавалось впечатление, что у оранжево-голубого зимородка, вышитого как раз на этом месте, сломано крыло. Коля сел на паркет и осмотрел комнату, потом его внимание снова переключилось на зимородка. Коля немного наклонил голову, посмотрел на птичку снизу и закрыл глаза. Он вспомнил: в детстве он часами разглядывал этого зимородка, сравнивал его с другими нарисованными на шторах птичками, придумывал с его участием истории и даже дал ему имя - Пиу. В то время его кроватка стояла в комнате родителей, теперь он был в этом уверен. Все-таки он был младшим ребенком, может, его оберегали и лелеяли дольше, чем остальных? Пиу был его другом, птичкой-путешественницей с раненым крылом, и именно потому, что он непохож на остальных, однажды он улетит с этой шторы далекодалеко… Выходит, Коля прятался в своих фантазиях, но знать бы от чего? Он так много думал о птичке, потому что ему было страшно.
Страх внезапно вернулся и обрушился на него, как тошнота. Вдруг в памяти всплыли искаженное лицо матери, близко-близко от его лица, чьи-то громкие нестройные голоса, боль в области шеи. Чьи-то руки сжимали его горло, он задыхался, брыкался, извивался, как червяк, которого тащат из земли.
Коля вскочил на ноги, все еще пребывая в состоянии шока и едва дыша. Кошмар, от которого он только что очнулся, не выдумка и не сон. Это случилось здесь, на этом самом месте, у шторы. Он словно со стороны услышал свой жалобный стон, переходящий в крик отчаяния, который невольно вырвался из груди.
- Что с тобой? Что случилось?
Рядом стоял Альбан. Коля не заметил, как тот вошел. Он прижался головой к плечу старшего брата, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
- Она… Она хотела меня убить, задушить!
Крепкие руки брата обняли его, и Альбан помог ему выйти из комнаты. За их спинами щелкнул дверной замок.
- Коля, успокойся, все хорошо…