Из машины выскочил лакей, и, когда он открыл дверь, Роберт увидел женщину. Открыв рот, он стоял и смотрел, как она выходит из машины. Он не помнил, что когда-либо прежде ее видел, но с первого взгляда на нее сердце забилось сильнее и его охватило странное возбуждение.
Она была очень красивой, эта незнакомая леди, которая шла в его сторону по узкой тропинке сада. Для Роберта она была красивее всех женщин, которых он видел в своей короткой жизни. Не очень высокая, в шляпе с перьями и в изумительно элегантном платье, она казалась ему богиней.
Женщина подошла совсем близко, а он по-прежнему стоял не отводя от нее глаз даже сейчас, когда она сама на него смотрела. И прежде чем она заговорила, он уже все понял.
- Роберт! Ты ведь Роберт, да? - задала она вопрос и поняла ответ по выражению его лица. Женщина опустилась перед ним на колени и обвила его руками. - О, мой дорогой… мой дорогой, мой родной мальчик… наконец… наконец!
Он чувствовал ее прикосновение, мягкость ее рук и сильный изысканный аромат духов, который, казалось, обволакивал его.
- О, мой дорогой! - не могла остановиться женщина, и щека, прижатая к нему, вдруг стала мокрой.
- Что все это значит?!
Голос заставил их обоих вздрогнуть, и они одновременно повернули головы. Дверь в дом была открыта, и они стояли там, обе седые, старые, съежившиеся и бесконечно мрачные и злые от своей беспомощности.
Женщина поднялась, медленно, без спешки, тщательно отряхнула пыль с юбки и только потом заговорила. Голос ее звучал неописуемо ликующе:
- Это значит, что я приехала забрать своего сына!
- Забрать его? - Вопрос был задан хриплым, как отметил Роберт, голосом.
- Да! Я выиграла дело! Я приехала сюда прямо из суда. Судья дал мне полную и абсолютную опеку над моим ребенком - полную и абсолютную опеку!
Она намеренно повторила слова, чтобы они врезались в их память, и затем театральным, но для Роберта таким же прекрасным, как будто она открывала для него ворота в рай, жестом указала на машину:
- Поедем, дорогой, больше нам нечего здесь делать.
Взяв Роберта за руку, она потянула его на тропинку. Он последовал за ней, ни разу не оглянувшись. И только когда машина отъехала, заметил, что они по-прежнему стоят в тени дверного проема, вероятно слишком ошеломленные, чтобы спорить или протестовать.
Теперь для Роберта началась новая жизнь, незнакомая и волнующая, такая, о которой он и не смел мечтать. Автомобили, поезда, пароходы следовали один за другим в дикой неразберихе.
Именно тогда он впервые пересек Атлантику и начал понемногу узнавать о незнакомой до этого стране под названием Америка, гражданкой которой, как оказалось, была его мать. Лишь тогда он полностью понял, что с ним произошло. С невыразимым облегчением он осознал, что его старой жизни пришел конец.
В первый раз он завел друзей. Это были странные друзья для мальчика: юноши-носильщики в отелях, горничные, конюхи, шоферы, газетчики и продавщицы фруктов, хранившие для него самый отборный товар, потому что им нравилась его улыбка.
Он видел в них дружелюбие и доброту, которых был лишен все предыдущие годы своей недолгой жизни, и постепенно он обнаружил множество вещей, о которых никогда прежде не подозревал. Он узнал, что все, что можно получить от жизни, зависит от того, что ты сам в нее вложишь. Он узнал, что за деньги можно купить почти все, но гораздо больше ты получишь, будучи очаровательным человеком, имея то, что люди обычно называют "обаянием".
Прежде чем хоть что-то узнать о своей матери, он узнал о человечестве в целом. Поначалу он просто слепо обожал ее - для него она была ангелом освобождения, чье волшебное прикосновение перенесло его из неописуемого ада в неземной рай, полный радостей и приключений.
Мать впервые подарила ему настоящую нежность, и, когда она его целовала, он с трудом сдерживался, чтобы не заплакать.
Они предлагали ему Бога, но все, чего он хотел, была материнская любовь. Мало-помалу, когда первое изумление и смущение прошли, он начал узнавать и свою мать. Она сражалась за него во всех возможных инстанциях двух стран, что стоило ей огромных денег, но в конечном счете выиграла! И не только из любви к нему.
Роберт понял это не сразу. Это была ее месть - месть человеку, который не выдержал ее любви и который осмелился осуждать ее, месть его родственницам, которые цитировали Библию и говорили, что она скверная женщина.
- Может, я и плохая, дорогой, - призналась она Роберту, - но я предпочту быть самой грешной личностью в мире, чем такой правильной, как они!
И он не мог с ней не согласиться: она была такой изысканной, с волосами цвета полированной меди, большими зелеными в крапинку глазами и красиво очерченным красным ртом, казалось созданным для поцелуев.
Роберту потребовалось мало времени, чтобы обнаружить, что она, в общем-то, и не хочет, чтобы он постоянно был рядом с ней, но готова терпеть и даже наслаждаться обществом молодых мужчин, которые говорили бы ей, как она прекрасна, осыпали бы ее комплиментами, служили бы ей на посылках и были бы достаточно тактичными, чтобы исчезать, когда в них не было нужды, и, наоборот, появляться, как только нужда возникала.
Но Роберт не обижался. Его больше коробили ласки, которые мать оказывала ему на публике и предназначавшиеся больше для возбуждения желания и ревности в сердцах тех мужчин, которые за этим наблюдали. И он стал критическим взглядом изучать поклонников матери.
Она обсуждала их с ним, он оказался чрезвычайно полезен в выяснении важных деталей их частной жизни путем бесхитростных вопросов и необременительного шпионажа среди его простых, но обычно очень осведомленных друзей.
Они путешествовали от одного берега к другому. Для его матери не было ничего слишком фантастичного или слишком рискованного, ей всего хотелось попробовать. Нечего удивляться, думал Роберт, что многие из ее поклонников не успевали ею пресытиться, как и она ими.
Если город не был наполнен развлечениями, каких она ожидала, если деревенский день выдался пасмурный и холодный или прислуга в отеле оказалась посредственной либо дерзкой, этого было вполне достаточно, чтобы они вновь тронулись в путь, пересекали моря и континенты в надежде открыть для себя Эльдорадо или, по крайней мере, нечто заманчивое.
Обучение Роберт получал урывками. Иногда он посещал школу несколько месяцев, иногда к нему приглашались репетиторы, но все это играло малую роль в его образовании. Он так много и быстро учился у самой жизни, что книги, цифры и языки занимали лишь небольшую часть его внимания.
Когда он подрос настолько, что мог видеть глаза матери прямо перед собой, их отношения несколько изменились. Теперь он стал присматривать за ней, стал лидером и подстрекателем в разработке их совместных приключений. Конечно, ее прихоти и импульсивность оставались господствующими, и все же, как истинная женщина, она обращалась за последним подтверждением и окончательным одобрением именно к нему.
Он согласился со своей новой ролью, как соглашался со всем, что она когда-либо требовала от него. Однажды она попросила его перестать называть ее мамой и звать просто по имени - Флер.
Имя очень ей подходило, и Роберт обнаружил, что произносит его с нежностью и любовью, что было не совсем обычно для отношений матери и сына. Но между ними все было необычным, поэтому-то они и были счастливы.
Иногда Роберт ревновал ее к мужчинам, появляющимся и исчезающим из их жизни, но они так мало значили для самой Флер, что ему трудно было воспринимать их более серьезно, чем это делала она сама.
"Он прелесть, я без ума от него!" - восторгалась мать своим последним поклонником. Затем забывала о нем, всю ночь просидев за карточным столом или отправившись на прогулку под луной, которую предлагал Роберт.
Она была как дитя, которому дали поиграть с коробкой дорогих украшений. Она выхватывала то одно, то другое и прежде, чем могла оценить по достоинству, чем в данный момент обладает, бросала, чтобы вцепиться во что-то еще.
Флер всю жизнь баловали, как единственного в семье ребенка, рожденного не очень молодыми родителями. Ее отец был практичным и искушенным в делах бизнесменом и после нескольких неудач все же смог разбогатеть. Богатство свое он тратил экономно, даже неохотно - деньги слишком тяжело ему достались, и он копил, отказывая себе и жене даже в мелочах, но был безрассудно расточителен во всем, что касалось дочери.
Как это часто бывает, у ребенка имелось все, чего были лишены его родители. Флер была щедрой, сумасбродной, беспечной, расточительной и по природе веселой. Все, что долгие годы сдерживалось в ее матери и чего не одобрял ее отец, воплотилось в ней самой.
Но очарование матери не затмило для Роберта ее недостатки, как это случалось с мужчинами, которые ее боготворили. Всеми мужчинами, за одним исключением, и этим исключением оказался человек, за которого она вышла замуж.
Флер влюбилась в отца Роберта, во-первых, потому, что он был англичанин, и, во-вторых, потому, что он не влюбился в нее с первого взгляда и, таким образом, отличался от всех ее знакомых мужчин. Месяц с небольшим потребовался ей, чтобы пленить Бертрама, и еще полтора месяца, чтобы заставить жениться. И почти двенадцать лет, чтобы избавиться от него и взять опеку над их сыном.
Она не могла бы выбрать кого-то более не подходящего своему темпераменту и более трудного в общении. Бертрам был воспитан в строгости. Его родители, спокойные сельские жители западной Англии, имели небольшое имение, находившееся в сильно запущенном состоянии из-за нехватки средств.