Мне было ясно, что Дэвид единственный, кто много для меня значит, но ясно было и то, что все произошло слишком быстро и что я, быть может, вовсе не значу для него так много, как он для меня. Я готова была сгореть от стыда, щеки у меня пылали все ярче, но я и в самом деле не знала, что сказать.
- Вы покраснели, Саманта! - сказал Дэвид удивленно.
И так как я все еще сидела, отвернувшись от него, он протянул руку, взял меня пальцами за подбородок и повернул мое лицо к себе.
- Почему мой вопрос привел вас в такое замешательство? - спросил он. - Кто это вас так страстно целовал, что вы краснеете при одном упоминании об этом?
Он говорил довольно резко, и его тон заставил меня сказать ему правду. Я тихо проговорила:
- Никто…
- Что значит "никто"? - еще более резко спросил он.
- А то и значит, что никто меня… не целовал. Кроме вас.
Он отнял пальцы от моего подбородка и уставился на меня во все глаза.
- И вы думаете, я вам поверю?
- А почему нет? - спросила я.
- Ни за что не поверю, что такое возможно.
- Но почему?
- Девушка с вашей внешностью, фотомодель Джайлза Барятинского!
- Но при чем здесь это? - удивилась я.
Мне было очень трудно отвечать ему спокойно и рассудительно, в то время как он не сводил с меня глаз и точно буравил насквозь своим взглядом. По всему было видно, что он мне не верит, но я никак не могла понять, отчего ему кажется, что я лгу. И все же я чувствовала, что его и в самом деле одолевают сомнения. Я отвела от него взгляд и в смущении опустила глаза. Кажется, именно этот мой взгляд журналисты окрестили "загадочным".
Дэвид, как видно, собирался мне что-то сказать, но в этот момент официант принес коктейль и томатный сок.
Это вернуло меня к действительности и словно бы освободило от чар, которыми Дэвид опутывал меня. Официанты захлопотали около нашего стола, стали подавать блюда, и мы с Дэвидом заговорили о другом.
Сперва речь шла о вполне тривиальных вещах, но затем он заговорил на более серьезные темы и стал делиться со мной своими мыслями и чувствами. Это было захватывающе интересно.
Я ведь и в самом деле ничего не знала о том, что происходило за пределами Литл-Пулбрука. Папа выписывал "Морнинг Пост", но у меня никогда не хватало времени просматривать газету. Наверное, это было не слишком разумно, потому что многое, что происходило вокруг, мне было неведомо. Я ничего не знала об ужасающей безработице на севере страны, о несправедливости по отношению к рабочим, которые не получали оплачиваемого отпуска, о том, что они устраивали забастовки из-за того, что семьи их находились на грани голодной смерти.
Дэвид рассказывал мне обо всем этом, и я догадалась, что именно это и являлось содержанием его книги.
- Конечно, мы не единственная страна, где происходят такие вещи, - говорил он. - Жажда наживы вытесняет все другие интересы. Толстосумы и политики везде одинаковы - в Америке, в Англии, или, скажем, в каком-нибудь государстве Тимбукту.
- Я вчера купила вашу книгу, - сообщила я. - Но у меня не было пока что времени ее прочесть.
- Надеюсь, она вам понравится, - сказал Дэвид. - Я написал ее в форме романа только потому, что официальные отчеты вроде "Белой книги" читает лишь горсточка людей. У романов гораздо большая аудитория. - После некоторой паузы он добавил: - Возможно, на основе моей книги будут снимать фильм.
- Это было бы замечательно! - воскликнула я. - Надеюсь, что так и будет.
К этому времени ужин был окончен, и перед нами стояли лишь две чашки кофе. От ликера я отказалась, а Дэвид заказал себе бренди.
- Могу я закурить? - спросил он. - Ведь вы, наверное, не курите?
Я отрицательно покачала головой.
- Вы не курите, вы, по сути дела, не пьете, и вы говорите, что ни разу не целовались до вчерашнего вечера, - сказал он шутливым тоном. - Вы непредсказуемы, Саманта. - Я ничего не ответила, и спустя некоторое время он продолжил: - Вдобавок ко всему вы еще не разучились краснеть, А я-то думал, что в наши дни молодые девушки давным-давно утратили эту способность.
- Я ничего не могу с этим поделать, - огорченно сказала я.
- Ну и слава Богу, что не можете, - отозвался Дэвид. - Вам это очень идет.
Он сказал это с какой-то непонятной интонацией, и я заметила:
- Вы говорите так, будто я делаю это намеренно.
- Сомневаюсь, что это было бы возможно, - сказал он. - Но в вас все так противоречиво!
- Я ничего не могу с этим поделать, - повторила я.
- Ну и не надо. Хотя это весьма огорчительно, во всяком случае для меня.
- Почему? - удивилась я.
- Потому… - проговорил он медленно, точно подыскивая слова. - Когда я пригласил вас вчера вечером, я думал, что мы с вами развлечемся, или, вернее, что вы меня развлечете.
- А я… этого сделать не сумела? - спросила я.
- Сумели, но не так, как я ожидал.
Снова наступила пауза, а потом я спросила:
- Вы, наверное, очень разочарованы?
- Нет, конечно, нет! - улыбнулся он. - Я пленен и очарован, но так, как менее всего ожидал. Сегодня утром я подумал, что, должно быть, ошибаюсь, но я все-таки не ошибся.
В его голосе было что-то такое, отчего у меня стеснило дыхание и снова появилось это странное ощущение в горле. Я с трудом проговорила:
- Мне кажется… я не совсем… понимаю.
- А, может, тут и нечего понимать, - ответил он. - Кто знает?
Он говорил довольно резко, и мне показалось, что он как будто окатил меня ушатом холодной воды. Не знаю почему, но у меня вдруг появилось ощущение, что он говорит или делает что-то неподобающее, но я никак не могла понять, что именно. До сих пор Дэвид говорил так увлеченно, но теперь он сидел молча и смотрел на меня.
Немного погодя я с тревогой спросила:
- Что-нибудь не так? Вы сбиваете меня с толку.
- Нет, все в порядке, - ответил он. - Но если вы и в самом деле до такой степени неопытны, то это весьма неожиданно и огорчительно.
- Почему? - спросила я. - Чего вы ждали от меня?
Он улыбнулся:
- Думаю, вы бы не поняли, даже если бы я и попытался вам объяснить.
- А такая, как я есть… я вам не нравлюсь?
- Вы мне очень нравитесь такая, как вы есть, - ответил он. - Быть может, даже слишком нравитесь.
- Разве бывает так, чтобы кто-то "слишком" нравился?
- Не уверен, - ответил он.
У меня было такое чувство, словно мы сказали друг другу больше, чем выразили словами, и вместе с тем для меня это было вроде запутанного лабиринта, из которого нет выхода. Я чувствовала себя обескураженной, но все-таки сознавала, какое это блаженство - быть рядом с Дэвидом, совсем близко от него, и разговаривать с ним.
Он сказал, что я ему очень нравлюсь. Это было уже много, но я говорила себе, что должна быть очень осторожной и не открывать ему, как сильно я его люблю. "Женщина никогда не должна первой признаваться мужчине в любви". Эту фразу я, кажется, вычитала в какой-то книге. Но в конце концов, не я же начала первая. Ведь это Дэвид поцеловал меня, когда я вовсе этого не ожидала.
Анри принес счет, а затем проводил нас до двери с выражениями благодарности и надежды на то, что мы вскоре приедем снова.
- Какой чудесный теплый вечер, - произнесла я. Мы стояли около машины Дэвида, и он смотрел на меня.
- Означает ли это, что вам хотелось бы побывать за городом? - спросил он.
- Я не думала об этом, - ответила я, - но это, наверное, было бы замечательно.
- Сегодня четверг, - неожиданно сказал Дэвид, - завтра, стало быть, пятница. У меня есть к вам предложение. Садитесь!
Он распахнул передо мной дверцу машины, затем обошел ее с другой стороны и сел рядом со мной, но не включил зажигания.
С минуту он сидел молча и смотрел на меня, а потом обнял и поцеловал.
Вчера вечером это было чудесно, но сегодня мне показалось еще прекраснее. То же чувство блаженства, тот же экстаз охватили меня, а затем все мои мысли исчезли, и я оказалась во власти ощущений. У меня было такое чувство, как будто Дэвид вознес меня к звездам, мы затерялись среди облаков и в мире не стало больше никого, кроме нас двоих.
Это было до того упоительно, до того волшебно, что когда он выпустил меня из рук, я все еще была в оцепенении, и голова моя некоторое время продолжала лежать на его плече. Затем я повернулась к нему и уткнулась ему в шею лицом.
- Дорогая моя! - сказал он. - Моя дорогая!
- Я люблю… вас, - прошептала я. - Люблю!
Он чуть крепче прижал меня к себе, потом спросил:
- Это правда, Саманта?
- Правда! И это так удивительно! Так чудесно! Такой восторг!
Я приблизила лицо к нему, и он снова поцеловал меня.
Это были крепкие, властные поцелуи, и мне казалось, что сердце мое устремилось к нему навстречу и он завладел им без остатка! Я чувствовала, что отныне принадлежу только ему и что никогда никакой другой мужчина не будет что-либо значить в мой судьбе.
Дэвид еще долго целовал меня. Он все целовал и целовал, пока я не почувствовала себя наверху блаженства.
Затем он прикоснулся кончиками пальцев к моим волосам.
- Я все еще не могу в это поверить, - сказал он. - Ты можешь поклясться мне, как перед Богом, Саманта, что тебя никогда прежде не целовали?
- Никогда, никто! - ответила я. - О Дэвид, это совсем не так, как я себе представляла.
- А чего ты ожидала? - спросил он.
- Не знаю, - ответила я. - Но я не ожидала, что у меня возникнет такое чувство, как будто я принадлежу тебе… как будто мы одно целое с тобой. Но сейчас… я это чувствую.
- Моя дорогая! - повторил он.