Интерьер говорил о Романе не больше, чем новый автомобиль – о своем владельце. Потом уже появится золоченая корона, царапины, отпечатки зубов в салоне и какая-то игрушка на ветровом стекле – но только что купленная вещь ничего не говорит о покупателе. То же было и с квартирой – она была нежилой . Впрочем, возможно, это и была подсказка, намекающая, что и сам Роман не жил .
– Отличная квартира, – сказал Антон.
– Это я для нас с Женькой купил, – ответил Роман, – но как-то она ей не приглянулась. Словно чувствовала, что не жить ей здесь. Я-то думал, что, – и он открыл дверцу холодильника, – а вот оно как повернулось.
В холодильнике было пусто, и он закрыл дверцу.
– Ты молодой еще, не понимаешь, что значит, когда ты с женщиной пять лет прожил, – продолжал Роман, открывая одну за другой дверцы кухонного гарнитура. – А мы вместе года с девяностого. Она редактором работала, когда я ее встретил, а я компьютерами торговал. Тогда, собственно, все компьютерами торговали, кроме тех, кто сразу сырьем торговать начал. Месяца через три и поженились… я еще кольцо ей подарил, на заказ сделанное. Цветик-семицветик, помнишь, сказка была такая?
Антон кивнул.
– Не могу найти теперь. Вроде, всегда на пальце у нее было, а как стали… – он замешкался, не в силах подобрать глагол, – так смотрю – и нет. Я и дома искал, и в ее вещах – нет и все. Жалко. Хоть память бы осталась.
Антон порылся в кармане и вынул уже ненужный предмет силы.
– Это? – спросил он. – Я на даче нашел.
Роман сразу оживился.
– Да, оно, оно самое! Где оно было?
– В ее комнате, на полу. Я когда убирал…
– Дура, – вдруг выругался Роман, – как была дурой, так дурой и померла. Орала, кричала, кольцо срывала, ключи от квартиры мне в лицо бросила… Куда бы она пошла?
– А она бросила? – осторожно спросил Антон, понимая, что допроса по всей форме не получится, но, может, оно и к лучшему.
– Да, прямо там. Накануне вечером, в спальне. И кольцо, видать, тогда же. Мы часто ругались последний год, сейчас кажется – из-за пустяков. Нет, ты скажи, что ей было от меня надо? Я ей не изменял, денег не жалел, жить не мешал… я только покоя просил. Чтобы отстала от меня, сука ебаная.
Он наконец нашел бутылку водки, какой-то чудовищной новой российской водки с дурацким названием «Привет», скептически посмотрел на бутылку и свинтил крышечку.
– Вот и отстала теперь, – вздохнул он и, повернувшись к Антону, спросил: – Будешь?
Антон покачал головой.
Роман отпил из горлышка, скривился, и, поискав взглядом закуску, поставил бутылку на стол.
– Обидно, что последние сутки мы не разговаривали даже. Ни слова друг другу не сказали, как чужие были.
Антон внезапно вспомнил слова, сказанные кем-то Жене за полчаса до ее смерти – самые банальные слова, которые мужчина может сказать женщине.
– А мне казалось, вы говорили, – сказал он, желая проверить предположение. – На галерее, там, на даче.
– Не говорили мы, я зол на нее был – и молчал как на допросе.
– Значит, другой кто-то был, – презирая себя за собственное коварство, с деланным безразличием сказал Антон.
– А о чем говорили-то? – подал запланированную реплику Роман.
– Да и не было разговора толком. Я только слышал, как мужской голос сказал «Женька, ты же знаешь, я люблю только тебя».
– Угм, – мрачно кивнул Роман, – только тебя. Блядью была и блядью осталась.
– Ну, почему ты так, – сказал Антон, чтобы сказать хоть что-то – и тут Роман взорвался:
– Ты думаешь, я не знал, что у нее есть любовник? Я, что, мальчик? Я, что, не чувствую, что мою бабу кто-то ебет? За кого она меня держала? Смешно!
– Не обязательно же это любовник… – начала Антон
– А я тебе скажу – обязательно. Он там был, точно. И именно он ее и убил – потому что ни от кого другого она бы этой дряни не взяла. Зачем, почему – не знаю.