- Легионы приветствовали нового Цезаря, - сказал он. - Не все, конечно, но значительная часть. В этом имени есть особая магия, а солдаты хотят служить под началом своего старого командира. - Он помолчал и почтительно добавил: - Как и все мы.
- Антонию стоит с ним договориться, - сказал Мардиан. - Ему придется поделиться с Октавианом властью, это очевидно. Но больше мы ничего не знаем.
Да, неожиданный поворот. В Риме продолжались потрясения, а их волны грозили распространиться по миру.
- Мы должны позаботиться о собственной безопасности, - сказала я. - Египет только что был официально провозглашен "другом и союзником римского народа", а это значит, что нам гарантирована независимость и безопасность. Но сейчас в Риме разброд и шатания, а значит, в опасности весь мир.
- Мои легионы останутся там, где приказал Цезарь, - заявил Аллиен. - Они защитят Египет от хищников.
Насколько же дальновиден был Цезарь, когда расквартировал здесь войска! Я была бесконечно благодарна ему.
- Ну что ж, надеюсь, безопасность Александрии мы сумеем обеспечить при любом исходе дел. Но как насчет остальной страны? Может быть, нам следует собрать больше войск, чтобы усилить линию обороны вверх и вниз по Нилу, так же как и с востока на запад вдоль побережья.
- Если мы сможем себе это позволить, - заметил Мардиан.
- Каково нынешнее состояние государственной казны? - спросила я у казначея.
- Все постепенно выправляется. Потребуются годы, чтобы возместить ущерб, нанесенный городу войной и Рабирием. Однако если не будет других экстраординарных расходов, мы выживем, потом заживем хорошо и наконец разбогатеем, - ответил он. - К тому же у Египта всегда была еда, а это уже само по себе богатство. Мы в состоянии прокормить не только себя, но и других, если потребуется.
Я надеялась, что нам не придется кормить кого-либо, кроме нас самих или покупателей нашего зерна, которые будут платить хорошую цену.
- А каково состояние оросительных каналов и водохранилищ? - Вопрос был обращен к чиновнику, ведавшему ирригационными сооружениями.
- Они в приемлемом состоянии, - сообщил он. - В эти два года Нил не преподносил нам сюрпризов - ни засухи, ни наводнений, что позволяло вовремя проводить необходимые ремонтные работы. Правда, в последнее время происходит усиление наносов и, как следствие, засорение каналов. Этим необходимо заняться.
- Тут все взаимосвязано: без полноценного орошения нам не видать хороших урожаев, а без денег, вырученных за урожай, невозможно поддерживать в порядке оросительную систему. Как насчет налогов?
- Ввозные пошлины собраны, как обычно, - сказал главный мытарь.
- Прибыли возросли, - добавил Эпафродит. - Неожиданно возник повальный спрос на оливковое масло. Не знаю уж, что люди с ним делают в таком количестве - ванны, что ли, принимают?
- А какое нам до этого дело, если они платят пятидесятипроцентный налог? - отозвался мытарь.
- И то правда, - подтвердил Мардиан. - Похоже, в наше время вырос спрос на качественный товар. Раньше простой люд довольствовался льняным маслом, теперь же подавай им оливковое. На что тут жаловаться?
- Уж если кто и жалуется, то не я, - хмыкнул сборщик податей.
- Большие празднества в честь Сераписа привлекли множество народу, - неожиданно подал голос жрец. До сего момента он молчал, так что я забыла о его присутствии. - И число паломников к Исиде в последние два сезона сильно возросло. Возможно, это некий знак.
- Я думаю, - сказал Эпафродит, - что люди устают от обыденности и обращаются к богам. Мистерии, таинства Исиды, Митра - восточные ритуалы находят все новых почитателей.
- Но не иудаизм, - отметил Мардиан. - Ваши законы и правила слишком особенные. Присоединиться к вам чрезвычайно сложно.
- Да, - согласился Эпафродит. - И это сделано намеренно. В отличие от прочих мы не хотим, чтобы наша вера сделалась всеобщей. Не хотим даже, чтобы наших единоверцев стало слишком много. Когда что-то слишком разрастается, усиливается и возвеличивается, оно поневоле меняется и становится не тем, чем было изначально.
- Так произошло с римлянами, - подхватил верховный жрец. - Когда Рим был всего лишь городом, все знали, что его гражданам присущи скромность, строгие принципы и высокие устремления. Но взгляните, какими они стали сейчас, подчинив себе большую часть обитаемого мира!
- Да, и наш Бог предвидел эту опасность, - промолвил Эпафродит. - Он сказал: "Берегись, чтобы ты не забыл Господа, Бога твоего… когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них], и когда будет у тебя много крупного и мелкого скота и будет много серебра и золота, и всего у тебя будет много, - то смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, и чтобы ты не сказал в сердце твоем: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие. Если же ты забудешь Господа, Бога твоего, то свидетельствуюсь вам сегодня, что вы погибнете"
- Неудивительно, что вы не привлекаете много новообращенных, - заключил жрец Сераписа. - Наш бог гораздо более реалистичен в плане человеческих слабостей. Не говоря уж об Исиде, чье милосердие беспредельно.
- Мы ожидаем мессию, призванного осуществить волю нашего Бога, - сказал Эпафродит.
- О, все ожидают Спасителя - золотое дитя, - вздохнул Мардиан. - Я как-то составил список этих Спасителей из всех известных мне верований. Кого там только нет. Некоторые, например, верят, будто это женщина, родом с Востока. По моему разумению, дело тут вот в чем: все мы сознаем несовершенство мира и полагаем, что его следует улучшить. Мы понимаем это, но осуществить, увы, не в силах. Тогда мы думаем: "О, если бы явился таинственный Спаситель и помог нам…" - Мардиан пожал своими округлыми плечами, и бахрома его туники качнулась. - Но пока он не явился, нам следует трудиться самим.
- Вы прекрасно потрудились в мое отсутствие, - сказала я. - Каждый из вас заслуживает похвалы. Ни у одного правителя нет сановников лучше.
Мысленно я решила, что все они должны быть вознаграждены по заслугам и удостоены подобающих почестей.
Неожиданно я почувствовала такую усталость, что едва могла держать голову. Но главное я уже выяснила: в Египте все хорошо.
Глава 2
На следующее утро, пока свежий воздух гавани вливался в мою комнату и отраженный свет играл на стенах, я пробудилась ото сна, в котором видела себя погрузившейся на морское дно: ноги и руки опутывали водоросли, волосы запутались в ветвях кораллов. В первый миг после пробуждения я пробежала рукой по волосам, чтобы освободить их, и очень удивилась, обнаружив, что они в этом не нуждаются. При всей своей странности сон был очень реалистичным.
Потянувшись, я ощутила легкое прикосновение полотняных простыней, более тонких, чем в Риме. Сон подействовал на меня благотворно, и самочувствие мое заметно улучшилось.
Я велела Хармионе и Ирас распаковать дорожные сундуки и послала за Олимпием. Мне требовались советы врача и по поводу моего собственного состояния, и по поводу здоровья Птолемея, которого продолжал мучить кашель. Путешествие брат перенес тяжело; мы оба доставили немало хлопот нашим спутникам. Правда, вчера Птолемей весь день пропадал в садах, но мне казалось, что вид у него по-прежнему больной. Однако причиной тому могла быть усталость, и я очень надеялась услышать от Олимпия именно это.
Но когда Олимпий вошел в мою комнату после утреннего осмотра Птолемея, его улыбка выглядела очень натянутой.
- Наш дорогой… - начал он, и я поняла, что дело плохо.
- Что с ним? - перебила я Олимпия, не желая выслушивать предисловия. - Что с ним неладно?
- Я прослушал его грудь, велел ему прокашляться, посмотрел мокроту. Прощупал позвоночник, суставы, изучил цвет выделений. То, что я увидел, мне не понравилось.
- И что же ты увидел?
- Застой и гниение легких. Чахотка.
И все из-за проклятого Рима! Этот римский холод, морозы, сырость…
- Такое бывает и в других местах, не только в Риме, - сказал Олимпий, как будто прочел мои мысли. - В Египте тоже немало случаев гниения легких.
- Но Рим все усугубил.
- Может быть, и нет. Но теперь Птолемей вернулся домой. Люди приезжают в Египет за исцелением.
- Как ты думаешь, может он выздороветь?
- Я не знаю, - ответил он. - Если бы ты была мне не другом детства, а лишь царицей, я, как придворный лекарь, стал бы заверять тебя в его непременном излечении. Но ты Клеопатра, а я Олимпий, и потому скажу откровенно: опасность велика.
- О боги! - вырвалось у меня. Потерять еще и Птолемея - это слишком тяжело для меня одной. - Понимаю…
- Лекарств от такого недуга не существует, но надежда все-таки есть. Мы позаботимся о том, чтобы он постоянно был в тепле, как можно больше времени проводил на солнце, много отдыхал и дышал свежим воздухом. Подождем, посмотрим на его состояние. Возможно, осенью нам придется отправить его в Верхний Египет, где всегда тепло, солнечно и сухо.
Я понурилась. Птолемей так рвался домой, и легко ли мне будет отослать его снова?
- Значит, быть посему, - пробормотала я, а когда подняла голову, то увидела, что Олимпий внимательно ко мне присматривается. - В чем дело?
- Ты изменилась, - сказал он не сразу.
- В чем?
- Похудела, - сказал Олимпий. - Что-то в тебе выгорело. Будь ты из золота, я бы сказал, что металл облагородился, стал чище. Тебе очень идет. Ты воистину прекрасна. - Он попытался рассмеяться. - Красота - полезное качество для царицы.
- Я жду ребенка, - сообщила я.