- А я так думаю, что станешь, - не сдавалась она. - И уверена, что в кончиках пальцев ты ощущаешь свою силу и на кончике языка тоже. Разве нет, моя Элис? Когда в одиночестве ты уходишь в пустошь и дует легкий ветерок, разве тебе не кажется, что ты способна направить свою силу, куда пожелаешь? Наслать на человека здоровье или болезнь? Богатство или бедность? Когда в аббатстве ты стояла на коленях, разве не чувствовала внутри себя и вокруг эту силу? Я в себе эту силу ощущаю, да. И в тебе тоже. Старая аббатиса оценила твои способности и захотела, чтобы они служили Богу. Ну а теперь ты свободна и можешь пользоваться своей силой как угодно.
- Нет, - отрезала Элис, покачав головой. - Я ничего не чувствую и ничего не знаю. У меня нет никакой силы.
- Посмотри на огонь, - тут же попросила Мора. - Посмотри на огонь.
Девушка повернула голову к очагу; кое-как наломанный торф горел оранжевым, в куче красных углей пылало толстое бревно.
- Сделай так, чтобы огонь стал синим, - прошептала Мора.
Перед мысленным взором Элис предстал образ синего пламени, она постаралась на нем сосредоточиться.
Языки пламени трепетали и плясали в очаге Моры, затем вдруг вспыхнули и загорелись ровным небесно-синим цветом. Да-да, угли горели синим, как яркое летнее небо, а пепел отливал темно-фиолетовым.
Старуха радостно засмеялась. Элис быстро отвела взгляд, огонь снова вспыхнул и стал оранжевым, как прежде. Она торопливо перекрестилась и раздраженно сказала:
- Прекрати свои штучки, Мора. Это все глупые фокусы, курам на смех. Я с детства знаю твои хитрые трюки, меня не обманешь.
- Так я ничего не трогала, - заметила старая знахарка. - Это ты смотрела, собственными глазами, ты все проделала своими умом и силой. Ты можешь, конечно, попытаться от себя убежать, как убежала от праведной жизни. Но никуда ты не денешься, и в конце концов тебе придется выбирать.
- Я монахиня, - сквозь зубы процедила Элис. - И не стану связываться с колдовством и прочей чертовщиной. Мне это не нужно. И ты не нужна мне. И твой Том мне тоже не нужен. Послушай теперь меня, Мора. Как только будет возможность, я уйду. Клянусь, если б я могла уйти сейчас, меня бы здесь уже не было. Мне ничего от тебя не нужно. Ничего, ты меня поняла? Если б я могла, я бы уехала немедленно и никогда бы не вернулась.
- Тихо, - вдруг прошипела старуха. Элис замолчала, обе женщины замерли.
- За дверью кто-то есть, - пояснила Мора. - Слышишь?
- Да, - тихо отозвалась девушка. - Лошадь. Нет, две лошади.
Быстрым движением Мора опрокинула котелок с водой на пылающий торф. Пламя сразу погасло, комната наполнилась густым дымом. Элис закрыла рот ладонями, боясь задохнуться.
Удар в маленькую деревянную дверь прозвучал как удар грома. Старуха и ее воспитанница прижались друг к другу, не отрывая глаз от двери, которая, казалось, сейчас разлетится вдребезги. Кто-то барабанил по ней рукоятью меча.
- Я открою, - вызвалась Мора; в темноте ее лицо было белым, как лицо утопленницы. - Полезай наверх и спрячься под одеяло. Если пришли за ведьмой, то пускай это буду я. А ты сможешь убежать. Никто не станет слушать бредни жены Тома, если другие ничего против тебя не имеют. Слава богу, на этой неделе никто не помер. Давай, девонька, у тебя нет другого выхода.
Без споров и колебаний Элис метнулась к стремянке и взлетела наверх.
- Иду, иду, - сердито прохрипела Мора. - Двери сорвете с петель у бедной старухи, окаянные…
Убедившись, что воспитанница надежно спряталась, она отодвинула деревянный засов. За дверью маячили огромные силуэты всадников - словно два великана, они закрывали собой почти все небо. За ними светили ночные звезды и плыли темные тени облаков.
- Нам нужна молодая знахарка, - сообщил один из них.
Его лицо было укутано, видимо, от холода, он был вооружен дубиной и коротким кинжалом.
- Молодая знахарка, ты поняла? - повторил всадник. - Где она?
- Да я и сама, по правде, не знаю, - захныкала было Мора, - ее нет…
Великан нагнулся, протянул руку, ухватился за платок на шее Моры и поднял старуху так, что их лица оказались как раз напротив. Лошадь беспокойно дернулась. Мора, задыхаясь, издала какой-то булькающий звук, ноги ее болтались.
- Это приказ лорда Хью, хозяина замка, - прогромыхал великан. - Он сейчас болен. Ему нужна молодая знахарка и ее заклинание против рвоты. Давай ее сюда, и мы не сделаем тебе ничего плохого. Даже заплатим. Если ты прячешь ее, я засажу тебя в этот вонючий сарай, заколочу дверь гвоздями и подожгу.
Он отпустил Мору, и та, едва удержавшись, снова обрела под ногами твердую почву. Кое-как войдя обратно в дом, старуха притворила дверь. Элис с белым, как полотно, лицом и вытаращенными от страха глазами сидела наверху.
- Я не пойду, - заявила она.
Мора сорвала платок с плеч, расстелила перед очагом и положила на него несколько горстей разных трав, молитвенник в черной обложке, четыре пакетика своего порошка, блестящий кусок кварца, перевязанный длинной лентой, и ступку с пестиком.
- Придется попробовать, иначе убьют нас обеих, - мрачно изрекла она. - Это твой шанс, хороший шанс. Другим-то всем помогло. Так что тебе придется рискнуть.
- Я бы могла бежать, - упрямилась Элис. - Могла бы на ночь спрятаться в пустоши.
- И оставить меня одну? Утром ты нашла бы меня мертвой. Ты слышала его слова? Он сожжет меня живьем.
- Им ведь нужна не ты, - возразила Элис. - Они бы не стали тебя жечь. Ты могла бы наврать им, что я ночую в Боуэсе. А я бы скрылась в пещере у реки, пока они меня ищут.
Мора устремила на нее сердитый взгляд и нахмурилась.
- Ты злая, жестокая девчонка, - сказала она. - Личико у тебя красивое, а душа злая. Значит, возьмешь и убежишь? Бросишь меня одну и я попаду к ним в лапы? По-твоему, лучше бы я погибла, лишь бы тебе не рисковать?
Элис только открыла рот, собираясь возразить, но тут Мора сунула ей в руки приготовленный узел и добавила:
- Ты бы с удовольствием поставила на карту мою жизнь. - Она подтолкнула Элис к двери. - Иди, иди, девочка, а я, когда смогу, навещу тебя в замке, узнаю, что с тобой стало. Посмотрю, на что ты способна. Они там и травы выращивают, и цветочки тоже. У тебя будет возможность применить не только мою науку, но и знания, полученные в монастыре.
Губы Элис дрожали. Она взяла узел и ответила:
- Я не могу. Я ничего не умею. Ничего не знаю. За всю жизнь я вырастила всего несколько трав, делала только то, что мне приказывали. А твои трюки - обман и чепуха.
Мора злобно рассмеялась. Один из всадников снова заколотил в дверь.
- Давай, девка, выходи! - крикнул он. - Иначе придется выкурить тебя оттуда!
- Возьми мои обман и чепуху, сложи со своим невежеством и попробуй спасти свою шкуру, - прошипела Мора; ей приходилось силой толкать воспитанницу к двери. - Поколдуй хорошенько. У тебя есть дар, я чувствую. Одной мыслью ты сделала так, что пламя загорелось синим цветом. Напряги все силы, они тебе скоро понадобятся, и сделай это ради себя. Сделай такой заговор, чтобы старый лорд выздоровел, иначе мы с тобой погибли.
Элис вышла в дверь и едва слышно простонала от страха. Слуга лорда наклонился, схватил ее под мышки и посадил перед собой на лошадь.
- Поехали! - скомандовал он.
Всадники развернули лошадей, успевших истоптать копытами все грядки, и канули в темноту; ветер унес вдаль топот копыт.
Мора постояла немного у раскрытых дверей хижины, не обращая внимания на холод и на дым погашенного очага, клубящийся за спиной, и прислушиваясь к тишине ночи. Значит, Элис уехала, вот так-то.
- У нее есть сила, - произнесла Мора, глядя в ночное небо, на облака, проплывающие в свете полумесяца. - Она поклялась, что уйдет, тут же за ней явились всадники, и вот она ушла. Интересно, чего она пожелает в следующий раз? Чего ей захочется?
ГЛАВА 3
Прежде Элис никогда не скакала галопом, она прижалась всем телом к луке седла, ее подкидывало от мерных прыжков животного. В лицо задувал ветер, а всадник держал ее так крепко, словно боялся, что она сбежит. Когда она опускала глаза, то видела лишь перекатывающиеся мышцы огромной лошади и развевающуюся гриву. Оставляя шлейф летящих из-под копыт искр, они миновали вересковую пустошь, каменный мостик и оказались в Каслтоне, где на той же головокружительной скорости с грохотом помчались по мощенной булыжником улице, вдоль которой выстроилась дюжина каменных домов. Ни в одном из закрытых ставнями окон не светился огонек; в стороне от главной улицы, в крохотных домишках и лачугах, разбросанных по окрестностям, тоже было темно и тихо.