- Если ты не успеешь вернуться вовремя, то я сама позабочусь об обеде и чае, - заверила девушку тетя Джулия, - не волнуйся.
- Вообще-то я собираюсь вернуться, - отвечала Фенела, но в голосе ее не было уверенности.
Впервые в жизни интересы семьи перестали волновать девушку. "Сами справятся", - решила она.
Фенела поцеловала на прощанье тетушку и подхватила сумочку; она торопливо сбежала вниз по ступенькам крыльца, вскочила на велосипед, прислоненный к стене рядом с задней дверью, и понеслась по дороге.
Через двадцать минут она уже подъезжала к Уетерби-Корт. Честно говоря, девушка надеялась встретить в холле поджидающего ее Николаса, потому что тетя Джулия передала бы ему, если бы он за это время звонил, что Фенела едет в Уетерби-Корт. Но Николаса не было, только леди Коулби вышла из гостиной, наряженная в форму Красного Креста, положенную ей как председателю Совета графства.
- Какая неожиданность, Фенела! - воскликнула она. - Я совсем не ждала тебя сегодня сразу после обеда!
- Да и я не собиралась приезжать… - отвечала Фенела, - но захотела увидеться с Николасом. Он еще не возвращался?
- Нет, он на аэродроме, во всяком случае, туда он отправился с утра. Подождешь его? Прикажи, пусть Даусон принесет тебе чаю, а мне надо спешить, я и так опаздываю на собрание в Манчестер.
- О, не буду вас тогда задерживать, - сказала Фенела.
Она смотрела, как уезжает свекровь, важная и немного смешная в своей униформе, женщина, которая до последнего вздоха не откажется и от малой толики той власти, которую она имеет над ближними.
Оставшись одна, Фенела не стала звать Даусона, а принялась бродить по комнатам первого этажа. Особняк стоял тихий и пустой. Она ждала возвращения детей, отправившихся на прогулку в сопровождении Нэни, и наступил момент, когда Фенела почувствовала, что больше она не вынесет… Необходимо немедленно выяснить, что же случилось! Необходимо узнать хоть что-нибудь и снять эту невыносимую тяжесть, разрывающую душу на части!
Девушку переполняли дурные предчувствия, и хотя она уверяла себя, что все в порядке, сердце твердило свое.
Фенела побрела вдоль по дороге, ведущей к аэродрому, ежесекундно ожидая встретить приближающийся навстречу автомобиль Николаса, но даль оставалась пуста. Она свернула с дороги на проселок и через пять минут достигла аэродрома. Рядом с воротами размещалась небольшая автостоянка; среди полдюжины припаркованных автомобилей, Фенела узнала зеленую двухместную машину Николаса.
Она пошла к знакомой машине, так и не решив, как же ей следует поступить, и тут у нее замерло сердце - со стороны проселка донеслась сирена "скорой помощи".
Фенела стояла, как вкопанная, слушая, как приближается вой сирены, и глядя, как во сне, на въезжающий в ворота аэродрома роковой автомобиль. Итак, предчувствие не обмануло ее! Случилось нечто, подсказанное ей шестым чувством и с утра страшившее ее.
Девушка ждала. Сколько ей пришлось прождать, впоследствии вспомнить она так и не смогла. Обессилев, она уселась на подножку машины.
Должно быть, прошло не менее двух часов, прежде чем в воротах аэродрома показался Ник. За это время много людей прошли через ворота, машины въезжали и выезжали, но Фенеле не было до них никакого дела.
Она ждала одного человека - и только его одного.
И наконец она его увидела. Достаточно было взглянуть на его лицо, чтобы прочесть на нем подтверждение того, что уже знало ее сердце. Ник ковылял к машине, нащупывая в кармане ключ.
Фенела медленно привстала с подножки, едва сознавая, что делает - так она измучилась и устала; ей казалось, что она прождала Ника целую вечность, вечность, за время которой слишком много перемен произошло у нее в душе: весь внутренний мир девушки совершенно преобразился.
Она ничего не сказала мужу. Ник посмотрел на жену, но тоже ничего не сказал, и Фенела поняла, что при виде ее он не испытывает ни удивления, ни радости, потому что все чувства в нем убиты безысходным отчаянием провала.
Ник отворил дверцу автомобиля и наклонился вперед, чтобы отпереть дверь с противоположной стороны для Фенелы. Девушка села, и они в полнейшем молчании тронулись.
Безмолвно они проделали весь путь до поворота на тенистую аллею, ведущую к Уетерби-Корт. Усадьба раскинулась перед их взором, такая уютная в лучах заходящего солнца, а перед домом серебрился ровным зеркалом пруд.
Николас заехал на траву и заглушил мотор.
- Хочешь узнать, что случилось? - спросил он глухо, и такая боль звучала в его голосе, что Фенелу словно поразили в самое сердце.
На какое-то мгновение ей стало страшно - страшно заговорить, страшно ответить ему что-нибудь, и вдруг она ясно поняла, как надо действовать, как можно помочь ему, облегчить эту новую рану.
- Нет, не говори ничего, не надо, - сказала она. - Я знаю, знаю, что случилось. Ах, Николас, как же мне жаль!
Говоря так, она протянула руки и притянула к себе на грудь его голову.
Она не сознавала, что говорит, лишь бы привлечь его к себе, отдать ему часть себя, часть своей души…
Секунду Николас сопротивлялся, но потом вдруг панцирь его гордости словно распался, он повернулся к жене, голова его склонялась все ниже и ниже, пока Ник не уткнулся лицом в шею Фенелы и не прошептал тихо и невнятно, срывающимся голосом:
- Провал, Фенела, полный провал!
- Я знаю, знаю, - донеслись до Фенелы, как чужие, ее же собственные слова, - но это не так уж важно. Ты снова начнешь работать, исправишь ошибки, ведь не все так плохо - просто какой-то один маленький просчет, нельзя же все предусмотреть.
Она почувствовала, как его руки постепенно все крепче и крепче сжимают ее.
- Да, Дик сказал то же самое, - пробормотал он, - но, Фенела, я же так верил в "Кобру"! Она значила для меня слишком многое… Это был мой самолет - мой и твой.
Она почувствовала, как он перевел дух, выговорив эти слова.
- Наверное, я слишком мало принимала в нем участие, - прошептала Фенела.
Слова замерли у нее на губах, потому что она почувствовала, как что-то горячее и мокрое струится у нее по шее, и поняла, Ник плачет.
Ник плачет! Материнский инстинкт, всю жизнь заставлявший ее заботиться об окружающих, вспыхнул в ней с новой силой, отныне и навсегда сосредоточившись на муже.
Фенела крепче обняла его и прижалась щекой к его щеке.
- Ну, не надо, милый, не плачь, - уговаривала она его голосом, каким обычно обращалась к малышам. - Мы начнем снова, милый, вместе, ты и я. Просто ты и я. Ник, ты позволишь мне?
Он отодвинулся, выпрямился и посмотрел на нее, не стыдясь текущих по щекам слез.
Фенела взглянула на лицо мужа, и ее пронзила радостная дрожь - такое было выражение у него в глазах, такая неожиданная радость и возродившаяся надежда сияли в них!
"Так вот что такое настоящая любовь!" - невольно пронеслось в голове у Фенелы, и сердце ее запело от счастья.
Значит, она может вызвать в глазах Ника этот взгляд, это удивительное выражение! Это она в силах избавить его от уныния и отчаяния, превратить его горе в радость! Фенела увидела, как дрогнули губы мужа.
- Повтори, - прошептал он. - Повтори, что ты сказала.
Шепот его был чуть слышен, но ответ Фенелы прозвучал четко и ясно:
- Мы начнем вместе, милый, ты и я.
В просторной спальне Уетерби-Корт было тихо. Так тихо, что Фенела могла слышать, как бьется ее сердце.
Она ждала, затаив дыхание. Ждала, когда откроется дверь.
Ей казалось, что она шла к этому мгновению всю свою жизнь, медленно, но верно.
Николас как-то сравнил ее с рекой, широкой и глубокой. Нет, раньше она не была такой, но теперь… теперь она желала быть мужественной и сильной, чтобы хватило сил помочь Николасу.
Фенеле казалось, что все чувства, которые она ощущала когда-либо к My и малышам, к Саймону и Реймонду, - желание защитить, поддержать, вдохновить, успокоить, - все они сконцентрировались теперь в том чувстве, которое она испытывала к Николасу!
Она хотела дать ему многое, очень многое, намного больше, чем отдавала до сих пор, гораздо больше, чем она прежде вообще способна была давать людям.
И тут девушка со страхом подумала, а вдруг уже слишком поздно? Вдруг она уже ранила его душу слишком сильно, слишком глубоко, и он больше не верит ей? Но нет, это пустые страхи! Стоит только вспомнить сияние счастливой надежды в его глазах, блистающее сквозь слезы, и тихий восторг, звучавший в его голосе.
Ник любит ее по-прежнему, он не может не любить ее!
А страх все не уходит. Понимает ли Ник, что она ждет его?
Раздался звук открывающейся двери, и она увидела Николаса, идущего к ней.
Трудно было разобрать выражение его лица, потому что она оставила гореть лишь одну свечу.
Николас добрался наконец до ее кровати и присел на краешек.
- Фенела, - тихо позвал он.
Девушка знала, чего он опасается, что она по-прежнему чуждается его, что его ждет новая сердечная рана.
Фенела простерла к нему навстречу руки и почувствовала, как его пальцы почти до боли сжали ее ладонь.
- Мне нужно… кое-что… сказать тебе, - едва слышно пролепетала она.
- Да?.. - отозвался Николас.
Фенела перевела дух.
- Но ты… слишком… далеко. А это… секрет…
Она почувствовала, как он весь замер. Затем медленно-медленно, словно ожидая обычного отпора, Ник лег рядом с ней и обнял ее.
И совсем неожиданно для себя Фенела вдруг прильнула к нему всем телом, шепча:
- Ох, Николас… Ник… - срывалось с ее губ, - какая же я была дурочка… вела себя ужасно… но я просто не понимала… до сих пор… как ты дорог мне… как ты нужен мне…
Шепот ее перешел во всхлипывание.
- Люби меня, пожалуйста… пожалуйста, люби меня… помоги мне… я хочу… быть твоей… жить с тобой… работать с тобой…
Слезы заструились по ее щекам.
- Моя милая, нежная, любимая маленькая жена, - прошептал Николас голосом, никогда не слышанным ею доселе. - Я люблю тебя… безумно люблю.
Он покрыл поцелуями ее глаза, каждую слезинку на ее щеках, нежную шею… и наконец умолк и остановился. Фенела догадалась почему.
Она подняла на него глаза.
- Я люблю тебя, Николас… люблю.
И тут его губы коснулись ее губ, и она испытала восторг и наслаждение, еще не изведанные ею.
"Вот теперь это любовь… настоящая, глубокая любовь", - пронеслось у нее в голове.
И следом какая-то таинственная искра вспыхнула в ней в ответ на пламя, полыхавшее в сердце Николаса.
Это было так прекрасно, так совершенно, так невыразимо божественно, что она могла только все теснее и теснее прижиматься к нему…
Они сливались в одно, навеки нераздельное существо.
И это была - любовь!
Примечания
1
Подиум - вращающаяся площадка, приподнятая над уровнем пола, на которую ставится натурщица и т. п. (Прим. пер.)