* * *
Мы еще раз встретились с Марычевым. Он тогда занимал два этажа в бизнес-центре на Невском. Новый бизнес, пахнущий свежей типографской краской и большими деньгами.
− Присаживайтесь, − изо всех сил старался быть великодушным. - Не знаю, почему Олег так настаивал на нашей встрече, но я был вынужден согласиться. Многим ему обязан.
− Вы любите свою жену? - спросила я, наконец.
− Имеет отношение к моей проблеме?
− Да.
− Я ее ненавижу! − О, святая простота! - Иногда рад, что умру, и мы окажемся по разные стороны этой жизни. Впрочем, вы знаете, что я ее ненавижу.
− Зачем тогда женились?
− Ради секса. Для чего же еще! - он хмыкнул. − Это сейчас живи, с кем хочешь, а тогда, сами знаете, в гости не придешь, на ночь не останешься. Жмешься по парадным, пока штаны не лопнут, и думаешь: ну, когда, когда? А будущий тесть вопит в телефон: или через мой труп, или после свадьбы. Не убивать же его? Дурацкая страна! Если порядочный человек, то делай, как все. Кому охота себя непорядочным чувствовать?! Вот и я, дурак, решил быть, как все. Через полгода понял, что попал. Но куда деваться? Ни кола, ни двора. Только женина родня. Вот и приспособился жить в ненависти.
− Вместо того, чтобы черпать в ней силы, вы разрушаете себя.
Он задумался.
− Ищете корень моей болезни во мне? Логично. Я тоже с этого начал. Перелопатил сотни статей, пытаясь разобраться, откуда во мне эта опухоль. Почему я, а не кто-то другой?
− Разобрались?
− Отчасти, - развивать мысль не стал.
− А как бы вы жили, если бы не ваша жена?
Марычев вкусно потянулся, хрустнув позвонками.
− Свернул бы бизнес. Арендовал бы маленький офис. Я, плюс секретарь, плюс приходящий бухгалтер. Клиенты у меня состоятельные, подход индивидуальный, репутация отменная. Два-три контракта, и весь год живу в свое удовольствие.
− Тогда зачем вам два этажа и десятки лишних работников?
− А чтобы как у всех. Это же заразная штука. Быть как все. В таком же пиджаке, при таком же "роллексе", на такой же машине. Если ты другой - ты слабый, и тебя съедят.
− Что еще?
− Продал бы квартиру, купил бы дом за городом. С садом и огородом. И обязательно у озера.
− Огород - выращивать капусту?
− Ага. Как римский Диоклетиан. "Ребята, если бы вы знали, какую капусту я своими руками выращиваю!" Почему нет?! Я путешествовать хочу. Продумывать маршрут, ездить по разным странам, с людьми разговаривать. Пусть на уровне жестов. Вот странное дело - денег много, а времени нет. Не могу оставить свой бизнес. Не могу оставить Машу, она совершенно беспомощна. Не могу вырваться из этого круга, где я всем что-то должен и априори всегда виноват. А тут еще врачи, осмотры, процедуры. На море пятнадцать лет не был. Представляете? Оно снится, море. Лечь бы на воду и покачиваться, и волны тебя уносят. А затем улыбнуться и уйти в глубину. Заметьте, не на дно, а в глубину. Если умирать, то только так. - Марычев усмехнулся. − Как только осознал, что ненавижу свою жену, понял, что болен.
− Что мешает разойтись? Человек вы теперь обеспеченный. Родня вашей жены влияния не имеет.
− Пробовал. Честно. Проснулся утром и понимаю: все, амба, гиря до полу дошла. Не могу! И за завтраком выложил: так и так, не люблю, давай разойдемся. Она смотрит на меня - глаза, как у Бэмби. Не любишь? Почему? Раньше любил, а теперь не любишь? И не смог я сказать, что и раньше не любил, а только хотел. Потому как природа своего требовала, а другой кандидатуры на постель не нашлось. Давай, говорю, квартиру разменяем и расстанемся. Она ревет: никуда не уйду, тут останусь.
− Уходите сами. Денег много…
− Мои деньги! - жестко отрезал. - Почему я должен их отдавать чужому мне человеку, только потому, что у нее какие-то права по закону. А по моральному закону, какие у нее права? По справедливости? Я пятнадцать лет строил свое дело - кирпичик по кирпичику. Она же палец о палец не ударила. Не потому, что не хочет, просто ничего не умеет. Даже ребенка родить не смогла.
− Дети без секса не заводятся.
− Я в курсе, − огрызнулся. - Знаете, что больше всего меня злит? То, что все это (обвел рукой кабинет) достанется ей. И она все развалит. В считанные месяцы. Все, чем я жил.
− Не все ли равно? Раз умирать собрались.
− А кто вам сказал, что я на тот свет собираюсь? - хлопнул себя по бритой голове. - Я еще поборюсь. А как пойму, что не получилось, завещание напишу. Ни копейки ей! Я - человек, и ничто материальное мне не чуждо. Выгнать ее не могу, уйти она не хочет. Выход? Кто-то должен умереть. И если я порядочный человек, то умереть должен я. Круг замкнулся.
− Тысячи людей в вашей ситуации как-то решают этот вопрос.
− Например, вы с Олегом. Когда вашему бывшему мужу потребовалось вас вычеркнуть, Кассандра, он взял и вычеркнул. Что скажете?
− Что он был прав. Жить со мной было невозможно. А ему нужно воспитывать дочь, строить бизнес, любить, наконец. Человек без любви - инвалид.
− Тогда мы все инвалиды… Знаете, а он ведь очень переживал. И до сих пор переживает. Если вас утешит, у них была очень грустная свадьба.
− Не утешит, но все равно спасибо, − моя очередь горько улыбнуться. - Нельзя все время только брать или только отдавать. Природа требует баланса.
− Философия потребления. Любимая тема Олега. Требуя большего, незаметно скатываешься в яму. Яму без нет дна. Все эти кредиты, бонусы, ставки, финансовые аферы. А в итоге будет плохо всем. Наступит кризис потребления. Так думает ваш муж.
− Бывший муж.
− Хорошо, так думает ваш бывший муж.
− Вы с ним не согласны?
− Ерунда все это. Плевать на Шекспира, если хочешь срать. Человек создан для красивой, вкусной и удобной жизни. Дауншифтинг − для неудачников. Если говоришь, что тебе ничего не надо, то у тебя ничего и не будет. Не может быть художник голодным! Не может и не должен! Если день и ночь думаешь о том, сможешь ли купить хлеба своему ребенку, ни черта не создашь.
− И что вы теперь намерены делать?
− Жить. Ровно столько, сколько отмерено. И постараюсь получить удовольствие.
− Вы позволите?
Он сразу понял.
− Пожалуйста.
Откинулся в кресле и закрыл глаза.
Та же ярмарка. Но это я уже видела. Набралась смелости и побрела к черной полосе. Узкая тропка. Колючие лапы елей. И тишина. Звенящая, напряженная. Пробиралась вглубь, отводя тяжелые зеленые лапы. Дальше - бурелом. Выворотни. Сучья, готовые продырявить босую душу. Темнота и страх. Я наклонилась: под мертвыми черными ветвями − зеленые ростки. Тонкие, слабые, но они были повсеместно. С каждым мгновением их все больше. И они очень хотели жить.
Имела ли я право сказать ему, КАК это сделать? Не знаю. Но я сказала. Точнее, подсказала. Ростки благодарно потянулись вверх, стало чуть светлее.
Я осторожно вышла, стараясь не причинить боли.
Марычев спал. Блаженно и умиротворенно.
Будете жить, Марычев.
СЕДЬМОЙ
− Вы оказались правы, − сказал постаревший на чужую жизнь Сергей Леонидович. - Я выжил. Мы ведь с вами после того разговора так и не виделись?
− Не пришлось.
− Да, закрутилось как-то все. − Он помолчал. - Маша сгорела очень быстро. Но умерла счастливой, точно знаю.
− Вам тяжело это далось.
− Очень. Долгое время чувствовал себя убийцей. Расскажи кому - сочтут сумасшедшим.
− Если вдуматься, безумны все вокруг. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Считайте, у вас норма.
− Самое сложное было заставить себя спать с ней. Ничего не чувствовал. Только механику процесса. Туда-сюда, туда-сюда. Она же очень старалась. Последняя просьба умирающего - начать все сначала. Кто устоит? Но в какой-то момент все изменилось. Я стал сильнее, она слабее. Мы поменялись местами.
− Так и должно было быть, − мягко ответила я. - Не стоит переживать. Все в прошлом. Вы хотели выжить - и выжили.
− Но откуда вы про это знали? Что будет так?
− Никогда не слышали про обмен энергией во время секса? Не интересовались даосским практиками?
− К своему стыду, нет. То есть тогда - нет… Вы подсказали. До остального сам дошел. Интуитивно. Сидел в кабинете и думал о том, что будет дальше. Меня возбудила неизвестность. Странное чувство - еще ничего не решено, ничего не известно, но ты знаешь, что все теперь будет хорошо. Вошла секретарша. Я приказал закрыть дверь и занялся с ней сексом. На столе. Как ее звали? Вика? Аня? Не помню. Секс был бурным, животным. И она очень быстро достигла оргазма. Она всегда хотела меня. Мы кончили вместе. Я заглушил ее крик поцелуем и почувствовал это.
− Что именно?
− На сотую долю секунды она стала мной, а я - ею. Это было… − в его зрачках мерцали снежинки, − это было великолепно!
− А что случилось с вашей… партнершей?
− На следующий день заболела. Взяла больничный. На неделю. Потом мы снова заперли дверь, и все повторилось. Было лучше, дольше, совершеннее, что ли… И она снова заболела. Уже на две недели. Я сопоставил кое-какие детали и понял.
− И вернулись к жене.
− Я занимался с ней сексом через не могу, через не хочу. Тратил все свои силы, чтобы привести к оргазму, и когда она кончала, приникал к ней поцелуем. И пил этот крик, принимал ее дрожь, ее пульс, биение сердца. И становилось легче.
− Вы забирали ее энергию - ИНЬ, сильную, живительную. Взамен отдавали свою - ЯН, пусть и мужскую, но больную и немощную.
− Неравноценный обмен, да? - осклабился он. - Убийство на энергетическом уровне. Безупречное убийство.
− Можно и так сказать. Вас мучит совесть?