– Ты же понимаешь, почему парень целует девушку, – небрежно бросил он. – В парне бушуют гормоны. В основном причина в этом. – И рассмеялся, пытаясь скрыть свое смущение.
Но она была права. Он поцеловал ее из жалости. Но он никогда не скажет ей этого. Боится вызвать бурную реакцию, тогда вряд ли он дождется от нее полноценного секса, на который так теперь рассчитывает.
– Послушай, – заговорил он, – какая разница теперь, почему я поцеловал тебя в тот вечер. Сейчас имеет значение одно – я хочу тебя безумно. Готов прямо сейчас и здесь заняться с тобой любовью. Этого мало? Хочешь прямо на столе, только сброшу с него бумаги?
Глаза ее широко раскрылись, сразу утратили затравленное выражение. Надо вести себя с ней осторожно и не поддаваться жалости, потому что ему действует на нервы, когда женщина, которую он считает просто равным партнером, независимым и нетребовательным, становится вдруг такой уязвимой.
Поэтому он стал рассказывать, как ему хочется сейчас любить ее, если она позволит, описывать это в таких подробностях, что она забыла, где находится, теряя остатки благоразумия. Она часто дышла, прикрыв глаза, щеки стали пунцовыми, а он все говорил до тех пор, пока она не посмотрела умоляюще. Тогда он спросил:
– Продолжать? Скажи, я жду.
– Продолжай, – простонала она.
И он продолжал, вдаваясь в такие интимные детали, что сам уже еле сдерживался.
– Патрик… Прекрати…
Но было поздно. Он уже перешел от слов к действию. Она позволила ему делать с собой все, о чем он говорил, хотя в любую минуту кто-то мог войти и застать их, но это только усиливало его фантазию. Поглядывая на дверь, он довел ее до оргазма.
Когда дверь распахнулась и появились Серж и девушки-модели, они отшатнулись друг от друга, и она пробормотала что-то, похожее на ругательство. А он поспешно стал перекладывать на столе бумаги. Он и сам был потрясен. И все повторял про себя: "Секс и больше ничего", как заклинание.
А Сапфир, собрав последние остатки воли, выпрямив спину, смотрела на дефилирующих мимо моделей. Только румянец и блестящие глаза выдавали, что несколько минут назад опять растаяла снежная королева Сапфир Сиборн, явившаяся на встречу с холодным, деловым видом, полная чувства превосходства над мужчинами.
* * *
Сафи с детских лет научилась скрывать свои чувства. Ожидания матери, связанные всегда со старшим ребенком, она оправдывала как никто – хорошо училась, получая высшие баллы по экономике и менеджменту, была ответственной, вполне отвечая требованиям, предъявляемым к наследнице и продолжателю семейного бизнеса. Это было ясно еще в старших классах средней школы.
А может быть, и раньше, когда ее дорогая мамочка проводила каждую субботу за просматриванием счетов компании и рядом сажала Сафи, подробно объясняя, как это делать, и требуя внимания. Пока ровесники катались на скутере, играли в волейбол по выходным, она обсуждала рынки, взвешивала возможности приобретения или продаж, посещала чайные вечера с мамой, где опять слушала разговоры взрослых о делах.
Конечно, она любила свою мать и училась охотно, но раннее приобщение к делам родительской фирмы оказало влияние на ее характер и поведение. Она научилась быть рассудительной и спокойной, хотя бывали дни, когда ей, как всем детям, не хотелось идти в школу.
Теперь выдержка пригодилась, надо было сидеть рядом с Патриком, смотреть на вышагивающих по дорожке моделей и делать вид, что ничего не произошло.
Как она позволила ему… И как он посмел…
Она не была готова к приключениям такого рода, привыкла довольствоваться скучными отношениями со скучными мужчинами, и, когда такой искушенный плейбой, как Патрик, обратил на нее внимание, она с готовностью прыгнула в его объятия.
Теперь, когда появилась возможность работать с такой известной фирмой, как Дом моды Фоурдов, что наверняка поможет восстановить пошатнувшееся финансовое положение Сиборнов и доказать себе и другим, что она готова вновь встать во главе своего бизнеса, что сделала она? Пустилась во все тяжкие с Патриком Фоурдом!
Патрик как будто почувствовал, о чем она думает, отвлекся от показа и бросил на нее вопросительный взгляд. Потом снова отвернулся и стал, наблюдая за дефиле, отдавать указания по своему переговорному устройству, внося изменения и комментируя.
Она была рада, что он все внимание перенес на моделей. Он очень профессионально и быстро проводил оценку. Менял высоту лифа, длину юбки, кружево, украшения. Он казался таким увлеченным, был так точен в своих замечаниях, что невольно привел ее в восхищение. Она даже засмотрелась на него.
Надо признать, что он ее удивил сегодня.
Она увидела в представленных моделях воплощение его идей, была поражена, как много ему удалось за такой короткий срок времени, и еще думала, как он талантлив.
Ей стало стыдно, что она сомневалась в нем. В школе он учился неважно, бездельничал, считался плейбоем, мешал ей учиться. Потом уехал в Париж и, видимо, преуспел, судя по тому, что она сейчас видела. Целая гамма цвета – глубокий красный, изумрудный, синий… И ткани… Роскошный атлас, сверкающий шелк… Вечерние длинные платья с обнаженными плечами и высокими корсажами, великолепные платья для коктейлей – высокий класс. Просто потрясающе.
Патрик, может быть, сам не был дизайнером, но именно он давал общую установку, идею и основные направления художникам. А потом контролировал их работу.
Оказывается, он стал творческим и талантливым человеком, способным руководить огромным коллективом.
Она чувствовала прикосновение его плеча, и это ее отвлекало, волновало, когда он прижимался ногой к ее ноге, наклоняясь и уточняя детали. Ее тянуло к нему неудержимо.
Сапфир отдавала себе отчет в том, что их отношения могут не оправдать ее надежд, и тогда… что тогда? Очередной срыв?
Она и не заметила, как пролетело время, и показ закончился. Серж ушел, модели удалились вслед за ним, и Сапфир чувствовала, что ей надо поторопиться с решением. Она не забыла, что произошло недавно, прямо в демонстрационном зале. С незапертой дверью. Буквально через несколько секунд после того, как она немного пришла в себя, сюда вошли люди.
Она стала вдруг такой же беспутной, как он, шла на поводу у физического влечения, жила только моментом, ни о чем не думая, в полной власти низменных эмоций.
Она ведь сама давала себе установку не задумываться, легче смотреть на секс и мужчин, но вместо того, чтобы выбирать самой, попала под полную зависимость от Патрика – он командовал теперь, где и как заниматься сексом. Но как далеко она зайдет? И чем потом поплатится?
"Опасность" – загорелся впереди предупреждающий красный свет. Она должна выбирать. Секс с таким, как он, может быть губителен для нее.
– О чем думаешь?
Наверное, он спросил просто так, вряд ли ему интересны ее мысли. Хотя искорки в глазах говорили, что все-таки его мучает любопытство. Она перевела дыхание и подвинула ему свой блокнот:
– Ты проделал потрясающую работу. Вот несколько заметок, если тебе интересно, взгляни.
Он просмотрел ее записи внимательно, кивая при этом с таким серьезным видом, что у нее даже мелькнула безумная мысль: уж не приснился ли весь этот эпизод перед показом.
– Отлично. Я согласен. Серж немедленно отдаст это в работу.
Потом взглянул ей в глаза, и сердце у нее сразу упало.
– Ты уверена, что Руби у вас единственный художник в семье? Кажется, только она считается гением дизайна, но это не так, – он указал на раскрытый блокнот, – потому что я вижу здесь просто целый кладезь идей.
Она пожала плечами:
– Это нетрудно после того, как ты буквально ошеломил и вдохновил меня своим потрясающим воображение показом. Широта замысла и новизна – вот где настоящий полет творческой мысли.
Он подмигнул:
– Лесть тебя далеко заведет.
Вот сейчас и надо поставить точку. Но сердце стучит как молот, тело пылает, она в жизни не ощущала ничего подобного. Остановиться, пока не поздно. Сказать, что больше между ними не должно быть никаких отношений, кроме рабочих. Нет, кажется, сейчас не лучшее время для объяснений. Она так задумалась, что, когда он дотронулся до ее руки, вздрогнула.
– Твоя реакция послужила ответом на мой следующий вопрос.
– Какой?
– Что, пока у нас в крови вспыхнул и разгорелся пожар, нам вряд ли стоит работать вместе, пока мы не погасим его. Лучше делать это по отдельности.
Значит, он уже уличил ее в слабости. Какой стыд.
– И что ты предлагаешь?
– В том-то и дело… Будь я проклят, если знаю выход… – Он задумчиво потер переносицу, но хмурая складочка не исчезла. – У нас осталось три недели до показа. И следующая неделя может оказаться критической. Она покажет – успеваем мы или нет. Надо проделать колоссальную работу, внести необходимые изменения, кое-что поправить. Нам обоим придется работать сутками, чтобы уложиться в срок. Если будем идти на поводу эмоций и прерываться на…
– Эй, ты не забыл? Не я одна виновата в этом, разве не ты вовлек меня в это безумие, разве не ты сегодня заставил меня… – Она не договорила.
– Но ты согласна со мной? Чтобы все успеть, надо работать раздельно?
Он кивнула, но, пока ее логика подсказывала, что это идеальный вариант, тело протестовало.
– Мы станем общаться по телефону, по Скайпу, по электронной почте. Потому что, если ты будешь рядом, я не смогу держать свои руки на привязи, чтобы постоянно не касаться тебя.
Она почувствовала в этих словах хоть и слабое, но утешение.
– Но потом, когда все закончится… – он провел пальцем по ее щеке, дотронулся до уха, перешел на шею, – мы продолжим.
В его словах было столько многозначительного обещания, что она вспыхнула.