- Такова уж наша доля, - просто ответила Пхури-Дай. - Может, то - наш цыганский крест, а может, и благословение. Мы умеем находить счастье в самих себе.
Позже, вечером, Вальда воочию убедилась в справедливости этих слов.
В том месте, где условный знак приглашал остановиться, путешественники разбили лагерь. Они расположились невдалеке от крупной фермы, которые в тех краях называли мызами. Дом под красной черепицей был окружен высокими свечками кипарисов, в зимние месяцы оберегавших его от холодных, пронизывающих морских ветров. Так строилось большинство мыз в Камарге - под защитой плотной стены либо кипарисов, либо толстых, широколиственных деревьев, которые задерживали также и солончаковую пыль.
А до чего прелестные здесь росли цветы! Стены дома увивала нежная глициния, а в пышной, еще не срезанной траве пестрели дикие ирисы и орхидеи.
На шум табора поговорить с цыганами выехал хозяин фермы. Тут Вальда впервые с начала путешествия увидела белого коня в традиционной камаргской сбруе. Большое кожаное седло ручной работы, очень широкое и непривычно высокое спереди и сзади, было украшено выбитым на нем старинным орнаментом. Свисавшие чуть не до земли железные стремена, по преданию, были точно такими же, как у древних крестоносцев.
Цыгане поблагодарили фермера за позволение стоять на его земле, и он ускакал. Кочевники же взялись распрягать лошадей.
Вскоре до Вальды начал доноситься аппетитный запах. Он исходил из черных котелков, подвешенных на треножниках над кострами.
Костров было несколько, так как даже у цыган существовало социальное расслоение. Старейшины, а также их дети собирались вокруг одного костра, туда же они пригласили и Вальду. Цыгане попроще располагались возле других костров.
Не желая показаться невежливой, гостья не стала спрашивать, что подается на ужин, однако, отведав кушанье, поняла, что это - курятина, и про себя поинтересовалась: с какой она фермы? Уж не тот ли это петух, которого она вчера поднесла барону?
Вкус у блюда был, впрочем, весьма своеобразный, и, словно прочитав ее мысли, Пхури-Дай пояснила:
- Цыгане добавляют в стряпню великое множество трав. Вот здесь, к примеру - крапива, дикие овощи, ну и грибы, конечно.
- А когда нет возможности добыть цыпленка или хотя бы кролика?
- Тогда остается поймать нигло, - ухмыльнувшись, вмешался барон.
Девушка вспомнила, что так они называют ежа, мясо которого считалось у цыган деликатесом и являлось непременной частью праздничных застолий. "Слава богу, что сейчас не такой случай", - подумала она. Ее не прельщала перспектива полакомиться ежом, хотя, живя во Франции, она и привыкла к тому, что французы с удовольствием едят улиток и лягушачьи лапки.
Вместо хлеба к тушеному цыпленку подали лепешки из кукурузной муки с примесью диких семян и карри. "Тетушка" сказала, что "кальдераш" очень любят такие лепешки. Вальда тоже нашла выпечку довольно съедобной, хотя предпочла бы обычный хлеб.
В противовес французскому обычаю вино к пище не подавалось. Вместо него пили чай, и девушка отметила, как в течение дня младшие члены табора несколько раз приносили в кибитку Биби чашку с дымящимся напитком. Чай цыгане поглощали тоже на свой, особый, манер - наливая понемножку на блюдце и шумно прихлебывая.
Всю дорогу старая цыганка покуривала свою трубочку. Только вместо табака насыпала в нее смесь сушеных трав и листьев. Запах у дыма оказался довольно приятный, но, когда она гостеприимно предложила Вальде тоже попробовать, та наотрез отказалась.
- И то верно, мадемуазель, - сказала старуха. - Женщинам нехорошо вдыхать дым, это дурная привычка. Но мне нравится! - захохотала она. - У всех нас есть свои маленькие слабости, а не то жизнь показалась бы слишком скучной!
- Вот уж не поверю, что в вашей жизни есть место скуке, - усомнилась Вальда. - Это мы, бедные, скучаем, запертые на всю жизнь, точно в клетке!
Выражение лица ее при этом неожиданном порыве было красноречивее всяких слов. И тогда старая женщина, помолчав, спросила:
- Отчего вы бежите, мадемуазель?
- Оттого, что мой отчим хочет выдать меня за совсем чужого человека только потому, что этот брак должен принести выгоду!
Наступило молчание.
Пхури-Дай сидела неподвижно, в задумчивости глядя прямо перед собой. Ее руки свободно держали поводья, и лошади, предоставленные самим себе, неторопливо продвигались вперед.
- Ведь это неправильно! - вновь вступила Вальда. - По крайней мере, когда дело касается меня. Я ни за что не выйду замуж без любви!
- А если вы ее не найдете?
- Тогда уж лучше совсем не выходить!
Старуха обернулась и, посмотрев на девушку, усмехнулась.
- Вам нет нужды беспокоиться, мадемуазель. Найдете вы себе друга, потому что таков закон природы. Поглядите-ка на птиц: уток, аистов, куропаток, чаек, белых цапель. В эту пору каждая из них подбирает себе пару, и они строят гнезда. А что для них правильно, то и для нас.
- Вот и у меня такое же чувство! - обрадованно откликнулась Вальда.
Она вспомнила тех сов или филинов, что перекликались вчерашней ночью, как раз когда в голове у нее рождался план побега.
- Жизнь никогда не бывает легкой, - продолжала Пхури-Дай. - За нее приходится бороться и страдать, но, если поглядеть повнимательнее, она того стоит. Лучше жизни все равно ничего нет.
- И я так думаю! Безропотно подчиняться, принимать, что тебе навязывают - это трусость, которая мешает людям добиваться счастья.
- Вот ты хочешь любви, - задумчиво проговорила старая цыганка. - Что ж этого хочет каждая женщина. Любви человека, который выберет ее, одну из многих, потому что только она предназначена ему, а он - ей.
Вальда слушала, затаив дыхание.
- О да! - выдохнула она. - Именно так я и думаю! Такой любви и ищу!
- А коли так, ты ее найдешь, - заверила цыганка.
Вальда колебалась, стоит ли попросить "тетушку" погадать - прочесть ее будущее по картам или ладони. Но не успела она ничего решить, как проницательная цыганка ответила на ее немой вопрос:
- Своего будущего лучше не ведать. Конечно, когда не уверен в себе или боишься, гадание может сослужить службу. Но у того, кто в себя верит, жизнь и без колдовства будет полной. Каждый может получить от жизни ровно столько, сколько сам готов отдать.
Некоторое время Вальда осмысливала эти слова.
- Вы хотите сказать, что если я сама готова любить, то и меня полюбят?
- Таков уж закон природы, - развела руками Пхури-Дай. - Сколько отдашь столько и получишь. А кто не желает отдавать, для того закрыты души и сердца других людей.
- Понимаю, - задумчиво проговорила девушка.
На душе у нее стало легче, ведь старая цыганка только что облекла в слова то, что она и сама смутно чувствовала.
"Я отправляюсь в свой собственный крестовый поход! - думала Вальда. - В поход за любовью, за полнотой жизни!"
Она обратила к собеседнице сияющие глаза.
- Как я рада, что у меня хватило храбрости к вам присоединиться!
- Всем нам, и нередко, бывает очень нужна храбрость. Без нее мы просто потеряемся в этой жизни, сгинем в забвении.
Вальда подумала: сколько же храбрости и мужества потребовалось цыганам, чтобы вынести века гонений! Вечно их преследовали, заточали, лишали прав, заставляли переезжать из края в край, из страны в страну. Но, несмотря на все тяготы, они сумели выжить и сохранить себя как многочисленный и самобытный народ - со своими традициями, укладом, ремеслами и даже со своей религией.
Более того, вопреки расхожему мнению, цыгане, на поверку, оказывались людьми более нравственными, чем их гонители.
К примеру, пускаясь в путь вместе с табором, Вальда знала, что ей нечего опасаться дурного отношения со стороны мужчин цыганского племени. Начать с того, что для них она была "гадже", иноплеменницей, а следовательно, как женщина абсолютно запретной. А во-вторых, цыгане вступали в брак очень молодыми, после чего, по их обычаям, даже речи не могло быть о супружеской неверности. Существовали очень строгие меры, применяемые старейшинами к тем, кто допускал безнравственные поступки и тем самым позорил свой народ.
Конечно же, цыгане браконьерствовали и тащили что плохо лежит, ибо считали, что сам Бог повелел пользоваться его плодами всем, кто в них нуждается, но редко случалось, чтобы цыган совершал убийство, и уж ни в одном полицейском протоколе не найти было свидетельств о совершении им насилия над женщиной.
- У вашего народа очень много храбрости, - вслух сказала Вальда.
- Нам без нее не обойтись, - согласилась Пхури-Дай.
А девушка вдруг вспомнила, что в прежние века цыганам, проживавшим в стране басков, предписывалось ходить босиком и носить на головах красные колпаки с отпечатком козлиного копыта.
Даже тем из них, кто принял католичество, в церкви отводилось специальное место, где они должны были молиться отдельно от других, а святую воду разрешалось брать только особой палочкой.
Покончив с ужином, цыгане затянули песню. Начали женские голоса, через некоторое время к ним присоединились чарующие звуки скрипки. В искусных руках паренька лет шестнадцати инструмент выделывал чудеса.
- Это мой внук! - гордо сказал барон. - Настоящий музыкант. Сердцем играет!
- Где он так выучился? - спросила Вальда.
Цыган покачал головой.
- Он с этим родился. Музыка у нас в крови. Вот посмотрите, как станут плясать наши девушки, когда приедем в Сент-Мари. Никто с ними не сравнится!