А денек опять выдался на загляденье, и сад расцвел янтарно-золотистыми красками осени, бушевавшими на деревьях и опавших листьях. Броуди испытывала странное чувство: она не могла понять, то ли природа скорбела вместе с ними, то ли старалась помочь им справиться с постигшим их несчастьем. Подсознательно она все время ожидала, что вот-вот на крыльце появится Диана в сногсшибательной шляпке с вуалью в черную точку, звезда на собственных похоронах, и широким жестом раскинет руки в стороны, обнимая всех, кто пришел отдать ей последние почести.
Постепенно гости переместились наружу. Мишель, мать Дианы, была убита горем и пребывала в полной прострации. Ее мини-юбка едва прикрывала ягодицы, а атласные леггинсы зияли многочисленными затяжками и прорехами.
- Ни одна мать не могла бы пожелать себе лучшей дочери, - рыдала она. - Я очень благодарна вам, Броуди, за то, что вы оплатили поминки; церемония получилась очень трогательной. Если бы не вы, мне пришлось бы занимать для этого деньги. Увы, я не принадлежу к числу здравомыслящих особ, которые получают страховку и тому подобное.
- Это не я оплатила поминальную службу, - сообщила ей Броуди. - Это сделала моя мать. Она просто обожала Диану.
Нелепая гибель Дианы привела Меган в неописуемое бешенство.
- Это несправедливо! - бушевала она. - Все эти старики и старухи в Ирландии, которым давно перевалило за семьдесят, живы и здоровы, включая меня. Но почему мы должны жить, когда Диана мертва?
- Жизнь вообще крайне несправедливая штука, мам. Она всегда была такой и такой останется. - Броуди была рада тому, что мать вернулась домой; она очень скучала без нее, что стало для нее в некотором роде неожиданностью.
Диана лежала в белом гробу в белом платье, длинные безжизненные пальцы сжимали кроваво-красные четки. Броуди и Меган каждый день приходили в похоронный зал, чтобы прочесть молитву и бросить последний взгляд на милое и спокойное лицо, на смеющиеся глаза, закрывшиеся навсегда. Все стояли и глотали слезы, задыхаясь от отчаяния и бессилия.
В сад спустилась Ванесса. Она была в ярко-зеленом платье. И вообще, никто из женщин не надел черного - только не на поминки по Диане.
- Знаете, я ее не очень-то жаловала, - сказала Ванесса. - Особенно когда мы встретились в первый раз и она подарила мне ужасную блестящую блузку, которую купила на благотворительном лотке в своем Центре. Но я почувствовала, что обязана надеть ее. Это было в тот вечер, когда мы смотрели "Унесенных ветром".
- И тогда же вы остригли себе волосы, - напомнила ей Броуди.
- На следующий день Диана привела их в порядок. Она казалась мне чересчур деловой и властной, как будто хотела организовать всю нашу жизнь.
- У нее было самое большое сердце в мире, - горько заметила Броуди. - Она хотела лишь помочь людям, сделать так, чтобы они были счастливы.
- Прошло совсем немного времени, и я тоже поняла это, - кивнула Ванесса. - Только вчера я подумала, что мы все равно должны посмотреть "Поющих под дождем", но ведь это ужасная мысль, вы не находите?
- Ужасная, вы правы. - Броуди жалобно скривилась и всхлипнула. - Мы выплачем все глаза. Откровенно говоря, не думаю, что смогу когда-нибудь спокойно смотреть этот фильм, даже если доживу до ста лет.
Пришла Чарли в обнимку с Кеннетом; рыжий котище заснул у девочки на руках.
- Он скучает по Диане, - объявила она. - И я тоже. - Ей разрешили уйти из школы после большой перемены, чтобы принять участие в поминках.
- Вы не знаете, кто этот мужчина? Вон тот, что разговаривает с мальчиками? - спросила у Ванессы Броуди. Высокий и неуклюжий, со светлыми волосами, которые уже начали седеть на висках, он выглядел лет на пятьдесят. При виде его обветренного и загорелого лица складывалось впечатление, что мужчине пришлось немало странствовать по свету, а теперь он ищет место, где можно было бы перевести дух. Одет он был очень просто: джинсы, серый блейзер и поношенные кроссовки.
- Понятия не имею. Но выглядит он неплохо для своих лет, вам не кажется? - одобрительно прищелкнув языком, откликнулась Ванесса. - Пожалуй, ваша матушка назвала бы его красавчиком. Ой, смотрите, он идет сюда. Ладно, я посмотрю, не нужно ли кому-нибудь чаю или кофе, а его оставляю вам. - Она погладила Чарли по голове. - Пойдем. Вы с Кеннетом мне поможете.
- Здравствуйте. - Ярко-синие глаза мужчины, в уголках которых разбегалась сеточка мелких морщинок, как если бы он часто щурился на палящем солнце, показались ей странно знакомыми. Он протянул ей руку, и Броуди пожала ее: на ощупь его ладонь была теплой и твердой. - Я Джим О'Салливан, отец Дианы. Прошу прощения за свой вид, но я оставил вещи в другом месте; не было смысла тащить их сюда, домой.
- Значит, вы отец Ди! - ошеломленно ахнула Броуди. - А где вы были все это время?
- Везде понемножку, - ответил он таким тоном, что она сразу же поняла - странствия не доставили ему особого удовольствия. - Если я правильно понимаю, вас зовут Броуди и вы здесь главная?
- Да, меня действительно зовут Броуди, но я здесь не главная. Просто так получилось, что это - мой дом. - Они по-прежнему держались за руки. Она вновь стиснула его ладонь. - Мне очень жаль Диану! - горестно воскликнула она. - Она была славной девочкой. Знаете, она ведь жила здесь, с нами, и мы все любили ее. Как же это ужасно - вы вернулись домой, а она погибла.
- У меня есть приятель в Бутле. Мы иногда обмениваемся письмами, где-то раз в год. Так вот, он сумел связаться со мной, когда прочел о смерти Ди в газетах.
- Должно быть, это стало для вас настоящим шоком.
"Представляю, каково это - получить известие о смерти дочери, находясь где-нибудь на другой стороне земного шара", - подумала Броуди.
Джим вздохнул. "Сколько же миль ему пришлось пролететь за последние дни? - думала Броуди. - Он выглядит смертельно усталым".
- Я все время надеялся, что когда-нибудь прилечу к Диане на свадьбу, - обронил он.
- Она была помолвлена - вы не знали об этом? Вот только… - Броуди поколебалась, но все-таки решила сказать правду - Она намеревалась разорвать помолвку в ближайшее время.
- Мне только что рассказали о ее помолвке - с тем парнем, что стоит рядом с мальчиками, кажется, его зовут Лео, но о том, что Диана собиралась разорвать ее, я слышу впервые. - Джим выглядел удивленным, но не слишком - как будто любая эмоция была для него чрезмерной.
- Наверное, я была единственной, кто знал об этом. Послушайте, когда же вы прибыли в Ливерпуль? Вы ели хоть что-нибудь? Я имею в виду что-нибудь существенное? - В руке он держал тарелку с крошечными бутербродами.
- Самолет из Амстердама приземлился сегодня около десяти утра. Я успел добраться до церкви перед окончанием службы.
- Ага, вот, значит, где вы работали, в Амстердаме?
- Нет, в Эквадоре, в маленькой деревушке примерно в ста милях от ближайшего аэропорта. А в Амстердаме у меня просто была пересадка с одного самолета на другой. - Джим улыбнулся. Улыбка у него была мягкой и ласковой, совсем как у Дианы, но ему недоставало искрящегося веселья. - Боюсь, что я так и не научился спать в самолете.
- Хотите посидеть где-нибудь в тишине и покое? - спросила Броуди. - Я могу угостить вас супом. Поешьте хоть немного, и вам наверняка станет лучше. - Положив руку ему на локоть, она провела Джима в дом и усадила за стол в пустом "гнездышке". - Ну так как насчет супа? - спросила она. - Конечно, он из концентрата, но все равно питательнее и полезнее того, что вы держите в руке. - И Броуди кивком указала на тарелку с бутербродами.
Джим О'Салливан немного оживился.
- Суп - как раз то, что мне нужно.
- После того как поедите, можете отдохнуть в моей спальне. Это вторая дверь отсюда по коридору с левой стороны. Где-то около четырех я загляну к вам и разбужу, если вы заснете. Вы не пропустите ничего особенного. Большинство гостей останутся здесь до вечера.
- Вы очень любезны.
- Ну, вы ведь отец Дианы, а не посторонний, верно? Она бы рассчитывала, что я поухаживаю за вами. При аналогичных обстоятельствах она сделала бы для меня то же самое.
По мере того как день близился к своему завершению, атмосфера в саду становилась не такой тягостной, как часто бывает на поминках. Умерший, как бы сильно его ни любили, ушел навсегда, а те, кто остался, должны свыкнуться с этим, равно как и научиться радоваться тому, что до сих пор живы и могут по-прежнему наслаждаться солнцем и небом, пусть даже дни кое-кого из них уже сочтены.
Броуди заметила, что Тинкер куда-то пропал и что его не видно уже целую вечность. Она нашла его в комнате Дианы, которая по-прежнему была украшена елочными гирляндами. Молодой человек лежал вниз лицом на кровати. Его глаза покраснели от слез. На нем был свитер крупной ручной вязки в разноцветную полоску.
- Знаете, Броуди, я ведь любил Диану, - потерянным голосом признался Тинкер. - Она была замечательной девушкой. Она не успокаивалась ни на минуту, все время придумывала что-нибудь новенькое. - Он шмыгнул носом, а потом, задумавшись, должно быть, над своими словами, улыбнулся сквозь слезы. - Иногда она доводила меня до белого каления.
- Не только вас. Вы обратили внимание на стены в кухне и на плитку жуткого цвета? Цвет выбрала Диана. - Хотя, следует признаться, сама Броуди привыкла к ним давным-давно и они больше не внушали ей отвращения.
- Мне всегда нравилась ваша кухня, - несмело возразил Тинкер.