Алексей еще с вечера решил, что на сегодня баз вариантов отпрОсится, чтоб похитить, украсть, увезти Марину туда, где обои на стенах и ковер под ногами, и диван человеческий (не на полу спишь!), и огромные махровые полотенца в ванной. Пока Марина спала, сбегал позвонил родителям, предупредил, что с Мариной приедет. Познакомятся, наконец. А еще, - думал он на обратном пути, - вместе в парке погуляют. Парк огромный, в жару, конечно, народу многовато, зато вечером тихо, пустынно… парочки целуются… глядишь, и Марина осмелеет… (Уж больно стыдливость ее достала. Дома еще ничего, а на улице - не обнять, не приголубить, разве за ручку. Это с ним-то 33-летним за ручку!). С Толяном встретятся, - интересно, поладят ли? Словом, пока ходил, звонил, - изошелся на фантазии и планы, и еле дождался, когда Марина все соберет, закроет, проверит…
… Скоро все вместе ужинали на маленькой уютной кухоньке обычной многоэтажки спального района: Марина с Алым и его родителями. Отец, пожилой, с высокими залысинами, и живыми, ярко-карими глазами, со значением поглядывал на сына, - понимаю, мол, - и влюбленно, - на жену, совершенно седую женщину с удивительно молодым лицом и узнаваемо голубыми для Марины глазами. Она называла Марину "доченькой", и радушно пододвигала то блюдечко с печенюшками, то розеточку с вареньем. Марина, оробев от их ласки и приветливости, умоляюще поглядывала на Алешу, но тот ободряюще улыбался: привыкай… Словом, родители приняли Марину как родную, может, были счастливы надеждой, что Алька определился (пора б уж, в его-то возрасте), - и на следующий день, уехали на дачу исполненные понимания, мудрости и вежливости.
… Толян вежливостью не отличался, зато любил щегольнуть цинизмом и даже нахальством, но злым человеком не был, скорей недоверчивым, особенно ко всему возвышенному, и, так уж повелось, к Лехе относился покровительственно, как к младшему. Друзья хоть и были одних лет, но Толяну повзрослеть раньше пришлось, в 14, когда родители погибли, - в детдом не попал, потому что сестра, старшая, уже совершеннолетней была. Так вдвоем и жили. Спасибо Лехиным родителям, - всех троих, Альку и Толика с сестрой, одинаково тащили и опекали. Но Толян и не думал за спинами взрослых отсиживаться, парнишка-то волевой, с характером. Лет с 15 подрабатывать начал, ко всему прислушивался, присматривался, примерялся, на ус мотал, на сестринские шуры-муры до того налюбовался, что женщинам веру потерял. А после Лехиной женитьбы на слабый пол без кривой ухмылки смотреть не мог.
С Мариной не то чтоб жаждал познакомиться, так… за друга волновался, а потому, едва Лехины родители уехали, сразу в гости к другану заявился, но только и успел, - на кухню пройти да за налитый чай "спасибо" сказать, - Марина в Лехину комнату ускакала.
- Дикая что ль? - кивнул Толян вслед ей.
- Есть немножко, - довольно сияя, ответил Леха. - Ей к человеку привыкнуть надо.
- А как? Шарахается вон!
- Можно по парку втроем поболтаться. Она природу любит.
- Ну, точно - дикарка. А что? Не так темно, авось, разгляжу твою мауглю.
Марина от прогулки сначала отказывалась. Не понравилось ей, что Толян ее сразу "Манон" обзывать стал, и что взгляд у него нагловато-оценивающий, и усмешка эта… Хочешь улыбаться - улыбайся, не хочешь - не надо, а так, то ли да, то ли нет, - зачем? Но тут уж Алый настоял: у меня друга ближе нет, а что не показался он тебе, - так первое впечатление обманчивым бывает… Да и прогуляться не помешает. Васильевский - место, конечно, зеленое, но здесь-то одно название "парк", а так, - лес настоящий, даже грибники встречаются, и озеро есть.
- А ты все время рядом будешь? - покосилась Марина.
- Если сама не убежишь…
На том и сошлись.
Легкие сумерки белой ночи хлынули им навстречу поскрипыванием песка и шуршанием листвы, и понесли их по высвеченным белесым электричеством аллеям, по темным, заросшим тропинкам, мимо отливающих бронзовыми, нефритовыми и опаловыми бликами зарослей, к неподвижному, манящему серебристой прохладой и свежестью озерцу, в котором величественно и бестревожно фосфоресцировало лунное отражение.
Марина держалась в стороне от мужчин, то и дело скрываясь из вида, и уходя, видимо, довольно далеко, так что даже на "Манон" не сразу откликнулась, только на родное "Мариш":
- Ты где там пропадаешь?
Вместо ответа, она сама вышла к Алому, забрызганная ночной росой, с увлеченно поблескивающими глазами:
- Гнезда высматриваю.
- Птицами, значит, интересуешься, - поморщился в улыбке Толян. - И что птицы? Жрут, спят и гадят.
- Как и человек, - колюче, в упор ответила Марина.
- Как и человек… - рассеянно повторил Толян, и оглядев девушку с головы до ног, вдруг расплылся в благодушной улыбке. - Ладно, каюсь, груб и нахален. Прости! - и протянув для примирения руку, ощутив в ответ холодную ладонь Марины, вдруг поцеловал ей пальцы. Марина растерянно отдернула ладонь и спряталась за Алого.
- Привыкай, - смеялся Алый. - Толян как он есть! Ловелас и задира.
- Я лучше гнезда повысматриваю…
- Ладно, не теряйся только!
И Марина скрылась во тьме.
- Не страшно? - кивнул Толян в сторону, куда исчезла Марина.
- Чего?
- Девчонка совсем….
- Так и мы пацанами когда-то были.
- Я не про возраст. Такую обидеть… Ты глаза ее видел?
- А с чего ты взял, что я обидеть ее собираюсь? - надулся Алексей: кто кому про эти глаза рассказывать будет? С них-то, темных да раскосых, все и началось.
- С того что забаловали тебя бабы, - негласная роль старшего позволяла Толяну с легкостью игнорировать возмущение друга. - И обидишь - не заметишь.
- А тебя не забаловали? - с лукавинкой ответил Алексей.
И друзья обменялись понимающими деланными улыбками.
Да уж погусарили ребятки будь здоров! Толян, сероглазый, златокудрый, с цепким, изобретательным умом, не склонный к снисхождению и оправданию человеческих (и женских) слабостей, очаровывал дерзостью и напором. Алексей, слишком эстет, чтобы быть дерзким, брал романтически-мягким обаянием и негромкими речами. Случалось друзьям и поиграться с женскими сердцами: чьи чары сильней и действенней окажутся. Зачем им это - сами не знали. Так… игра. Для женщин - недобрая, а для них - игра. Друзья метнули взгляды в сторону Марины.
- Что было, быльем поросло, - голос Алексея звучал глухо, серьезно, почти угрожающе. - А Маришу… - он показал Толяну кулак.
Но Толян, словно не заметив, смотрел в сторону Марины. Ее тонкий силуэт, вырисованный опалово-лунными бликами, мелькал далеко впереди, на самом берегу озера.
- Что она там? Блинчики пускает?
- Ты меня понял?
- Ну, точно, блинчики! - тряхнул Толян головой. - Да понял, понял! - отвел он Лехину руку. - Покажем класс! - и друзья наперегонки рванули к озеру.
Как в далеком забытом детстве, они заполошно бегали по берегу, выискивая подходящие камешки, закидывали "кто дальше", отчего выдержанная графичность и величественность лунного круга возмущалась, шла жемчужно-серебристой рябью, и рассыпаясь оскольчатыми бликами заполоняла всю поверхность озера, спеша выскочить на берег, но тут же уходила в песок, щекоча друзьям ноги и нервы, чем только раззадоривали их мальчишеский пыл.
- Хорошие вы, ребята, - прозвучало вдруг среди хохота и плеска.
Друзья обернулись. Марина, еле заметная, стояла в тени, словно уступив пространство разыгравшейся ребятне, и защищаясь от налетевшего прохладного ветерка, легонько растирала себе руки:
- Это мы хорошие? - вдруг жестко вскинулся Толян.
- Мы, мы… - спешно оборвал его Алексей, и подойдя к Марине, заметив, что ее знобит, заспешил:
- Домой, домой, домой… А то простудишься и весь отпуск проболеешь… Толян, ты с нами?
- Куда ж я денусь? - глухо процедил тот и до самого дома держался позади Марины с Алым.
Всю дорогу она мелко вздрагивала, растирала ладони и разминала запястья, - совсем замерзла. Алый и дышал на нее, и обнимал, и едва оказавшись дома, сразу загнал отогреваться в постель, поставил чайник, вытащил банку меду, даже теплое зимнее одеяло для нее достал. И скоро она - чисто барышней - лежала на диване, укрытая, закутанная, напоенная медом…
***
… И все-таки она простудилась, к счастью, не сильно. Зато оба могли сосредоточиться: он - на заказе, Марина - на пособии для корректоров. И если у него с работой получалось легко, голова мыслила ясно, и все работало без сбоев, то Марине приходилось труднее. Как всякая женщина, Марина с особым трепетом относилась к профессионалам. И хотя физику не воспринимала, профессионала угадывала по неспешности, четкости и основательности действий, по жизни мельчайших складочек на лбу и вокруг глаз. Заметив ее немой восторг, Алексей не сразу, но оторвался от работы:
- Сачкуешь?
- Отдыхаю…
- Погоди-ка… Сейчас… - он что-то поискал в столе, на полках, наконец, взял какой-то диск, вставил в плеер, нажал кнопку, и сам подсел к Марине. - Сядь-ка сюда, - указал он место рядом с собой. - Здесь звук правильный.