Сложная смесь обиды, презрения и влечения, бурлившая в Николь, порождала противоречивые мысли и толкала на необдуманные поступки. Она уже не хотела, чтобы ее считали холодной и бесчувственной, и в то же время надеялась, что Тимоти больше не подойдет к ней. Она тосковала по его рукам и губам, но твердо знала, что за следующий поцелуй отвесит ему пощечину.
Ее благие намерения были похвальны, и Николь решила наградить себя за них. Например, навредить Тимоти по мелочи. Вспомнив, как он ненавидит фиолетовый цвет, она решила купить именно такой костюм. Чудненько может получиться. Пока Джон болеет, Николь выполняла его обязанности. И поэтому имела полное право советоваться с боссом, оказавшись в трудной ситуации. И лучше всего это делать за ланчем, решила Николь.
Фиолетовый костюм напрочь отобьет у него аппетит. А уж она постарается окончательно испортить настроение. К тому же она станет постоянно попадаться Тимоти на дороге. Все закончится тем, что при виде подчиненной его будет просто тошнить. Вот тогда Николь окажется в полной безопасности.
Костюм был куплен. Но его владелица никак не могла найти удобного случая, чтобы появиться в нем на работе. Тот, ради кого было приобретено дорогостоящее произведение портновского искусства, отсутствовал. На следующий день после ужина в ресторане Тимоти улетел в Нью-Йорк и собирался пробыть там приблизительно неделю. С собой он прихватил и Аманду, так что весь персонал "Каскада" был несказанно счастлив.
Особенно радовалась его женская половина. Невеста босса готова была испортить жизнь любой мало-мальски привлекательной девушке, если ей казалось, что та посмела взглянуть на Тимоти лишний раз. Дело доходило до того, что молоденькие горничные разбегались в разные стороны при появлении босса под руку с ревнивой невестой…
Проболев неделю, Джон Адамс вновь появился за рабочим столом, и Николь стало полегче. Теперь можно было без спешки и суеты заняться всеми теми делами, на которые раньше у нее не хватало времени. Джон убедился в том, что его помощница справилась с трудной ситуацией превосходно. И даже начал поговаривать о кратком отпуске, о котором мечтал с тех пор, как уволился его предыдущий помощник.
Разумеется, он имел право отдохнуть, но Николь готова была умолять его повременить. Ей нужно было изучить все тонкости работы управляющего "Каскадом", чтобы полностью заменить Джона на те две недели, которые он планировал провести в Италии.
Она расспрашивала, с кем он собирается ехать в отпуск, и приносила рекламные проспекты туристических фирм. Совместные ланчи стали ежедневными, но платили они по-прежнему каждый за себя. Николь твердо отстаивала это право. Она не собиралась переходить границу, очерченную ею же самой, чтобы Джон не решил, будто она изменила отношение к нему. По его глазам было видно, что он готов хоть сейчас стать для Николь кем-то гораздо большим, чем коллега по работе и хороший приятель. Но это не имело никакого смысла: Николь думала не о нем, а о другом мужчине.
В отсутствие Тимоти и его малоприятной невесты она испытывала двойственное чувство: облегчение от того, что не приходится постоянно остерегаться новых проявлений донжуанских наклонностей босса, и сожаление, что не может видеть его каждый день. К невесте Тимоти Николь ничуть не ревновала. Она просто не могла представить вместе людей, которые так не подходили друг другу. Было просто непонятно, почему они не рассорились вконец и не разошлись в разные стороны.
Работа уже не занимала все время Николь, и она могла посвятить досуг различным курортным удовольствиям. Ее часто можно было увидеть на пляже в закатные часы - иногда одну, иногда вместе с Джиной и ее сынишкой. Рокот волн, накатывающих на песчаный берег, действовал на Николь успокаивающе.
Боль от потери отца понемногу слабела. Теперь Николь могла без слез вспоминать счастливое детство и ту любовь, с которой отец всегда относился к ней. Со дня его смерти прошло более четырех месяцев. В краю вечного лета время шло совершенно незаметно. Это в Нью-Йорке Николь запоминала какие-то события, привязывая их к сезонным природным изменениям. Допустим, кто-то из друзей уезжал в отпуск, когда над северным холодным городом кружил легкий снег и все его жители мерзли по дороге на работу или домой. Или они с Роджером, собираясь на вечеринку, бежали к машине под проливным осенним дождем.
Николь тогда чуть не испортила любимые туфли. Ей хотелось романтического жеста со стороны Роджера. Он мог бы, к примеру, донести ее до машины на руках. Физически это было ему по силам, но, разумеется, никогда не пришло бы в голову. А Николь не стала тогда произносить вслух то, о чем сейчас вдруг размечталась с непонятной для себя тоской. Наверное, это мелкое происшествие еще больше отдалило ее от Роджера.
Субботним погожим утром Николь решила заняться газоном. Ей уже было стыдно перед соседями. Раньше она никак не могла понять остальных домовладельцев, которые, как заведенные периодически ходили кругами по участкам возле домов, скашивая едва подросшую траву. Лица их при этом были на редкость сосредоточенны. Однако, по мнению Николь, они занимались полной ерундой.
Она поделилась наблюдениями с миссис Нортон, и та объяснила, что, если газоны не стричь, в траве заведутся вредители, от которых житья не будет. Поэтому каждый уважающий себя и соседей владелец дома должен не реже одного раза в две недели заботиться о траве. Николь тут же преисполнилась чувства ответственности.
Она извлекла на свет божий пылившуюся без дела газонокосилку. И переоделась в самую затрапезную одежду, какая только нашлась в ее гардеробе, - старые джинсы, обрезанные так коротко, что в них лучше было не нагибаться, и розовую майку. Надетая на голое тело, она продувалась насквозь, что делало работу на улице более приятным занятием.
Кое-как заколов волосы при помощи двух черепаховых шпилек, Николь принялась за дело. Газонокосилка оказалась в рабочем состоянии, но производила столько шума, что несчастная женщина едва не оглохла. Через пять минут после начала работы она уже жалела о том, что не наняла для стрижки газона какого-нибудь соседского мальчишку. Ему бы не помешали лишние карманные деньги, а она могла бы в это время спокойно полежать на пляже или заняться чем-нибудь не менее заманчивым.
Однако отступать перед трудностями Николь не пожелала. Сцепив зубы и не обращая внимания ни на что, кроме тарахтящего механизма, методично заглатывающего и тут же выплевывающего мелко нарезанную траву, Николь двигалась по газону сужающимися кругами. Постепенно она приноровилась к строптивому агрегату и начала напевать, чтобы не сойти с ума от шума и монотонности занятия. Закончив работу, Николь небольшой щеткой на длинной ручке принялась очищать газонокосилку от остатков травы.
Стоя спиной к подъездной дорожке, она не видела, что за ее действиями неотрывно следит пара весьма заинтересованных глаз. Лишь пронзительный свист, выражающий высшую степень одобрения, заставил женщину обернуться. Она в этот момент снова нагнулась и, должно быть, выглядела комично. Но Николь не позволила себе смутиться. Свистел ее непосредственный начальник Джон Адамс, неизвестно как очутившийся возле дома Николь этим субботним утром.
- Привет! Как ты здесь оказался? - спросила она, отбрасывая с влажного лба прилипший к нему завиток волос.
- Привет! Я ехал мимо и решил пригласить тебя на пикник у озера, - заявил Джон, одобрительно глядя на шорты подчиненной. - Смотрю, а у тебя такое интересное занятие. Решил подождать, пока ты закончишь.
- А желания помочь несчастной изнемогающей женщине у тебя не возникло? - проворчала Николь.
Она отряхнула щетку и спрятала ее в задний карман шорт.
- Дорогая, прости, но я не настолько сильно тебя люблю, - засмеялся Джон. - Ты не можешь всерьез рассчитывать на такие жертвы с моей стороны, не правда ли?
- И не говори. Больше никогда не буду этим заниматься. Сегодня же узнаю, кому из соседских ребятишек нужны деньги. Больше ты меня не поймаешь за стрижкой газона, клянусь!
Николь прижала руку к сердцу, оставив на майке зеленоватое пятно. Увидев, что наделала, она чертыхнулась и попыталась оттереть его, но вспомнила, что пятна от травы можно вывести только хорошим стиральным порошком и то с большим трудом.
- Устала? - посочувствовал свеженький как огурчик Джон. Он прекрасно выглядел в белоснежной рубашке с закатанными до локтей рукавами и в бежевых брюках. Настроение у него, судя по всему, было безоблачным. - Поехали со мной, отдохнешь и составишь мне компанию.
- А почему я, Джон? - удивилась Николь. - Где же твоя приятельница? Как ее зовут, Нэнси, Лейси… Не помню.
- Вообще-то, ее зовут Лиззи. Но это неважно. Она со мной поссорилась, и в результате я остался в полном одиночестве в такой чудесный день. А в багажнике у меня омары, шампанское, фрукты и много-много других вкусных вещей. Поехали, а?
Предложение звучало соблазнительно. Николь подошла ближе и испытующе посмотрела на Джона. Симпатичный мужчина, веселый и легкий в общении. Почему ей не приходит в голову завести с ним роман? Это выглядело даже как-то противоестественно. Хорошо было бы поехать с ним, чтобы сменить обстановку и отдохнуть в хорошей компании. Но позволить Джону думать, что у них может что-то получиться, будет нечестно и несправедливо по отношению к нему.
- Джон, если ты приглашаешь меня как друга, то я поеду. А если надеешься на что-то большее, то извини, - откровенно сказала Николь и стала ждать ответа от стоящего перед ней мужчины.
Джон видел, что она настроена серьезно, и поспешил откреститься от тайно лелеемых замыслов в отношении этой соблазнительной женщины. Для пущей убедительности он даже снял темные очки и предъявил Николь большие честные глаза.