* * *
А потом мы втроем сидели на Трафальгарской площади, прямо на тротуарном бордюре (хорошо, что в Лондоне чистый асфальт) и ели щедро посыпанное орехами клубничное мороженое.
- Ну почему мне всегда так не везет? - в сотый раз повторила я, - почему я никак не могу взять себя в руки и быть успешной…
- Но ты и так успешная, и без этой дебильной премии, - Лерка погладила меня по плечу, - ты же заместитель главного редактора газеты, а это чего-то значит!
- Да кому нужна эта газета?! - в сердцах воскликнула я. - Ее даже не читает никто… Ой, прости, Максим. Просто мне обидно, как вы все не понимаете. Ведь это я, я должна была подняться на сцену вместо Стейси. Это был мой материал, а не ее. По справедливости эта премия моя. А меня мало того, что даже не захотели выслушать, так еще и выставили из зала. Как щенка, который написал на ковер.
- Ты должна сказать спасибо, что тебя не арестовали, - серьезно сказал Степашкин, - в Англии с этим очень строго. Тебя могли бы заставить заплатить огромнейший штраф.
- Ты ничего не понимаешь, - вздохнула я, - мне так грустно, что я даже не в состоянии найти в этом хоть один позитивный момент. Да что там, меня даже мороженое не радует. А это уже последняя стадия, - я меланхолично отшвырнула в сторону недоеденный рожок.
Описав в воздухе ровную дугу, мороженое плюхнулось аккурат на свеженачищенный ботинок проходящего мимо опрятного клерка. Тот изумленно посмотрел сначала на испорченную обувь, потом почему-то вверх (он что, и правда подумал, что голуби нынче испражняются клубничным мороженым?!), а потом уже на меня. Что-то пробормотав, он показал мне средний палец правой руки.
Мы с Леркой прыснули, а вот Степашкину отчего-то было совсем не смешно. Да уж, наверное, сложно мне с ним придется. Мы живем в совершенно разных системах координат, он даже не понимает моего юмора.
- Саша, а почему ты обвиняешь всех вокруг, кроме самой себя? - вдруг сказал он, глядя в спину удаляющегося обиженного клерка.
- Что ты хочешь этим сказать? - начала вскипать я. - Я-то тут вообще при чем? Я - жертва обстоятельств. Стейси не имела права писать эту статью, не посоветовавшись со мной. Если бы она повременила недельку, то мой репортаж был бы первым.
- Ну ничего, я ей отомстила! - воскликнула вдруг Лерка. - Перед тем, как от нее съехать, я подсунула в ее коробку с краской для волос тюбик другого цвета. Черного!
- Хорошо, но ведь она журналист, - спокойно сказал Максим, которому была непонятна вся сладость мести с подмененным тюбиком, - она просто выполнила свою работу. А ты ее вовремя не выполнила, вот и все.
- Ты что, ее оправдываешь? - прошипела я.
- Нет, я пытаюсь объяснить тебе, что если бы ты серьезнее относилась к работе, то ничего подобного не произошло бы. Кстати, тебя это тоже касается, - он неодобрительно взглянул на Лерку, которая пыталась запихнуть в разверстый рот сразу целый шарик мороженого.
Она поперхнулась:
- А я-то здесь вообще при чем?
- При том, что ты тоже была свидетельницей этих событий. Ты тоже могла написать материал и получить эту чертову премию. А вы… Пока Стейси писала статью, что делали вы, девочки?
Я вздохнула. Что я делала? Да ничего - таращилась в телевизор, набивая желудок всякой гадостью. Курсировала по маршруту: холодильник-туалет- постель, с головой окунувшись в тупое растительное существование.
Короче, депрессировала я.
А это, на мой взгляд, причина вполне уважительная.
- Я по магазинам ходила, - нахмурившись, вспоминала Лерка, - в "Селфридже" как раз распродажа была. Разве я могла пропустить такое? Вот это платье оттуда. Кашеварова, кстати, знаешь, сколько оно стоит?
- Сколько? - заинтересовалась я. Такое роскошное платье могло стоить и несколько тысяч долларов. Во всяком случае, услышав такую цифру, я бы даже не удивилась.
- Семьдесят фунтов, - выдержав торжественную паузу, ответила Лерка.
- Сколько?! - охрипла я. - Ну почему я живу не в Лондоне?
- Мне просто повезло, - она польщенно раскраснелась, - здесь жесткий корсет, ты заметила? И три нижние юбки, в стиле "винтаж". А вышивка ручная. И вот здесь, видишь, бархатные вставки.
- Просто прелесть, - хлопнула в ладоши я.
Однако энтузиазм наш немного поутих, когда мы заметили, с каким мрачным видом прислушивается к нашему разговору мой брюзгливый друг, Максим Степашкин.
- Что и требовалось доказать, - усмехнулся он, - вместо того, чтобы раскручивать расследование, одна из вас прогуляла работу и наверняка жрала перед телевизором пиццу. А другая - моталась по магазинам в поисках сто тридцать третьего платья, которое ей все равно будет некуда носить.
- Почему это? - опешила Лерка.
- Да потому что в таких платьях ходят в места, куда пускают только состоявшихся личностей, - рявкнул Максим Леонидович, - и вы обе должны быть еще благодарны этой вашей Стейси, что она организовала приглашение на вручение такой престижной премии для двух никчемных дур.
Мы с Леркой переглянулись. Первым моим побуждением было с размаху залепить Степашкину кинематографически красивую пощечину, после чего гордо удалиться в неизвестном направлении.
Но тут Лерка вдруг сказала:
- Кашеварова, а помнишь студенческие годы? Мы все время прогуливали лекции, чтобы всласть походить по магазинам.
- Так мы познакомились, - улыбнулась я, - помнишь, в самый первый университетский день?
- Да! У тебя была такая толстая тетрадка! А у меня - дисконтная карточка элитного секонд-хэнда. Мы прогуляли лекцию.
- Лерка, я сейчас расплачусь, - волна щемящей ностальгии накрыла меня с головой, - вот это были времена!
- Кашеварова, так ничего же не изменилось, - вздохнула Лерка, потрепав меня по плечу.
- В смысле?
- Мы по-прежнему прогуливаем всю жизнь ради походов за шмотками, - в ее голосе появились истерические нотки.
- Лерка, ты чего? - опешила я.
- А ты сама не замечаешь?! Все самое интересное проходит мимо нас. Кто-то пишет статьи, кто-то получает премии, кто-то раздает направо и налево телеинтвервью! Мы с тобой просто два ничтожества, Кашеварова, - печально подытожила Лерка, - два эгоистичных, ленивых, ни на что не способных ничтожества.
- Лер, прекрати…
- И никогда нам не написать ничего стоящего. И никогда не прославиться! И никогда наши фотографии не появятся на газетных разворотах!
Не успела она закончить фразу, как мимо нас прошел продавец газет, тощий подросток в форменном красном костюме.
- Сенсация! - монотонно вопил он. - Покупайте "Бульварную Листовку!" Скандал на вручении премии лучшим журналистам года!.. Сенсация!
Степашкин схватил меня за руку:
- Неужели там про тебя написано? Ну надо же, какие у них журналюги оперативные. Вот бы мои корреспонденты так работали, - он подскочил к торговцу и приобрел сразу несколько газет, так, на всякий случай.
- Издеваешься все, - вздохнула я.
Надо сказать, Леркин исполненный горечи монолог произвел на меня сильнейшее впечатление. Мне тридцать один год, а я, в сущности, никогда не была мучима философским вопросом: а зачем же я, собственно, появилась на этом свете? Каково мое истинное предназначение? Уж наверняка не писать глупые газетные заметки и не выискивать объявления о распродажах.
Мне тридцать один год, скоро тридцать два, а я еще не сделала ничего значительного. Не прославилась, не родила ребенка, не написала гениальную книгу, не спасла кому-нибудь жизнь, не сделала карьеру. Пожалуй, самым взрослым моим поступком был покупка подержанной недорогой "Шкоды". И это, выходит, все, на что я способна.
Безо всякого интереса развернула я газетный листок, который Степашкину пришлось буквально всунуть мне в руки, и… просто не поверила своим глазам!
Центральный разворот украшала моя фотография!
Моя фотография!
На которой я получилась просто потрясающе - волосы уложены, как у кинодивы шестидесятых годов, губы блестят, брови красиво подведены коричневым карандашиком! И мне так идет белый бархатный жакет! Я хороша до невозможности - только вот охранники, запечатленные на снимке рядом со мной, этого, похоже, не замечают. Меня сфотографировали в тот момент, когда два здоровенных детины в униформе волокли меня к выходу. Я же сопротивлялась, а мой исполненный тихой ярости взгляд был устремлен куда-то вдаль (видимо, на сцену, на которой стояла Стейси). Какое же одухотворенное лицо было у меня в тот момент!
Мое настроение резко скакнуло вверх - ведь эту газеты увидят все!
Все!
Правда, у меня нет знакомых в Лондоне, кроме Стейси. Но не беда - зато может получиться так, что листок случайно попадется в руки Дэвиду Бекхэму или даже самому принцу Уильяму. Вот это будет по-настоящему круто! Кто-нибудь из них может заочно в меня влюбиться, и тогда Лерка уже не сможет цинично рассуждать о моей никчемности, да и Степашкин не будет буравить меня столь неприязненным взглядом.
Заговорили мы одновременно:
- Какая ты здесь хорошенькая! - взвизгнула Лерка.
- Ура, наконец-таки обо мне написали в газете! - торжествующе возопила я.
- Здесь написано, что ты нахалка и скандалистка, - процедил Максим Леонидович Степашкин.
Кажется, они что-то еще говорили. Лерка болтала и смеялась, распугивая хозяйничавших на площади голубей, Максим бубнил какую-то чушь поучительного характера. Но мне было все равно. Я глупо улыбалась и чувствовала себя почти абсолютно счастливой. Сказал бы мне кто полгода назад, что все вот так обернется, я бы ни за что ему не поверила. Подумать только - я в Лондоне, на мне дорогущий новый жакет, рядом со мною лучшая подруга, в носу которой дерзко поблескивает колечко, и мужчина… Гм, любимым я его, конечно, не назову, но вчера вечером мы целовались три часа подряд, и мне даже не стало скучно. И он так нежно смотрит на меня, и так ласково говорит… что он говорит?
- Ладно, не надо переживать. Это всего лишь жалкий бульварный листок, - взял меня за руку Степашкин, - я уверен, что его даже никто не читает.
И в этот момент кто-то робко дернул меня за рукав. Я обернулась и увидела двух незнакомых девушек с одинаковыми застенчивыми улыбками и фотоаппаратами наперевес.
- Простите, не хотели вас беспокоить… - заикаясь от волнения, начала одна из них.
- Понимаем, что вы все время заняты, но… Нам так хотелось бы с вами сфотографироваться! - подхватила вторая.
- А вы ни с кем ее не перепутали? - нахмурился Максим.
- Что вы! - засмеялись девчонки. - Вы же та самая Саша Кашеварова, которая устроила грандиозный скандал. Мы вас любим!!.. Ой, а автограф вы нам не дадите ли?
Примечания
1
Один из известных сетевых универмагов Лондона.
2
"Винтаж" - старая одежда ретро.