Она хочет, чтобы я рассказал ей о своей жизни - о той боли, которую упоминал, но сейчас не время. Кроме того, мне не особо нравится пересказывать свое прошлое другим. Только моя семья знает ту душевную муку, с которой мне пришлось столкнуться... потому что она затронула нас всех.
Поняв, что я не скажу ей, Эмили вздыхает и поворачивается к своей кровати.
- Я выжрала цистерну бухла, просто чтобы собраться с духом и задать тебе этот вопрос, мудак. Меньшее, что ты можешь сделать - ответить на него.
Возможно, я на него и отвечу... когда-нибудь. Я замечаю большой комок паутины, застрявшей в ее хвостике - без паучка, к счастью для нее.
- Зачем? - спрашиваю я, шагая ближе.
Эмили замирает, ее тело каменеет, когда я протягиваю руку и вытаскиваю паутину. Ее брови, уже больше не идеально выщипанные, сходятся вместе, а губы раскрываются, испуская горячее быстрое дыхание. Я отпускаю мягкую порванную паутинку, на которую она даже не смотрит, и та падает на пол.
- Потому что ты пугаешь меня.
Она изгибает свое тело так, чтобы стоять прямо ко мне лицом. Ее плечи напряжены, а нервы на пределе. Я знаю, потому что даже воздух между нами потрескивает от напряжения. Едва ощутимо, в нескольких сантиметрах от моей, ее грудь начинает вздыматься, дышать становится сложно.
Я склоняю голову набок.
- Я пугаю тебя?
Она кивает, слегка шатаясь.
- Не всегда... иногда.
Я с трудом сглатываю, проглатывая слова "не пугайся" и "тебе нечего бояться...", потому что она должна быть напугана, и ей действительно есть чего бояться. Я никогда не причиню ей физической боли, но эмоциональную... эмоционально я уже предал ее. Я не такой, как Эмили - медсестра из Нью-Йорка, ухаживающая за больными и ранеными. Я совершал ужасные вещи, чтобы суметь оказаться здесь. Я забрал жизнь - четыре жизни - и сделал это без угрызений совести. Если бы она знала... то не была бы здесь и сейчас со мной. Но я нуждаюсь в ней.
Она нужна мне, и не только для реализации плана разрушить империю Черепа.
Я эгоистично нуждаюсь в ней.
Мне нужно ощущение реальности, которое она привносит в мою жизнь. Она не дает мне сойти с ума. Она не впускает меня в мою же собственную голову. В этом все и дело - в мести. Это не временное состояние. Это болезнь, зараза, которая поглощает тебя миллиметр за миллиметром, и остальное перестает иметь значение. Моя ненависть к Черепу залегает намного глубже, чем работа моего брата на него. Череп - причина, по которой я потерял родителей и сестру. То, что Джоэл работает с Черепом - всего лишь вишенка на чертовой вершинке мороженого, которое Череп преподнес мне. Я не буду сидеть сложа руки. Не в этот раз.
Мне нужно, чтобы она дарила мне ощущение реальности. Это не позволит мне рехнуться и удержит подальше от мыслей, блуждающих в моей голове.
- Ладненько, - заявляю я, сделав небольшой шаг назад, подальше от ее дрожащих губ. - Я и должен тебя пугать.
Отворачиваюсь от нее и делаю шаг в сторону двери. Останавливаюсь, когда своей маленькой рукой она обхватывает мое запястье. Она ощущается хорошо - даже лучше, чем хорошо. Мне нравится это. Мне нравится мягкость ее кожи, хотя она провела в подземелье довольно долгое время.
- А еще с тобой я чувствую себя в безопасности.
Я смотрю на нее, ощущая, как эти мягкие пальчики скользят вверх по моей руке и останавливаются на локте. Изучаю ее застенчивое выражение лица, и оно не сходит, пока откровенный огонь не вспыхивает в радужке ее глаз, говоря, чего она действительно хочет. Немного выпивки - это все, что требуется, чтобы превратить ее отвращение и ненависть ко мне в желание? А что потом? Утром она опять будет злиться? Лучше оставлю ее пьяной - так мне не придется иметь дело с ее припадком.
- Я думал, ты ненавидишь меня, - заявляю я, придвигаясь еще ближе.
Нависаю над ней, и она вытягивает шею, чтобы встретиться со мной взглядом. Она красива со всех сторон. Интересно, знает ли она это?
Эмили прищуривается, ее плечи напрягаются.
- Я не ненавижу тебя. Я ненавижу то, что ты сделал, а в этом есть разница.
- Я спас твою задницу.
Она сжимает челюсть и с трудом сглатывает.
- В первую очередь, ты мог бы спросить, нуждается ли моя задница в спасении.
Это и ежу понятно.
- Нуждалась.
- Не тебе решать.
Не мне решать?
- Черта с два, если это не так.
Я никогда не пойму, что происходит в ее голове.
- Это не так, Джай. Я достаточно взрослая, чтобы принимать свои собственные решения. Я не нуждаюсь в тебе.
Я подавляю свою внутреннюю дрожь, не позволив ей отразиться на моем лице. Она не нуждается во мне? Я знаю, что она не это имеет в виду, но, тем не менее, мне немного больно. Разочарование разрывает грудь, а ярость натягивает мышцы.
Отказ. Вот, что я чувствую. После всего, что мы пережили, после всего, что было между нами, я ей не нужен? Я достал ей одежду - одежду, которая сейчас на ней - и это далеко не все, что я сделал. Я положил деньги в ее карман. Я спас ее гребаную жизнь. Дважды. И у нее есть наглость говорить, что я ей не нужен?
- Ты неблагодарная маленькая… - я хватаю ее лицо и обрушиваю свой рот на ее, высказывая все свое разочарование в него - в нее.
Она тоже целует меня. Ее ротик, горячий и влажный, жадно пожирает мой. Я прижимаюсь к ней. Она прижимается в ответ. Эмили тянет мою футболку и царапает кожу. Как же, блядь, я ей не нужен. Прикусываю зубами ее нижнюю губу и оттягиваю вниз до тех пор, пока она не издает шипение. Шлепнув по моему плечу, она освобождает свою губу.
- Ауч, ты укусил меня!
Я саркастически ухмыляюсь.
- Не притворяйся, что тебе не понравилось, и что я якобы тебе не нужен, Котенок.
Она смотрит на меня и скрещивает руки на груди.
- Думаешь, ты такой умный, не так ли, Стоун?
Прищурившись, она наклоняется, ее поза вызывающая. У Котенка яйца, как у льва. Кто ж знал?
- Разве, в первую очередь, ты не хочешь накачать меня наркотиками? - она говорит тихим, угрожающим тоном. Никогда в своей жизни не накачивал женщину ради секса, и не собираюсь начинать это с ней.
Я хохочу. Гребаные нервы.
- Оу, обида из-за отказа. Не лучший твой образ. В первый раз не было необходимости в наркотиках, Котенок. Сомневаюсь, что и в следующий раз мне придется это делать.
Эмили усмехается.
- Что заставило тебя подумать, будто я когда-нибудь…
Я наклоняюсь к ней, снова обрушивая свои губы на ее рот. Она пятится назад, и я следую за ней. Нас шатает, пока она не упирается в стену и стонет мне в рот. Мне хочется отстраниться и посмеяться над ней. Хочется наказать ее, но тогда мы снова начнем ругаться, и она опять перестанет со мной разговаривать. Я не справлюсь с этим Адом. Мне нравится слушать ее голос. Подземелье ощущается более холодным, более одиноким без ее дружбы. Господи Иисусе. Послушайте меня. Могу я ляпнуть что-нибудь еще более нелепое? Если все это продолжится, то к концу недели мы будем заплетать друг другу косички и обсуждать наши прошлые влюбленности.
Я отстраняюсь, ее веки подрагивают и затем открываются. Ее гнев ушел, и мой тоже. Сейчас я думаю о том, что мы не должны бороться друг с другом. Не тогда, когда мы и так уже посреди войны.
- Могу я сказать тебе кое-что? - спрашиваю я.
Она отклоняет голову назад, упираясь в стену, и устало моргает.
- Ммм?
- На вкус и запах ты, как "Русское такси".
Когда до нее доходит смысл моих слов, широкая глупая улыбка появляется на ее губах и чертовски дразнит меня.
- "Русское такси", да?
Я киваю.
- Сколько ты выпила?
- Я уходила туда с сотней долларов, а вернулась с... - я отступаю назад, чтобы она смогла пошарить в карманах своих джинсовых шорт. Проходит небольшая вечность, прежде чем она замолкает и смотрит на меня. - Ничего. Я все прожгла.
Мои глаза округляются.
- Все? Ты слила сотню долларов на дерьмовую водку? Как ты поместила это все в себе, и как ты еще жива?
Зевая, она проскальзывает между мной и стеной.
- Я хорошо переношу алкоголь, большое спасибо.
- Я верю тебе.
С опущенными плечами и нетвердым шагом, она добирается до своей кровати и падает на нее. Сетка скрипит и стонет, но не рвется.
- Это ничего не решает, Джай. Я, может быть, пьяна и немного возбуждена, но все еще злюсь на тебя, - бормочет она, подтягивая коленки к груди, и закрывает глаза.
- Знаю, - вздыхаю я и провожу пальцами по своим волосам.
Она такая тихая, такая спокойная, что даже не знаю, слышит ли она меня.
- Я знаю.