В спину Петра злобно шипели "антихрист". Но город вопреки всему строился. Потянулись со всей России собранные обозы с рабочей силой. Города опустели. В запустенье пришли и стрелецкие слободы. Не было не только бойкой торговли на площадях и на лавках висели пудовые замки, но и трактиры не приносили прибыли. Зато приказным и скорым путём открывались мануфактуры, заводы. На которых вровень с вольным народом гнули спину и колодники. Сукно шло всё в казну. Дороги стали безопасные, разбойников вылавливали и в колодках везли на Неву. И вот настал день, когда вбили первую сваю. Первые строители были в цепях, клеймёные железом. Понятно что воры и злыдни. Одним словом - колодники. Но Пётр решил, что лучшее их применение здесь. Вот и слали их со всей концов страны. Ставили лагерь - шалаши, землянки. Там же горели костры для обсушки и варки еды. Дубовыми кувалдами, они били по легко уходящим в топкий берег сваям. Это начало. С каждым днём всё больше визжало пил да стучало топоров. На Заячьем острове ставили крепость в шесть бастионов. На закладке было придумано дать имя ей Петропавлавская. Один из бастионов крепости, Пётр закладывал сам. Одновременно строилась новая столица - Санкт - Петербург. Для её защиты со стороны моря на острове Котлин заложили крепость Кроншлот. (Кронштадт) (Коронный замок). Строительство велось под непосредственным руководством царя. У него была патологическая любовь к морю. В один прекрасный день у него возникла мысль перенести столицу на остров, чтобы её со всех сторон омывали морские волны. Но к счастью вовремя поняв бесперспективность своей затеи одумался и обратил всё своё внимание на Петербург. И понеслось… Проложили первые улицы, названия которым дали по роду деятельности её жителей: Пушкарская, Монетная, Ружейная, Большую и Малую Дворянские улицы заселили вельможи. Строились матросские и солдатские казармы, а так же жильё для мастеровых. Меншиков жил шикарно, а государь всегда жил скромно, но со всей широтой души заботился о работающих на строительстве новой столицы людях. Для каменщиков на Охте поставил больницу. Для корабельных мастеров на Петроградской стороне - госпиталь. Военный госпиталь на Выборгской.
Одним из первых промышленных предприятий стал сахарный завод. Ничего странного - это давало перспективу кондитерской, конфетной и прочей сладким фабрикам.
Для Петра на самом берегу Финского залива была отведена небольшая деревянная усадьба Петергоф (Петров двор). Петра зацепила именно Балтика. Ведь он был на Азове, опять же на Белом море, но сердце посадила на цепь именно Балтика. Именно она давала выход в новую жизнь из осточертевшей ему старины. Рвала душу и гнала, бурлила в его голове мыслями. Только вперёд - летели они. "Главное начать, - думал он, - а там увлекутся, потянет и уже не остановить никому". Это как Катерина, обняла маленькими тёплыми ручками шею и всё - он её раб навеки. Она наверняка думает, что его голова забита гораздо более важными вещами, чем она, но то не совсем так… Ощущение её частью себя не отпускает.
В московскую тишину не тянуло, если б не Катерина. К ней заворачивал отовсюду. Она прочно заняла свои полсердца в его груди. Она голубушка, она… Да дела разламывали голову надвое. Приходится вертеться как белка в колесе: и всё надо, всё без отлагательств. Бумаг не подписанных горы. Решений сундук. А куда от всего этого деться. Царь! Последняя инстанция.
С его приездом Кэт, стараясь везде успеть, мелькала гибкой змейкой туда сюда. "Баню, стол… Живо, живо, Питер с дороги!" - торопила она людей. Чистая белая скатерть с кружевами легла на стол. Щи, студень, рыба, мочёные яблоки. Он, вытирая руки полотенцем, прижал её к стене: "Не откажусь, с утра маковой росинки во рту не было…" Говорит, а глаза в неё впились. Горят. Искры так и бегают по ним. Катерина краснеет. Садится напротив, готовая выполнить любое его желание и смотрит, смотрит…
- Кваску бы?
Кэт вскакивает.
- Сейчас принесу!
Утолив первый голод, он, кривя в усмешке губы, попросил:
- Баня как, узнай?
Катерина, не справляясь с улыбкой, сорвалась опять.
- Ещё чуть - чуть придётся обождать.
Его взгляд застыл на аккуратно заложенной книге.
- Читаешь?
Она опять покраснела и затеребила в пальчиках накинутый на плечики шарфик. Мало-помалу потёк разговор.
- Чуть-чуть… Да ведь скучно так-то. А с книгами-то и…
- Молодец! Я сам через то горнило когда-то прошёл. Третий глаз открылся. В других красках видеть мир стал.
Она поводила пальчиком по столу и соглашаясь кивнула. Волнение гуляло по ней. Волновался и он. Оба ждали бани. Вот там-то… Так и было. Кэт стонала в его горящих огнём любви руках.
Неделя и её праздник кончился. Понимая, какие чудовищные нагрузки лежат на его плечах. Какие невероятные усилия потребуются сдвинуть такую махину одну-то, а не то чтоб столько-то враз, Кэт просилась взять её с собой. Она согласна на шалаш, но ни уговорить, ни убедить не смогла и оттого стояла с поникшей головой.
- Питер, прошу… - сложив руки на груди, почти со слезами молила она.
- Что случилось, котёнок? - хитрил он, пытаясь изобразить не понимание.
Ей чрезвычайно не понравилась его шитая белыми нитками хитрость.
- Прошу, забери меня с собой, никто не догадается, мол, писарь… Я не смогу здесь без тебя… - подавленным тоном произнесла она.
Она знала своё положение, поэтому и обратиться к нему с просьбой решилась не сразу.
Он взял её маленькую ладошку и, положив в свою, нежно сжал её. Пётр, страдал без Катерины в разлуке, но не уступил:
- Боже милосердный… Катенька, это невозможно и непоправимо глупо. Уверяю тебя, всё что ты наговорила, хорошо читается в романах, но в жизни это не то и не так. Я надеюсь в тебе больше здравого смысла… - Однако, не смея его прерывать, она поморщилась. "В России иные женщины их нельзя сравнивать ни с одной другой. У них иные чувства, закалка, запас терпения". А он продолжил гнуть своё:- Я не могу тебя потерять, не дай Бог, захвораешь. Давай говорить прямо, моя радость - места те не весёлые. Там грязь, болота, мошкара. Конечно, по взморью, в сторонке есть места красивые, но я с военной точки зрения выбирал… Дай срок, город будет загляденье. А сейчас топь, дичь. Кровавые зори больше пугают нежели приносят удовольствие. Женщин почти нет. Немножко потерпи. Мы построим дома, намостим дороги и я внесу тебя в город на руках. Мы постоим на набережной и посмотрим в ту неизведанную даль, куда я с таким грохотом прорубил окно. У меня нет времени на раскачку. Мне требуется, как можно быстрее закрепиться на берегу и прикрыть его подступы с моря. Кровь из носу, а нужно построить флот. Я не знаю куда и в какое время ударит Карла. Сижу как на углях. Будет полегче, я сам буду просить тебя, свет мой, быть рядом. А сейчас жилы тяну свои и народа. Не могу, мой свет, по-другому. Пощады никому. Потому как дело наше на крови замешано… Ведаю, что сейчас проклинают. На потомков надежда. Надежду имею, что они поймут и осознают. Катенька, должны же понять, не для себя же жилы рву - для благо всей России стараюсь.
Лицо её стало серьёзным. Она некоторое время нервно теребила пальчиками складки своей юбки, подыскивая красноречивые слова. Катерина понимала его и жалела. Вот и сейчас, она трепетными прикосновениями погладила его рвущуюся огнём созидания грудь. Её поцелуи от нежных до горячих застывали на его лице. Но почему он не берёт её с собой, она решительно не понимала, и, не ожидая ничего подобного, изо всех сил сопротивлялась. Её женский пол не может служить причиной для его беспокойства. Ведь она не будет ему мешать. В мужском платье никто не обратит на неё внимание. Надо, будет мешать глину, варить кашу, спать в шалаше, она ж ничего не просит для себя… Это немаловажно. А что топь, мошкара, ей совсем не страшно. Неужели он не понимает, что здесь ей без него во много раз хуже нежели там с ним. Зачем ей там женщины, она ж не веселиться туда с ним просится, а быть рядом. Он должен понять, что ей нравится всё то, что нравится ему. Она знает, что будет трудно сначала, но очень надеется на его любовь и понимание и тогда ей удастся быстро освоиться. По капле цедились думы, и всё про одно. Пусть поворчал, но взял. Какое там! И слушать не хочет.
А Пётр горевал: обиделась, не смог ей объяснить, что там будет происходить. Что для большинства это ход в один конец. Болезни, голод, тяжёлый труд покосят людей косой. Да и это не всё. Всё это придётся делать под боком шведа, а он так просто не спустит такую наглость. Значит, предстоит не только строить, но и биться. Ему в кротчайший срок надлежит построить не одну крепость, но заложить верфи на реках Сясь, Свирь, Волхов и построить в самый короткий срок мощный Балтийский флот. За год сойдут с их стапелей 20 боевых кораблей. Впереди ждали освобождения некогда русские города Ям, Копорье, Юрьев и, конечно же, Нарва. Под натиском штурмующих русских колонн они непременно падут. Пётр торопился. Ему хотелось как можно больше успеть. Его дни понесутся наспех, ему будет недосуг. Сегодня он в одном месте таскает брёвна и вбивает сваи, а завтра уже в дороге мчит к стоящим в готовности, под стенами очерёдной крепости, какую надо взять, войскам или на верфи, где стучат молотками плотники.