Николай Степанович отрицательно покачал головой. Действительно, что бы дало такое самопожертвование, если исповедь доктора только в очередной раз (который по счету!) подтвердит полюбившуюся следователю Ругину версию о самоубийстве Ларисы Кривцовой?
- Нет, я все-таки пойду, - заупрямился доктор.
- Еще успеешь, - осадил его Поздняков. - К тому же следователь скорее всего и так к тебе пожалует снимать показания. - А сам про себя подумал: "Черта с два он пожалует, - небось, не сегодня-завтра закроет дело. Станет он себе забивать голову деталями и нюансами, когда ему и без того все ясно. То, что Лариса Кривцова вела богемный образ жизни, частенько выпивала, была эксцентрична и неуравновешенна, а это в понимании таких, как следователь Ругин, - прямая дорожка к самоубийству.
Расстроенный доктор окончательно повесил нос, Поздняков понял, что он уже давно мысленно насушил сухарей и сложил их в узелок в ожидании, когда его препроводят в кутузку. Ну почему, черт побери, виноватым оказывался хороший и порядочный парень!
- Тебя как зовут-то? - спросил Поздняков, извлекая из своей помятой пачки "Примы" последнюю сигарету.
- Андрей, - обреченно произнес парень.
- А меня - Николай Степанович Поздняков, и я Ларисе Петровне никакой не родственник, просто друг, правда, со стажем. Двадцать пять лет - это стаж?
- Стаж, - произнес Андрей, не понимая, куда клонит этот странный дядька.
- Это хорошо, что ты так считаешь, - похвалил его Поздняков, думая о своем, и добавил: - Слушай, тут где-нибудь поблизости есть подходящее заведение, а то совсем в горле пересохло?
- Кажется, за углом, - неуверенно сообщил Андрей, из чего Поздняков немедленно сделал вывод, что доктор Руднев подобные заведения не жаловал.
- Ну, Андрюша, веди, - сказал Поздняков, бросил окурок в траву за отсутствием поблизости урны и по-босяцки, чуть не по локоть, засунул руки в карманы порядком измятых брюк.
Андрюша, ничего не ответив, повел его вверх по переулку.
Заведение именовалось необычно, что называется, с фантазией, - "Муха". Правда, вся его оригинальность заключалась исключительно в незаурядном названии, остальное было вполне трафаретно: небольшое летнее кафе с несколькими столиками под старыми липами.
- Очень изысканно, - оценил антураж Поздняков, устраиваясь на пластиковом стуле.
Доктор только пожал плечами.
Не успели они усесться, как из жестяной будки кафе материализовалась женщина в кокетливом белом передничке. Но общепринятого "чего изволите" они не услышали, - близоруко щурясь, женщина объявила:
- Сегодня только цыплята.
- Пойдет, - кивнул Поздняков, - а водочки не найдется?
- "Смирновская"? "Абсолют"?
Поздняков поморщился.
- А чего-нибудь из довоенных запасов?
Официантка молча удалилась и через пару минут явилась с двумя тарелками коричневых, пересохших в духовке цыплят. Так же молча она снова скрылась в жестяной будке и принесла на этот раз две рюмки и бутылку "Московской".
- По-моему, хозяйка этой таверны - сама любезность, - подмигнул Поздняков Андрею, когда неразговорчивая женщина удалилась.
- Да здесь обычно контингент посетителей специфический, - пояснил доктор, - потому что сравнительно дешево. Ничего, скорее всего их отсюда очень скоро вышибут. Место уж больно заманчивое, вроде бы и в стороне, но в то же время недалеко от центра. Построят здесь какой-нибудь магазин или, чего доброго, казино.
Поздняков разлил в рюмки водку: Андрею полную, себе - на два пальца.
- Несправедливо как-то получается, - невесело пошутил парень.
- Я за рулем, - объяснил Поздняков.
- А я, честно говоря, вообще не очень этим делом увлекаюсь, - покосился на бутылку доктор.
- Сегодня тебе можно, даже нужно, - считай, что доктор прописал, - произнес Поздняков сочиненный на ходу каламбур.
- Ну, если доктор, - протянул Андрей и уточнил: - Пьем без тостов.
Поздняков заиграл желваками.
- Я с понедельника пью исключительно без тостов.
Доктор опорожнил свою рюмку, сморщился и захрустел пересохшим цыпленком. Отодвинув тарелку, поинтересовался:
- Вы хромаете. Что с ногой?
- Бандитская пуля, - выдал свою дежурную шуточку Поздняков, но тут же поправился: - Не бойся, я не из крутых, я всего лишь инвалид-пенсионер, сыщик, ушедший на заслуженный отдых.
От неожиданности доктор закашлялся.
- Не бойся, - успокоил его Николай Степанович, - я не собираюсь делать из тебя козла отпущения и могу объяснить - почему.
- Почему?
- Потому что я вообще не верю в самоубийство Ларисы Петровны Кривцовой.
Доктор Руднев вцепился в край пластикового стола, да так, что пальцы его посинели:
- Но… но как это понимать? Она ведь умерла?
- Просто я думаю, что это было преднамеренное убийство, - пояснил Поздняков, в задумчивости постукивая вилкой по ребристой рюмке. Звон получился нежный, мелодичный и печальный.
- Понимаю, понимаю, - пробормотал Руднев, зафиксировав свой перепуганный взгляд в какой-то запредельной точке. - Вы хотите сказать, что я, сообщив ей страшный диагноз, совершил преднамеренное убийство?
- Детективов в детстве много читал? - приподнял брови Поздняков. - Ни в чем таком я тебя не обвиняю, хотя, конечно, напорол ты порядочно. Просто даже чисто теоретически не могу предположить, что она могла наглотаться этих дурацких таблеток. Понимаешь, не могла, - Поздняков в сердцах стукнул кулаком по столу, отчего тарелки и вилки подпрыгнули, а встревоженная хозяйка выглянула из своей будки.
- Что-то рано вы начинаете, - заметила она на философский манер, - еще и полбутылки не выпили…
- Извините, - пробормотал Поздняков и убрал руки со стола.
- Господи, если бы так! - почти мечтательно произнес доктор и спохватился: - То есть это, конечно, ужасно… Черт, ну и чушь я несу… Но вы меня понимаете, как ни ужасна смерть сама по себе, лучше все-таки думать, что твоей вины тут нет… Тем более… я вообще до сих пор не могу привыкнуть к тому, что люди, которых я знаю… Простите, кажется, я уже пьян, - он потер виски пальцами. - У меня вообще выдалась ужасная неделя - тяжелая, отвратительная. Во-первых, Лариса Петровна… А тут еще, надо же, такое фатальное совпадение. Еще один пациент, тоже, между прочим, писатель, может, помните, был такой известный роман "Черные облака"?
Поздняков отрицательно покачал головой, не понимая, к чему тот клонит.
- Вот у него, между прочим, обнаружился рак, неоперабельный, прогноз - проживет максимум месяц-полтора. Я совсем, совсем выбит из колеи, - рассказывал доктор, который, похоже, расслабился после первой же рюмки.
- Послушай, Андрей, - вернул его к главной теме Поздняков, - все же мне не совсем понятно, каким образом ты перепутал снимки? Неужели это так просто?
Парень сразу сник.
- Насколько я понимаю в вашей медицинской бюрократии, обычно всякими там бумажками, справками, анализами занимаются медсестры - правильно я говорю? - продолжал Поздняков. - Если так, то снимки должна была принести вам медсестра, она-то их скорее всего и перепутала. Я не ошибаюсь?
Доктор замер, по-прежнему не произнося ни слова.
- Ну ладно уже, хватит в молчанки играть. Я и без тебя обо всем догадался. Это она впорхнула в "Мерседес", ну, та самая жгучая брюнетка мексиканского типа?
Андрей наконец поднял на Позднякова свои крупные голубые глаза.
- Вы наблюдательны, один взгляд - и даже национальность определили. Она и вправду наполовину латиноамериканка, ее отец - аргентинец, учился здесь, познакомился с матерью Лолиты - девушку зовут Лолита, - потом вернулся на родину. Вполне возможно, он даже не знает, что в России у него осталась красавица-дочка… В общем, она была моей медсестрой, а в понедельник уволилась. Сейчас ведь это просто: подал заявление - и никакой отработки, как раньше. Но она хорошая девушка, поверьте мне, и перепутала эти снимки случайно. А чего вы хотите? Девчонке двадцать лет, внешность киноактрисы, а зарплата - пособие по безработице больше, да и ту задерживают. Вы, наверное, сами знаете, сколько медикам платят.
- Она уволилась, когда выяснилось, что перепутала снимки?
- Да нет же, нет, говорю вам, - запальчиво произнес Андрей. - Это выяснилось только сегодня, а до сих пор никто и не знал!
- А сегодня что она делала в поликлинике?
Доктор пожал плечами.
- Наверное, пришла за расчетом, за трудовой книжкой…
- По-моему, она не пришла, а приехала, - поправил его Николай Степанович.
- Вот вы о чем… Она не такая, поверьте. Просто при ее внешности… В общем, вокруг всегда вьются мужики, слетаются, как пчелы на варенье.
- Ты тоже вьешься? - напрямую спросил Поздняков.
- Я… я не вьюсь, просто я ее люблю и буду любить всегда, что бы она ни натворила!
- Ага, все-таки она может нечто "натворить". - Поздняков ухватился за слово, опрометчиво слетевшее с уст влюбленного доктора.
- Ничего такого она не натворила, - твердо заявил Руднев. - Во всем виноват я - и только я.
- Похвальное самопожертвование, - вздохнул Поздняков. - Если бы его еще кто-нибудь оценил. Знаете что, Андрюша, дайте-ка мне координаты этой вашей Лолиты, хотя бы телефончик. И не будьте партизаном, я ведь элементарно могу выяснить ее местожительство в вашем отделе кадров.
Но Андрюша все-таки решил остаться партизаном на допросе.
- Вот и выясняйте, - предложил он, откинувшись на спинку стула, - а я, чего бы вы там ни выяснили насчет Лолиты, целиком и полностью беру вину на себя.
- Ладно, договорились, - безропотно согласился Поздняков. - А теперь добавлю от души: благородный ты парень, но дурак…