Марья была в шоке: все задуманное ею рушится! Тогда зачем там Санек, который может разозлиться, что Сандрик не приехал, и кто его знает, возьмет да устроит что-нибудь Наташе и всему семейству! Нет, во что бы то ни стало надо уломать Сандрика. Но как? И Марья придумала. Как бы мимоходом она сказала:
- Да, знаешь, Наташа звонила домой, возможно, и нам, меня долго не было - шастала по магазинам, спрашивала о нас, о тебе, собирается сюда… Может быть, позвоним ей сейчас? - и ждала, затаясь, что он ответит.
Сандрик встал, снова подошел к окну и долго молчал.
"Ну, не тяни же, не тяни", - молила Марья, она понимала, что сейчас все решится…
Наконец Сандрик безразличным (якобы!) голосом сказал:
- Ну что ж, позвони.
Наташа сразу подошла к телефону - сначала говорила Марья. О том, как жизнь, что она поделывает, как погода, природа, и о прочей ерунде. Потом сообщила, что сегодня приехал Сандрик.
- Говорила тебе Светлана о приглашении?..
- Говорила, - сказала Наташа довольно вяло и будто сразу с испортившимся настроением, - там Алиса что-то придумывает, и мама почему-то решила, что стоит поехать и вам, и Сандрику… Непонятно только - как? Но это, конечно, было бы замечательно!
- Конечно! - с жаром сказала Марья. - На даче. Рождество. Все соберутся! В конце концов, все отношения утряслись и никто ни к кому претензий иметь не будет… - Она посмотрела на Сандрика, который снова отвернулся к окну, но явно был чутко-внимателен, и когда Марья тихо позвала его, он живо обернулся.
Марья чувствовала, что и там, в Европе, накаляется трубка, и вроде бы безразличный Сандрик ждет с нетерпением, когда мать закончит разговор, и потому беспечно сказав:
- Ну, ладно, пока, Наташенька, я все сказала, теперь очередь Сандрика, - передала ему трубку, а сама, напевая что-то немыслимое, - слуха у нее не было, - вышла.
- Да, - сказал Сандрик и поморщился - глупее нельзя было начать разговор, а ведь они столько не общались! - Наташа, это я…
Наташа слушала его голос и молчала - мысли вихрились у нее в голове.
Его глуховатый голос заставил ее содрогнуться. О господи, ничего не кончилось, ничего не ушло! Как ей справляться с собой? И она сказала, как только можно, беззаботно:
- Сандричек (будто маленькому!), ты? Ну как же долго ты не звонил!
Сандрик сухо ответил:
- Работал. Ну, а как ты? - И пошел у них бессмысленный разговор ни о чем, который запутывал и так запутанные их отношения. И непонятно было, кто это говорит: мать с сыном? Возлюбленная, ревнующая ветреного любовника?.. Или просто милые светские, довольно далекие знакомые? Так и не пришли они к решению, даже не заговорили об этом - насчет Рождества на даче, и Марья, которая подслушивала, - как же она низко пала и падала все ниже! - готова была выскочить и завопить: "Да говорите вы нормально!"
И Марья вышла из своего укрытия и невинно спросила Сандрика:
- Ну, спросил о Рождестве?
Сандрик отрицательно мотнул головой, поглощенный этой никчемушной беседой, вернее, не самой беседой, а голосом, тоном любимой женщины…
Тогда Марья крикнула так, чтобы было слышно Наташе:
- А как же с Рождеством?
И тут Сандрик нехотя спросил:
- Да, Наташа, ты приедешь на этот безумный бал, который устраивает твоя бывшая свекровь?
Наташа, не успев подумать, спросила только:
- А ты?
И он сказал:
- Если ты приедешь, я тоже там буду.
Голос Наташи повеселел, и она воскликнула:
- Замечательно! Вот и встретимся! - А сама вдруг подумала: "Видимо, Алек трепанулся…" И обмерла. Но об этом после, потом. Главное, что они увидятся. Он - ее любимый сын, не более… "Врать ты, мать, здорова", - прогундосил второй голос. На том разговор закончился. Сандрик не посмел сказать: "Целую", - хотя ему очень хотелось. А Наташа, хотя и была одна, в воспитательных целях не сказала.
* * *
Наташа после звонка Марьи и Сандрика была не в себе. Она услышала, как он скучает по ней, и это томлением отзывалось и в ней. Она уже не корила себя за это, понимала, что бороться не в силах. Пусть так. Но надо заниматься делом. Надо звонить Аннелоре, узнавать, как с Фрайбахом, и готовить прием, который и в самом деле нужен: необходимо "на уровне" принять одного чиновника, от которого зависит многое - в частности, и ее пребывание здесь, а она поняла, что пока уезжать отсюда не хочет.
А что же с Рождеством?.. Там будет видно.
Позвонила Аннелоре. Была очень мила, будто и не состоялось у них того странного разговора, сказала, что звонила Рихарду, и как и думала, он отказался приехать, хотя присовокупил, что мадам Натали ему очень симпатична и ему бы не хотелось ее огорчать, но… взамен Рихард предложил как-нибудь, когда Натали будет совсем скучно, мало ли, и так бывает! - то он будет рад их видеть у себя, у него еще есть что показать, если мадам Натали интересно.
Наташа, на удивление себе, огорчилась тем, что старый барон не появится на приеме, - ей как-то сразу стал неинтересен и скучен этот прием, наверняка нудный. Но то, что будет Аннелоре, ее порадовало, и как-нибудь, так она успокоила себя, они обязательно поедут к барону.
Как ни хотелось, но пришлось звонить Динару и рассказывать ему - как тот требовал - все в подробностях. Он обрадовался:
- Вот, я же вам говорил, что так будет! Теперь вы должны скоренько съездить к барону в гости и там задружиться на всю оставшуюся жизнь! - Он захохотал, что отвратительно отозвалось в Наташе.
Прием прошел, как всегда. Скучно и на уровне. Приезжий гость был весьма доволен. Ему понравилась мадам посол. Он знал, что здесь посол - женщина, но не представлял себе, что она так хороша и молода.
А вечером Аннелоре кое-что узнала. Она уселась на свой стул с вязанием и ожидала уже тех историй, что с мальчонкой. Но оказалось - нет. Тут было все серьезнее… Саша Евгеньич, как называл Динар своего гостя, был склонен к женщинам, потому что долго описывал, как Наташа похорошела, и в этом чувствовался мужчина без отклонений. Значит - Саша Евгеньевич… Это надо запомнить, может быть, Наташа знает его? Или хотя бы слышала? Потом они поговорили о том, что надо шевелиться, - это сказал Евгеньич, и Динар обиженно заявил, что быстрее быстрого быть ничего не может, если Саша хочет, пусть сам попробует прямиком толкнуть Наташку к этому шагу. А Динар посмотрит, как у него получится с этой упрямой макакой. (Анне ужаснулась от того неуважения, которое они проявляли к Натали. Даже - презрения… "Почему? Как они смеют? Наверное, смеют… - огорченно вздохнула она, - интересно, как назовут они ее, Анне?" - И услышала: "Старая сорока…" От этого она взбесилась не на шутку. Какие же эти русские мужики! Для них не существует женщина как особа, с которой надо быть прежде всего мужчиной, даже если, предположим, эта женщина служит им… Тогда тем более они должны уважительно говорить о ней… них… А дальше эти двое решили позвонить Натали. Только Динар предупредил этого Сашу, что пока ему, Саше, не стоит открываться, чтобы не перепугать Наташку… (значит, Натали знает этого типа? И не с лучшей стороны, видимо? А что знает о Натали сама Анне?)
На следующий Аннелоре после долгих раздумий все же связалась с Наташей:
- Натали, мне надо срочно с вами поговорить. Лично.
Та пригласила ее к себе.
Они сели за кофе, и Наташа сказала:
- Да, Анне, я вас слушаю.
Она сразу же начала с того, что в апартаментах Динара поселился какой-то мужчина из России. Вел себя так, как будто въехал надолго. И Аннелоре назвала его имя. А потом рассказала подробно о разговоре, не упустив ни "макаки", ни "старой сороки", ни того, что приехавший человек Динара с чем-то торопит, видимо, чтобы знакомство с Рихардом продолжалось более интенсивно.
Наташа внимательно выслушала Анне и поняла, что ее обкладывают, как зверя. Она не возмутилась на "макаку", она испугалась - того, что здесь Проскурников, и более того - торопит Динара.
Но какова их цель? Картины? Вряд ли. Это лишь часть чего-то целого, но не надо говорить об этом Аннелоре, не надо пугать ее, она и так возмущена и напугана до предела. Наташа должна сама во всем разобраться.
- Милая Анне, - сказала она ласково, - вы меня не удивили, хотя я знала этого человека там, в России, как вполне порядочного и доброжелательного. Но как видите, ошибалась. Я часто ошибаюсь, Анне, - с горечью улыбнулась она, - никак не могу привыкнуть, что люди перестали носить маски и стали самими собой… Я думаю, что дело тут в картинах, конечно. Только они хотят действовать наверняка. Чтобы я не как посол и не как ваша приятельница просила барона, а уже как ЕГО приятельница о личном одолжении - мне так кажется… Зачем приехал этот человек? Пока не знаю… Похоже, он приехал подстегнуть Динара и проследить за исполнением.
Наташа накрыла своей ладонью руку Аннелоре:
- Вы, дорогая, оказываете мне, а может, и России - будущей! - неоценимую услугу! Ведь мы теперь все будем знать и сможем предупредить любое недружественное действие…
- А как же Рихард?.. - начала было Анне, но замолкла, так как хотела дальше сказать, что стоит подумать и о нем… Может быть, лучше все это закончить?.. А картины?.. Натали?.. Ну, не убьют же Натали из-за того, что она не смогла решить этот давний вопрос, который не мог решить никто. Да Анне и не уверена в том, что если Натали и Рихард "подружатся" - так она это называет, то барон отдаст ее государству огромный пласт его коллекции - русских художников.
Но что делать, что делать? Пусть Натали, в конце концов, пробует?.. Но как только Анне почувствует малейшую опасность для Рихарда, она тут же все прекратит… Как? Она пока не знает. Но придумает.