- А он и не собирается. У меня руки чешутся помочь этому придурку отправиться на тот свет.
- Смотри! - Я вцепилась в локоть Арсена. - Похоже, он не шутит.
Камышевский уже придвинул лавку. Он влез на нее и с трудом выпрямился. Лавка была колченогая и шаталась из стороны в сторону, грозя в любую минуту опрокинуться. Он подтянул петлю повыше и закрепил веревку на ветке. Он делал это, не спуская глаз с маминого окна.
- Клоун! - вырвалось у Арсена. - С каким удовольствием я бы выбил из-под него эту лавку!
Камышевский выпрямился и протянул руки в сторону маминого окна. Лавка угрожающе накренилась и рухнула. Он повис в воздухе, дрыгая ногами.
- Он задушится! Скорей!
Арсен зажал мне рот рукой и потащил к забору.
- Ты ничего не видела, - шепнул он на ходу. - Давай сматываться отсюда. По-быстрому.
Мы перелезли через забор и не спеша направились в сторону пляжа. Мы были похожи, наверное, на обыкновенную влюбленную парочку - Арсен обнимал меня за талию и прижимал к себе. Он усадил меня за столик в павильоне на набережной и велел официанту принести бутылку вина и шоколадку.
- Пей. - Он протянул мне налитый до краев бокал. - До дна.
Я пыталась отказаться. Он влил в меня вино почти насильно и заставил съесть шоколадку. Потом мы катались на лодке. Арсен сидел на веслах, а я лежала на дне и смотрела в небо. Я очень долго лежала на дне и смотрела в безоблачное голубое небо.
* * *
Марго открыла глаза и подмигнула мне.
- Все в порядке, Пупсик. В Акапулько стоит замечательная погода. - Она перевела взгляд на Арсена. - Кажется, вы успели подружиться.
Он взял ее за руку. Она мягко, но решительно высвободилась.
- Ты все еще сердишься на меня? - спросил Арсен.
- Нет. Раз Пупсик выбрал тебя в друзья, не сержусь.
Она смешно скривила губы и шутливо погрозила Арсену пальцем.
- Слушай, что случилось? Кто это тебя?
- А, пустяки. Считай, сама себе устроила веселую жизнь. - Марго снова мне подмигнула. - Как там Женька?
Мы с Арсеном быстро переглянулись. Я поняла: Марго пока ничего не должна знать.
- Все так же. Передавала тебе привет. Думаю, сама скоро явится.
- Я не хочу ее видеть, - заявила Марго. - Скажите, что ко мне не пускают. Что угодно скажите, лишь бы она не пришла.
- Условились. Но что ты все-таки делала в пустынном месте далеко от морского вокзала?
Арсен снова взял Марго за руку, и на этот раз она ее не отняла.
- Ничего такого, за что пришлось бы сильно краснеть. Пускай это останется моей маленькой тайной. Ну, хотя бы на несколько последующих дней. - Идет?
- Идет. - Арсен смотрел на Марго влюбленными глазами. В ее взгляде тоже было что-то такое, чего я раньше за ней не замечала.
Я вздохнула и отвернулась.
- Пупсик!
- Да, Марго?
- Ты не звонила Ставицким?
- Нет. Было не до… - Я спохватилась и поправилась: - У автоматов столько народу. Сегодня позвоню.
- От меня пламенный привет. Надеюсь, твой Ромео уже дома.
Начался обход, и нам пришлось уйти. Арсен повел меня подкормиться. Последнее время он только и делал, что заставлял меня есть.
- Послушай, если тот тип не женится на тебе, я отделаю его так, что мама родная не узнает.
- Это не твое дело.
- Как это не мое? Я теперь твой старший брат. По нашим горским законам если какой-то парень занимался с девушкой любовью, он должен взять ее в жены. Иначе родственники его пришьют.
- Я живу по своим законам. К тому же ты мне пока не брат.
- Я женюсь на Маргарите, как только ее выпишут из больницы.
- Быстро у вас все вышло, - вырвалось у меня.
Арсен пропустил мимо ушей мое замечание.
- Маргарита старше меня на пять лет, и мама, конечно же, будет поначалу возражать. Но Маргарита сумеет завоевать ее любовь. Я в этом не сомневаюсь.
- Думаю, последнее слово все-таки за Марго.
- Она мне не откажет. Могу спорить на все что угодно.
* * *
Мама сидела за столом на веранде и курила, жадно затягиваясь дымом. Я молча легла на кровать и накрылась с головой простыней. Я ужасно вымоталась за последнее время. Думать ни о чем не хотелось. Стоило закрыть глаза, и я видела Камышевского, который болтался на веревке и дрыгал ногами. Это было кошмарное видение.
Я услышала, как мама простонала. Она сидела все в той же позе и все так же жадно курила.
- Что с тобой? - спросила я, приподняв голову.
- Доченька, мне так плохо! - Мама вскочила и опустилась на пол перед моей кроватью. - Стоит мне подумать о том, что я сделала… - Она уткнулась лицом в простыню. - Ужасно, ужасно, - бормотала она. - Что скажут на работе. На нас будут показывать пальцем. Бедная, бедная моя девочка.
- Успокойся, мамочка. - У меня защемило сердце. - Ты ни в чем не виновата. И я тебя очень люблю. Слышишь?
- Доченька, милая, я так хотела, чтобы у тебя наконец был отец. - Она подняла голову и посмотрела на меня. - Без отцов дети растут неполноценными.
- Все в порядке, мама. Я, кажется, выросла полноценной. К тому же у меня был настоящий отец. Ты рассказывала, он был замечательным.
- Доченька, твой отец действительно был талантливым человеком. Слышала бы ты, как он играл на скрипке. Но он был очень слабохарактерным, подверженным дурным влияниям. Ты уже взрослая и должна знать, каким был твой отец на самом деле. - Мама медленно встала с пола, взяла со стола пачку с сигаретами, но передумала курить. - Я расскажу тебе о нем сейчас, хотя, быть может, это не совсем подходящее время. Но потом у меня опять может не хватить духу.
Мама отошла к окну. Я смотрела на ее темный, резко очерченный профиль. Впервые мне пришло в голову, что моя мама прожила непростую жизнь. Я никогда не задумывалась об этом раньше. Взрослые, Марго в том числе, оберегали меня от страданий, скрывали то, что они называют "изнанкой жизни".
- Михай играл в оркестре нашей оперетты. Я познакомилась с ним совершенно случайно, на дне рождения подруги, - рассказывала мама, вертя в руке пачку сигарет. - Я в ту пору была совсем неопытной девчонкой, даже ни разу ни с кем не поцеловалась, хоть мне уже и было девятнадцать. Он говорил с заметным акцентом, но ему это шло. Он сказал, что родился и вырос в Кишиневе, хотя корни у него румынские. Он сразу стал за мной ухаживать, и мы весь вечер танцевали только друг с другом. Честно говоря, я поначалу его побаивалась - у него были жгучие черные глаза и бесцеремонный взгляд. Будто он хотел увидеть не только то, что под одеждой, а еще и душу. Потом Михай взял в руки скрипку и заиграл. Это была какая-то цыганщина, но меня проняло до слез. Он играл и смотрел на меня. Потом Михай провожал меня домой. Была весна, пахло сиренью. Помню, мне так не хотелось с ним расставаться. Мы стояли и держались за руки. Мне было так хорошо!.. Когда твоя бабушка узнала, что я встречаюсь с Михаем, она закатила мне ужасный скандал: у этого человека в нашем городе была репутация повесы. Отныне стоило мне задержаться в училище или просто пойти погулять, как она начинала меня разыскивать. Меня тяготила эта опека. А потому, когда Михай предложил переехать к нему, я долго не раздумывала.
- Вы тогда еще не были женаты? - спросила я.
- Нет. - Мама задумчиво поправила оборки на груди. - Михай никогда не предлагал мне выйти за него замуж. Думаю, он попросту не годился для семейной жизни. Надо отдать ему должное - он и сам это понимал. Михай занимал комнату в квартире гостиничного типа. В том здании, где центральный гастроном. После нашего просторного уютного дома, где всегда поддерживались чистота и порядок, это жилье казалось мне таким жалким и убогим. Но Михай не давал мне унывать. Он покупал шампанское, водил меня в ресторан, дарил какие-то приятные пустячки. Когда я поняла, что забеременела, он обрадовался. Мы попросили прощения у родителей и поселились в нашем доме. Последующие три месяца были самыми счастливыми в моей жизни. Твой отец в прямом и переносном смысле носил меня на руках. А потом… потом его словно подменили. Он стал возвращаться домой поздно, к тому же навеселе. Однажды он ударил меня. Я сказала, что его видели в ресторане с женщиной, потребовала объяснений. Он обозвал меня нехорошими словами, взял скрипку и хотел уйти. Я уцепилась за его руку. Он вырвал ее и ударил меня наотмашь. У меня хлынула кровь. Помню, он очень испугался и на коленях просил у меня прощения… Он опять проводил со мной все свободное время. Но так, как раньше, уже не было никогда. Твоя бабушка заводила с ним речь о женитьбе, но он уходил от разговора. Он говорил, что, когда родится ребенок, он его усыновит и даст свою фамилию. Снова стал пропадать… Он не дожил до твоего рождения всего каких-то три дня.
- Ты рассказывала мне, будто отец умер от туберкулеза, когда мне было восемь месяцев. И бабушка то же самое говорила. А еще ты показывала его письмо к тебе.