* * *
- Возьмем по два шашлыка из вырезки и сациви. - Марго выразительно постукивала кончиком ногтя по правой части меню, где были обозначены цены. Камышевский повел нас обедать в "Гагрипши". В данный момент они с мамой танцевали. Их танец напоминал мне наше со Славкой топтание под пристальными взглядами взрослых.
- Я ни за что не съем два шашлыка, - взмолилась я. - Лучше отыграемся на мороженом.
- Оно здесь хуже манной каши, да и стоит меньше рубля. Пупсик, не робей - я тебе помогу. У меня сегодня зверский аппетит.
Взрослые пили шампанское. Камышевский как бы случайно налил мне полбокала, при этом заговорщицки подмигнув. Мама ничего не заметила. Марго промолчала.
- Он тебя охмуряет, - сказала Марго, когда Камышевский и мама в очередной раз пошли потоптаться на пятачке. - Он хочет, чтобы Женька вышла за него замуж. Сообразительный прохвост. Дом, стол, уход и три мягкие постели. Завидую мужской наглости.
- Ты набралась.
- Ну и что? Платит-то он. Это потом нам придется за него расплачиваться. А пока гуляй, рванина.
- Я не хочу, чтоб он жил с нами.
- Ну и зря. Он будет тебе замечательным папочкой, поверь. - Марго, прищурясь, следила за танцующими. - И это убережет тебя от более роковых ошибок в дальнейшем.
- Все-таки ты к нему не равнодушна.
- С чего ты решила? - Марго посерьезнела. - Это было бы слишком просто, Пупсик. Любовь слепа, я же вижу все пороки этого пижона. И несмотря на это… - Она прогнула спину и откинула назад голову. Я обратила внимание, что на нас смотрят сидящие за соседними столиками. - Несмотря на это, желаю своей старшей сестре добра. Понимаешь? Хотя могла бы пустить все на самотек и тем самым здорово ее подставить. Потом мы долго сидели втроем на нашей террасе - Марго куда-то отлучилась. Мама и Камышевский пили местное вино. Мама курила, ничуть не стесняясь меня, а Камышевский то и дело жал ей под столом ногу и одновременно делал комплименты мне. Похоже, маме все это нравилось.
Мне сделалось одиноко и грустно. Я слиняла, когда Камышевский рассказывал очередной анекдот из веселой богемной жизни. Возможно, в ту пору я была занудой.
На набережной болтался народ. Пахло шашлыками и свежестью моря. Сквозь листья пальм светили крупные звезды.
Мое внимание вдруг привлекла парочка. Они сидели за столиком возле какого-то ларька, где торговали напитками и хачапури. Я не могла разглядеть их лиц - столик находился в густой тени какого-то раскидистого куста, но платье женщины, на которое падал рассеянный свет фонаря, показалось мне знакомым. Такое платье было у Марго. Правда, в ресторан она надевала другое. Но ведь она могла и переодеться.
Признаю, нехорошо шпионить за собственной теткой, которая, как и все мы, имеет право на личную жизнь, но я ничего не могла с собой поделать. Меня словно какая-то сила подтолкнула. Я метнулась к кусту и слилась с его тенью. Здесь воняло пылью и мочой.
Этот кретин в ларьке вдруг взял и врубил на полную катушку бесконечно длинную и заунывную "Let It Be" "Битлз". Тоже мне философия - пусть все будет, как будет. Откуда, спрашивается, в англичанах этот дремучий русский фатализм?..
Я подобралась совсем близко к столику. Хорошо, на мне были темная майка и джинсы.
Мужчина щелкнул зажигалкой. Чтоб не вскрикнуть, я зажала рот рукой.
Это был Арсен.
Но женщина оказалась не Марго. У нее были длинные прямые волосы и челочка. Зажигалка погасла. Я видела лишь два огонька от сигарет.
В перерыве между песнями до меня донесся обрывок фразы, произнесенной Арсеном:
- …Не делал этого, клянусь тебе. Ну почему ты мне не веришь? Я так тебя…
Теперь этот скот врубил "Горную лаванду". Мне и без песни тошно было.
Я вылезла из куста и поплелась на пляж. Море меня слегка отрезвило. Я проплыла с полкилометра. Где-то там, за горизонтом, была Турция. Думаю, меня и в Турции преследовал бы Арсен.
Дома я застала одну Марго. Она стояла перед зеркалом в трусах и в лифчике и накручивала волосы на бигуди.
- Я видела его, - сообщила я с порога. - Он сидел с какой-то теткой. У нее платье точь-в-точь как у тебя.
- Пупсик, миражи бывают не только в пустыне.
- Это был не мираж. Хотя…
Я вспомнила, что уже "видела" Арсена возле нашего дома.
- Что? Что ты сказала, Пупсик?
- Со мной это уже было однажды. Мне показалось, я увидела его из своего окна.
- Он вполне мог шататься по нашей улице. Арсен бывает в общаге.
- Что же ты мне раньше не сказала? - Я подскочила к Марго и схватила ее за плечи. - Значит, это был он. А я уж решила…
- Ты решила, что выдумала этого Арсена. Да, Пупсик?
Я растерянно кивнула головой.
- Арсен существует в природе, но только это не тот парень, с которым у тебя, Пупсик, было то романтическое любовное свидание в крольчатнике. Могу поклясться своими волосами, что это был… - Марго повернула голову и чмокнула меня в щеку. - Это был Славка.
- Нет. Это исключено. Он сказал бы мне об этом, когда я проведывала его в больнице.
Я вдруг вспомнила в деталях сцену в больнице. У Славки был жалкий виноватый взгляд. Взгляд нашкодившего ребенка. И он почему-то просил у меня прощения.
Я вспыхнула до корней волос и спрятала лицо в ладонях.
- Итак, Арсен уходит. На сцене остаются две юные, любящие друг друга души и их пожилая наставница. Уж она-то позаботится о том, чтобы в дальнейшем ничто не омрачило чистую верную любовь.
- Этого не может быть, - бормотала я. - Это… это так не похоже на Славку.
- Как раз это на него очень похоже, Пупсик. Потому он и обращался с тобой так бережно. Этот Арсен вряд ли бы вел себя подобным образом.
- Что мне теперь делать, Марго?
Я вдруг прижалась к ее спине и разревелась, как маленькая девочка.
- Купаться, загорать, поглощать витамины и полностью расслабиться. И еще один совет: не надо пытаться подслушать и подсмотреть то, что не предназначено для твоих ушей и глаз. Если ты, Пупсик, хочешь дольше оставаться ребенком. Поверь мне: что-что, а детство к нам не возвращается.
Мы заснули в обнимку на узкой кровати на веранде. Я плакала во сне, и тогда Марго меня целовала. Хотя, быть может, мне это только снилось.
* * *
Мама была потная и раздраженная. Она швырнула на стол сумочку и в изнеможении плюхнулась на кровать Марго.
- Ритка не объявилась?
Я с трудом оторвалась от "Прощай, оружие!". Я уже второй день не купалась по вполне прозаической причине и почти все время проводила в постели с книжками.
- Она, кажется, поехала в Сухуми.
- Знаю. А без меня никто не заходил? - осторожно и как будто слегка виновато поинтересовалась мама.
- Нет.
- Странно. Мы же определенно договорились встретиться возле киоска с мороженым. Я два часа проторчала на пекле.
Она встала и подошла к окну, откуда были видны поросшие зеленью склоны гор. В предыдущие годы я лазила по ним в веселой компании своих сверстников, с которыми знакомилась прямо на пляже. В этом году мне что-то не хотелось лазить по горам, а уж тем более заводить знакомства. Все-таки, наверное, детство кончилось.
Мама направилась в свою комнатушку - узкая койка и столик на одной ножке. У нас с Марго по крайней мере был настоящий четвероногий стол. Она вышла оттуда почти сразу. Я заметила, как пылают ее щеки.
- Схожу куплю фруктов. Да и хлеба у нас на завтрак нет. - Мама попудрила нос. - Скоро вернусь.
Я снова уткнулась в книгу. Но мои мысли теперь были далеко от бедняжки Кэт, умиравшей в объятиях возлюбленного. Я вспомнила о том, что произошло вчера между мамой и Эдуардом. Увы, я не последовала совету Марго и, конечно же, с удовольствием подслушала их разговор, просидев битых полчаса в душной вонючей уборной в конце сада. Правда, они оказались на этой лавочке под инжиром уже после того, как я засела в сортире. Так что моей вины здесь почти не было.
- Ты не рассказывал мне, что дружил с Жанной.
- Дружил? Я даже плохо помню эту девушку в лицо.
- А ты вспомни. Могу тебе, между прочим, помочь.
- Чушь какая-то. Ты ведь знаешь, многие девушки просят у меня автографы.
- Ей ты его наверняка дал.
Я услышала, как мама закуривает сигарету. Она последнее время много курила.
- Что ты имеешь в виду?
- Говорят, она была на третьем месяце беременности. Не исключено, что тот маньяк, который считал себя отцом ребенка, вспорол ей живот.
- Но какое это имеет отношение ко мне? Я даже не знал, где она живет. Послушай, Женечка, у меня есть предложение продолжить наш разговор в ресторане. Сегодня такой замечательный вечер.
- Погоди, - упрямо возразила мама. - Сперва ты должен рассказать мне историю ваших взаимоотношений. Все равно рано или поздно я ее узнаю. Между прочим, мне решать - простить тебя или указать на дверь.
- Ах ты, моя любимая Кассандра. - Похоже, Камышевский попытался обнять маму, но она не далась.
Наконец мама сказала:
- У меня взрослая дочь. Как я смогу смотреть ей в глаза, если поселю в своем доме развратника?
- Но я же давно исправился, Женечка. Казанова превратился в Дон-Кихота. И всему виной ты, любовь моя.
- Хотелось бы в это верить. - Мама вздохнула. - И все равно прежде, чем решиться на столь отчаянный шаг в моей жизни, я должна знать кое-какие детали из твоего прошлого.
- Мое прошлое было очень скучным и однообразным, моя милая. Прошлое холостяка - это пыльная захламленная комната, в которой сердобольная душа наконец догадалась открыть форточку и впустить свежий воздух.