* * *
За углом раскинулся небольшой пустырь в форме корабля. Судя по дымящимся головёшкам - намедни он не был пустырём, а был зданием или строением.
Среди тлеющих обломков понуро гуляла косматая, длиннобородая личность мужеского пола, со светлыми очами.
- Скажите, кто вы? - с трепетом спросила Катя, приблизившись.
На пустыре пахло ладаном и пряностями. Личность глубоко выдохнула, а потом вдохнула, рассеянно осмотрела кареглазку.
- Я - Михеич, - звучно ответил мужик. - Сторож церкви Святой Троицы. То исть, бывший сторож. От церкви остался тока пепел… - он повел кругом смурной рукою.
- Храм сгорел в результате поджога! Да? - Катя зябко поёжилась.
- Проводка старая, - рассудительно изрек Михеич. - Глаголил я отцу Михаилу, Царствие ему Небесное, - сторож осенил себя широким крестом. - Менять надо провода, не послушал меня покойник. Сгорел вместе с храмом… и с братом. Видно, судьба им такая, Господь мудрее нас…
* * *
Катя подошла к своему дому, когда из подъезда выпорхнула Ася. Следом приятный мужчина вывез коляску для грудных детей. Коляска хныкала.
Ася озабоченно поджала губы:
- У Владика режутся зубки. Надо купить обезболивающий сироп.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась парочка с кареглазкой, чинно шествуя мимо.
Катя оглянулась вслед: молодая семья излучала гармонию, медленно удаляясь.
Из подъезда выбежал встревоженный Билл.
- Детка! Мне кажется - ты заболела! - Смит подтолкнул кареглазку к дому.
- Что с тобой, Билл? - снисходительно молвила Катя. - Беспокоишься о Своём бизнесе, которому Я приношу прибыль, не так ли?
- Я не понимаю, - американец наморщил лоб. - Это то, что называется загадочной русской душой!?..
- Билл, ты не напрягайся, - нежданно рассмеялась Катя. - Ты хороший, просто ты купец! - Она чмокнула Смита в щёку и потянула его за собой - в подъезд.
- Странные русские, - проворчал Билл по-английски, подчиняясь движению кареглазки.
* * *
- Разрешите присесть? Все столики заняты, а я не хочу кушать стоя. Простите за назойливость… Я - Сергей.
- Я буду рада, если вы присядете рядом со мной, Серёжа.
- Правда? - сомневался парнишка.
- Правда, - убежденно подтвердила Катя. - Ведь я должна полюбить и стать любимой. И родить здоровых детей. Я верю!
2008, 2012
Артур Кангин Ангел-хранитель
Рис. 2. На фото: Артур Кангин
Вчера встретил Феликса Петрова на Тверской и просто остолбенел от удивления. Вот он идет мимо "Палас-отеля", пышные усы раздувает, соболья шуба широко распахнута, сапожки из крокодильей кожи по мостовой щелкают, а за ним бегут красавицы, одна другой лучше, в котиковых шапочках, горностаевых воротничках.
- Здравствуй, Феликс Петров, - обращаюсь я к приятелю, имитируя спокойствие. - Я, смотрю, ты на коне?!
Феликс Петров делает мне под козырек надушенной белой рукой и говорит:
- Поздравь меня, сегодня стал президентом североатлантической корпорации помощи русским тюленям.
- Во как, - поражаюсь я.
Да, и как тут не поражаться.
Еще буквально неделю назад я встречал Феликса Петрова здесь же, на Тверской, и был он одет в драный бушлат, армейские сапоги, а за спиной горбился рыжий рюкзак.
- Феликс Петров, ты ли? - спрашивал я его.
- Я, - горестно отвечал он.
- Ты, я смотрю, не на коне? - продолжал я наш разговор.
- Какой там конь?! - горестно отвечал Феликс. - Маковой росинки уже два дня во рту не было. Вот решил сегодня газеты продавать. "Молнию"! Надо нам этих банкиров на фонарях вешать, паразитов! Заедают чужой век, сукины дети! Все у них - и деньги, и женщины. А я к женщине уже пару лет не прикасался.
- Во как! - изумленно восклицал я. - Уже пару лет!
И вот теперь тот же Феликс Петров, окруженный веселой стайкой женщин, в шубе a la Шаляпин.
- А ничего особенного, - словно прочитав мои мысли, сказал Феликс Петров.
- Да, как же, ничего особенного? Да это просто мистика какая-то!
- Может, и мистика! - хитро прищуривался Феликс Петров. - Ты приходи ко мне в гости, я живу теперь на Лубянке, в новострое. Знаешь?
- Как же не знать! - отвечал я. - Самый богатый дом.
- Вот-вот, значит, туда и подходи.
Прихожу я на другой день к Феликсу Петрову на Лубянку и чувствую себя просто каким-то Ротшильдом. Швейцар в красном камзоле с золотым позументом с меня китайский пуховичок снимает, девушка длинноногая мне волосы каким-то елеем смазывает и зачесывает набок, пара здоровенных телохранителей вежливо меня кулаками в спину подталкивают.
- А, вот и ты! - широко распахнув руки, поднялся с оттоманки Феликс Петров. - Бери гаванскую сигару! Наливай коньячок!
Закуриваю я сигару, наливаю армянский коньячок, а сердце просто отбойным молотком бьет в предчувствии жуткой тайны.
- Ну-ну, - подметил мое волнение Феликс Петров. - Тебе, я вижу, не терпится узнать причину моего фантастического финансового взлета.
- Не терпится, - не стал спорить я.
Феликс поднялся и указал на маленькую темную дверь, в углу комнаты.
- Пойдем, - пригласил меня.
Дверь скрипнула и пропустила нас в мрачное помещение, вроде чулана. Хозяин зажег керосиновую лампу. Она осветила ржавый велосипед на стене, детские санки с одним полозом, какой-то мешок с тряпьем.
В центре же чулана на стуле сидел крохотный человечек. Когда я подошел к нему поближе, то увидел, что он крепко-накрепко привязан веревкой к стулу. Затворник дремал, опустив остренький подбородок на цыплячью грудь.
- Спит, паразит, - усмехнулся Феликс Петров.
Человечек проснулся и, заморгав голубыми глазками, прошептал:
- Пить!
- Ишь, пить ему подавай! - гневно удивился Феликс Петров. - Во каков!
- Кто же это такой? И зачем ты его здесь держишь? - спросил я.
- Раньше, - пояснил Феликс Петров, - вся моя жизнь зависела от него. Надеть нечего, жрать нечего - самое большое, что я могу, так это крикнуть ему в сердцах, мол, нет тебя, нет!.. А он мне всегда так ехидненько: "Как же нет? Вот он я, за твоей спиной!"
- Пить! - опять прошептал человечек.
Феликс Петров налил в алюминиевую кружку из трехлитровой банки воду и хотел, было, влить ее человечку в рот.
- Я сам, - жалостливо попросил узник.
- Ну, хорошо, - улыбнулся Феликс Петров, - только не вздумай сбежать.
Феликс Петров развязал веревку. Человечек выпростал из-за спины два розовых крыла, взял ими алюминиевую кружку.
- Да быть этого не может! - воскликнул я.
- Почему же не может! - захохотал Феликс Петров, и гулкое эхо отозвалось в мрачном чулане. - Мой ангел-хранитель, собственной персоной. Только если раньше я полностью от него зависел, то теперь он от меня.
Ангел попил, вытер губы крылом и попросил:
- Есть!
- Ишь, жрать захотел, курва! - восторженно удивился Феликс Петров. И улыбнулся: - Хорошо, получишь свой пай, ты только, знаешь что, сегодня Мадонну пришли, актрису и певичку, из Америки. Я хочу от нее детей иметь, наследников.
- Ладно, - прошептал ангел.
- А пока жди, - сказал Феликс Петров и крепко прикрутил ангела-хранителя к стулу. - Приедет певичка, тогда и пожрешь.
Ангел закрыл веки и опустил маленькую детскую голову на грудь.
- Пошли, - позвал меня Феликс Петров. - Нечего на него глазеть, еще возгордится от лишнего внимания.
Когда два телохранителя вежливо подталкивали меня кулаками в спину к выходу, а лакей в красном камзоле с золотым позументом держал наготове мой китайский пуховичок, я сказал Феликсу Петрову:
- Может, отпустишь ангела?
- Да?! - засмеялся хозяин. - Чтобы опять газетенкой "Молния" торговать? Гляжу, ты шутник, братец!
Я покинул чертоги Феликса Петрова в смущении.
Вдруг сквозь пуховик что-то горячей влагой окатило меня.
Я оглянулся и впервые увидел на плече своего ангела-хранителя.
Он плакал, как ребенок.
"Развязать шнурки ботинок! Скрутить ангела!" - пронеслось в мозгу.
Но я отогнал постыдную мысль:
"Лучше буду находить пропитание продажей газетенки "Молния"!
- Спасибо! - услышал за спиной.
Я посмотрел на ангела, он вытирал заплаканное детское лицо розовым крылом.
- Не за что, - буркнул я и, широко размахивая руками, зашагал к Новым Черемушкам.
Артур Кангин Чёрт-растратчик
В Москве жили два брата.
Один - Ваня, президент крупного и весьма преуспевающего нефтеперегонного предприятия, богатый, крепко стоящий на своих кряжистых ногах, мужик.
Другой - Степа, дрессировщик котов из бродячего цирка, а значит, мужик бедный, неуверенно стоящий на своих долговязых ногах.
Как-то в доме Степана не осталось и маковой росинки, зарплату руководство шапито задерживало, и он, посоветовавшись с женой Клавдией, отправился к младшему брату, за вспоможением.
Приходит, а у того пир горой, дым коромыслом. Цыгане медведицу Тамару с медвежонком Ксюшей водят, шансоны душевные песни поют, десяток-другой приживал да лакеев черную икру прямо из серебряной бадьи ложками жрут.
- Братишка, помоги малёхо, - просит Степан. - Третий день всем семейством и черной корочки не жевали.
А Ваня так внимательно посмотрел на брата Степана, да как рассвирепел.