* * *
Охранник офиса заметил, как мы подъехали, и вышел навстречу. Сейчас он бежал ко мне, что-то крича по рации.
Я подняла руку и указала ему в сторону убегающего человека, с моих пальцев капала кровь.
Охранник побежал через улицу, продолжая на бегу кричать в прижатую к губам рацию. Следом сорвалась только что подъехавшая машина. Раздались крики, свистки, закружился людской водоворот.
Около меня начала собираться толпа. Какие-то люди пытались отнять у меня Юру.
Кто-то пронзительно кричал: ""Скорая"! "Скорая"!"
Я увидела белые рукава. Рукава потянулись к Юре.
Я попыталась отстранить их, выставила локоть и крепче прижала ладонь к красному пятну на широкой груди.
Пятно разрасталось, и разрастался внутри моей души ужас, заполняя ее всю.
Спокойный голос где-то совсем рядом приказал:
- Позвольте мне помочь ему.
Я не позволила, и голос добавил, объясняя:
- Я врач. Я помогу ему.
Я не сразу поняла, и поверила тоже не сразу. Казалось невозможным убрать руку с красного пятна. Голос продолжал настойчиво убеждать меня.
Я поверила и отдала ему Юру. Но сначала нагнулась и поцеловала его в лоб.
Он открыл затуманенные, невидящие глаза, прошептал:
- Лена.., жива.
И мы оба потеряли сознание.
* * *
Сознание возвращалось ко мне медленно. Просто мозг отказывался включаться, не желая вспоминать, не желая участвовать в кошмаре происходящего.
Когда же это все-таки произошло и воспоминания навалились на меня, главными чувствами оказались усталость и страх. Юра…
Я открыла глаза и установила, что лежу на диване в кабинете мужа.
Сам Костя стоял на коленях у моего изголовья. Я близко увидела его бледное, встревоженное, постаревшее лицо. Он вздохнул, встретив мой взгляд:
- Как ты?
- Нормально. Юра жив?
'Костя кивнул и вдруг уткнулся лицом мне в грудь.
Я с трудом подняла непослушную руку и положила на его вздрагивающее плечо.
Незнакомый дрожащий тоненький голос откуда-то сзади проговорил, всхлипывая:
- Юру увезли в больницу. С ним поехал Олег.
Все сидят в конторе, ждут, когда он позвонит. Начали подъезжать те, кто сегодня не работает, на случай, если в Склифе не хватит донорской крови.
Героическим усилием повернув гудящую голову, я обнаружила источник звука. Вера Игоревна, заплаканная, с растерянным взглядом, не похожая на себя. Неудивительно, что я не узнала ее голос.
Выяснилось, что, кроме нее, в комнате находился еще один человек. Немолодой кряжистый мужчина в белом халате. Он стоял у стола, что-то убирая в саквояж.
Вот что означает боль в левом предплечье. Мне сделали укол.
Врач приблизился к дивану, подождал, пока господин Скоробогатов поднимется с колен и отойдет в сторону, взял мое запястье, глядя на свои наручные часы, посчитал пульс.
Бережно опустив мою руку, мужчина благожелательно мне кивнул и, заявив:
- Она в порядке, - направился к двери.
Мы все трое сказали спасибо сутуловатой спине.
Спина промолчала и скрылась за дверью.
- Его не удалось догнать?
Я спросила о том, что меня беспокоило почти так же, как жизнь Юры. Костя понял, о чем я говорю.
- Нет. Он скрылся где-то во дворах. Милиция ищет.
- А здесь есть кто-нибудь из милиции?
- Да. Капитан с Петровки ждет, когда с тобой можно будет поговорить.
- Уже можно. Вера Игоревна, попросите его зайти минут через пять.
Она повернулась идти, но я остановила ее:
- И еще, пожалуйста, найдите и передайте с ним досье по Юрмале.
Вера вышла. Я села на диване, поправляя одежду и прическу.
Костя сел рядом, внес свою лепту, погладив меня по голове и застегнув одну из пуговок на платье.
- Ты думаешь, это Пуппинь?
Я не ответила, обняла мужа за шею, заглянула в глаза:
- Костенька, у нас будет ребенок.
В синих глазах метнулся ужас. Я невольно улыбнулась.
- Я не сошла с ума. Нашего сына зовут Костя.
Ему семь месяцев. Он очень похож на тебя.
Я отвернулась от потрясенного мужа, чтобы дать ему возможность переварить услышанное. В это время дверь открылась, и я встала навстречу входящему в комнату мужчине.
Милиционер выглядел лет на тридцать и казался усталым, много повидавшим и ко всему готовым.
Я протянула ему руку, он пожал ее, явно смиряя силу, и назвал себя.
Я вернулась на диван к Косте и предложила сесть вошедшему, где ему удобнее. Он огляделся, выбрал один из стульев и, поставив его напротив меня, сел, устойчиво расставив ноги.
Дождавшись его взгляда, я заговорила:
- Этого человека зовут Влад. Очевидно, Владислав. Фамилия либо Прохоров, либо Прохоренко. Он живет в Риге. Работает на человека по фамилии Пуппинь. У нас есть его фото.
Милиционер по-прежнему прижимал к боку папку, которую принес с собой. Он смотрел на меня с хмурым удивлением и не сразу понял, чего я хочу, когда я потянула папку за уголок.
Получив папку, я раскрыла ее, и из конверта, прикрепленного к внутренней стороне обложки, достала пачку фотографий. Перетасовав их, одну протянула капитану.
Снимок был сделан мной в Женеве из окна отеля.
На фоне машины стояли два парня. Я ткнула пальцем в левого, щеголеватого белокурого красавца.
* * *
- Алло?
- Елена Сергеевна? Это Бронштейн. Добрый вечер.
- Левушка, голубчик! Вас сам Бог послал.
- Как вы? Я слушаю в машине радио. Только что в "Новостях" передали про покушение…
- Спасибо за звонок. Я уже сама вам звонила. И домой, и на работу. Вас нигде нет.
- Что случилось? Вам нужна моя помощь?
- Да. Левушка, они меня не пускают!
- Кто не пускает? Куда? Ну-ка возьмите себя в руки и объясните толково.
- Да. Сейчас.
Я несколько раз глубоко вздохнула и, кажется, действительно взяла себя в руки.
- Лева, мой телохранитель помещен в реанимационное отделение. Меня к нему не пускают.
- И не пустят. Существует правило. В реанимацию допускается только персонал отделения.
- Но что же мне делать? Я должна его увидеть.
Сделайте что-нибудь. Пожалуйста, помогите мне! Они никого не слушают. И денег не берут.
- Хорошо. Я ничего не обещаю, но попытаюсь.
Позже позвоню. Держите себя в руках.
Не знаю, что он сделал, но мне позвонил сам заведующий отделением и сухо сообщил, что завтра после обеда меня пропустят к их пациенту.
- Не более пяти минут. - И, не слушая мои всхлипы и благодарный лепет, отключился.
Олег повез меня сам. Влад все еще скрывался. А возможно, он покинул Москву, хотя милиция заверила нас, что делает все возможное.
Никто и не сомневался.
Я понимала, как господину Скоробогатову хочется запереть меня в "домушке" под охраной взвода автоматчиков. Но он молчал. И когда я собралась в больницу, тоже ничего не сказал. Только вскинул на меня несчастные серые глаза.
Конечно же, Олег поехал со мной совсем не потому, что не доверял своим ребятам. Просто он надеялся прорваться к Юре. Но Олега не пропустили в отделение. Он остался в коридоре, а я вошла, и дверной замок щелкнул за моей спиной.
Не помню, как и куда я шла. Не помню, как выглядели помещения. Я просто шла, не глядя по сторонам, и остановилась, увидев Юру.
Юра лежал на непонятном высоком ложе и был опутан проводами и трубками. Его неподвижное тело напоминало огромную муху, запутавшуюся в гигантской паутине.
Он был без сознания. Прикрытая простыней грудь поднималась редкими толчками.
Я сделала шаг к изголовью и с болью вглядывалась в знакомое лицо. Оно казалось чужим. Бледное, невероятно худое, с черными провалами глазниц. Изо рта и носа куда-то в сторону тянулись тоненькие трубочки-катетеры.
Юра выглядел беспомощным и беззащитным. И еще очень юным.
Я с щемящей болью смотрела на моего спасителя, и во мне зрел протест.
- Юра, не умирай. Слышишь, мальчик? Вернись ко мне. Пожалуйста. Ты нужен мне. Прошу тебя, Юра!
Я прошептала свою просьбу истово, как молитву.
Женщина-фельдшер положила мне на локоть теплую жесткую ладонь и вывела из палаты.
Олег обнял меня, и я уткнулась лицом ему в плечо.
Мы постояли так какое-то время, и я услышала голос фельдшера:
- Не плачьте, женщина. Может, еще выкарабкается ваш парнишка. Я здесь за двадцать лет чудес навидалась. Да и доктор говорит: "Раз до сих пор не помер…"