* * *
Три ступени вниз, и железная дверь. Она наглухо закрыта. Юра нажал кнопку звонка, раздался хриплый искаженный голос, шедший откуда-то сбоку:
- Куда?
- Что? - опешила я.
- Говорите в микрофон, - велел недовольный голос.
Я беспомощно озиралась, а Юра сообщил в пластмассовую коробочку над кнопкой звонка:
- К преподобному Пафнутию.
- Входите, - разрешил голос.
- Останься, - велела я Юре.
Он отрицательно мотнул головой. Я разозлилась:
- Делай, что тебе говорят.
Юра толкнул дверь, и я оказалась в полутемном тесном тамбуре. Из него вела другая дверь. Я потолкала ее, дверь не поддалась, и я почувствовала, как ярость накатывает на меня. Я несколько раз пнула дверь ногой.
- Обалдела? - поинтересовался грубый голос. - Закрой входную дверь.
Входная дверь закрылась. Юра остался за ней. Я в панике всем телом навалилась на противоположную дверь и со всего маху ввалилась в следующее помещение.
Это было что-то вроде лестничной клетки. В глубине ее помещалась стеклянная будочка, а в ней лупоглазый качок. Качок крутил пальцем у виска и мерзко ухмылялся.
Я шагнула к будке. Единственное, чего я сейчас хотела, - это добраться до лоснящейся физиономии охранника и несколько облагородить ее парой глубоких царапин.
Парень о чем-то догадался, ухмылка исчезла с его лица, он быстро выпалил:
- Добро пожаловать. Следуйте вниз по лестнице по указателям до нижнего уровня.
Лестница освещалась тусклыми настенными светильниками. Я ни за что в жизни не дотронулась бы до перил. Опираться о стену тоже не хотелось. Поэтому я начала потихоньку двигаться строго посередине лестницы, опуская сначала левую ногу и, убедившись, что она стоит устойчиво, подтягивая к ней правую.
Через десять высоких ступеней мне встретилась квадратная площадка. Коридор из нее был так же плохо освещен и вел, судя по указателю, прямо в объятия потомственной ясновидящей Дианы.
Кроме того, где-то там же можно было получить европедикюр с гарантией (?). К педикюру вела красная стрелка, третий указатель скромно обещал Ювеналия.
Гадая, на что бы мог сгодиться Ювеналий, я продолжила спуск. Лестница была узкой, и я радовалась, что никого не встретила, только однажды мне послышался стук двери наверху. Впрочем, к этому времени я уже полностью отключилась от действительности. Ползла себе потихоньку, наслаждаясь тишиной и легким запахом сырости.
Похоже, деятели из гражданской обороны пристроили к делу один из ядерных бункеров или бомбоубежищ, появившихся в Москве в годы "холодной войны".
Еще дважды я достигала коридоров. Но ни целительница Даша, ни прорицатель Август, ни астролог кандидат технических наук Потапов О.Я., ни их сподвижники мне не были нужны.
Все мои мысли были устремлены к преподобному Пафнутию, блаженному, травнику и Божьему угоднику, как повествовало газетное объявление. Именно его имя значилось в списке, полученном мной от Клары.
Именно его услуги оплачивались из кассы "Сибири".
Коридор нижнего уровня был освещен еще более скудно, чем лестница. Запах сырости тоже усилился.
Мне стало интересно, сколько времени я спускалась. Чувства говорили, что примерно неделю, мозг предполагал, что час. Часы показали, что чуть больше десяти минут.
У дверей преподобного стояло несколько старинных канцелярских стульев, массивных, с прямыми спинками, прямоугольными сиденьями, обитыми коленкором.
Все стулья, кроме двух крайних, были заняты.
Я поздоровалась. Народ, состоящий в основном из женщин раннего пенсионного возраста, благожелательно ответил.
Полная молодящаяся старуха хлопнула по соседнему стулу морщинистой рукой:
- Садись. За мной будешь.
Раздался звонок. Сидящий на ближайшем к двери стуле приличный мужчина встал и скрылся за дверью.
Все пересели, сдвинувшись на один стул.
Я тоже села на теплый после старухи стул. Стало неприятно. Впрочем, и до этого было неприятно.
* * *
Преподобный Пафнутий оказался небольшим благостным и вовсе не старым мужиком.
Поблескивая голубенькими глазками, он выслушал мои жалобы на боль в правом боку и равнодушие врачей, покивал, погладил лысину маленькой плоской ладошкой и осторожно осведомился:
- А какой диагноз врачи, значит, называют?
- Да какой, - пренебрежительно махнула я рукой. - Разве им можно верить?
- Это да, это да, - снова покивал преподобный. - Ну а орган-то какой обозначают?
- Печень. - Я болезненно сморщилась и приложила ладонь к правому боку. Голубенькие глазки оценивающе уставились на камни в перстнях.
- Желтухой болели? - оживился он.
Я удрученно кивнула, он тоже кивнул и протянул руку куда-то вправо. Я уже и раньше с любопытством поглядывала на синенькие занавесочки. За ними оказались полки, плотно уставленные пузырьками.
Преподобный протянул мне пузырек:
- Это настой. Травы собраны ночью под Ивана Купалу на заповедных заливных лугах, настояны на воде из Синь-озера.
Синь-озеро. О нем говорила Клара, когда перечисляла все Мишины чудачества. Он запретил Ляльке варить траву самой, покупал готовые отвары. Вода из Синь-озера.
- Спасибо вам, преподобный. А вот если рак или цирроз? Тогда как? Другие настои?
- Этот настой от всех печеночных болезней. Пей за полчаса до еды медленно и с молитвой.
Мужичок протянул лист бумаги с компьютерной распечаткой.
- - Я неверующая.
- Атеистка, что ли?
- Нет. Просто неверующая.
- Это плохо. Но настой все равно поможет. Стань лицом к востоку и пей.
Он назвал цену, не глядя сунул деньги в шкатулку на столе и кивнул на дверь у себя за спиной:
- Иди с миром, сестра. Я за тебя молиться буду.
Настой иссякнет - приходи.
Стал ясен ответ на мучивший меня вопрос - куда деваются люди, вошедшие в кабинет Пафнутия.
Я поднялась по другой, идентичной первой, лестнице, прошла мимо другого, но очень похожего качка в другой, но точно такой же будке и, миновав две двери, оказалась в совершенно незнакомом месте.
Светило солнце, и я внезапно ощутила, как озябла и отсырела в подвале. Где же Юра? Как мне найти ту дверь, у которой он остался?
Я яростно закрутила головой, пытаясь сориентироваться.
- Женщина, женщина. Да вы, вы, в юбочке…
Странное обращение явно адресовалось мне. Под детским грибочком сидела бабуля, посещавшая Пафнутия непосредственно передо мной.
- Идите, посидим на солнышке. Я чего-то никак не согреюсь.
Я присела на низкую скамеечку, вытянула ноги.
- Ты чем болеешь-то? - сочувственно спросила соседка.
- Печень пошаливает.
- Ну, это, если не сильно серьезно, Пафнутий поможет. У него хорошие отвары - помогают. Не от рака, конечно.
- А вы у него часто бываете?
- Я-то? А в первый раз. Это соседка моя, Татьяна Михайловна, к нему ходит. Очень его хвалит. У нее самой много болезней. Да и дочка ее не сильно здоровая. А у нас в семье слава Богу…
- Зачем же вы к Пафнутию пришли?
- Это я из-за зятя. Он у нас так-то неплохой, да ведь сама знаешь, как сейчас: на работе платить перестали. Он на заводе мастером двадцать лет отработал.
На Доске почета висел. Ну, понятное дело, уволился.
Двоюродный брат устроил на фирму. Что-то там делает. Деньги вроде получает, не то чтобы маленькие, а душа не лежит. Вот скажи, как бывает. Стал попивать.
Его жалко, дочку жалко, а всего жальчее ребятишек.
Ну что тут делать? Вот Татьяна Михайловна меня к Пафнутию и направила. Он ей с сыном помог.
- Он что, какое-то средство от пьянства знает?
- Про это я не скажу, не в курсе. Здесь дело другое. Хитрость. - Старушка неожиданно лихо подмигнула и повторила значительно:
- Хитрость. Начал у Татьяны Михайловны сын попивать, ну она давай ему на мозги капать: цирроз, цирроз. Утром он похмельем мучается, она ему эдак в глазки посмотрит: "Вот уж глазки пожелтели". Думала на его мнительности сыграть. А он только ржет. Ну понятно, мужик молодой, здоровый… И заливает себе пуще прежнего.
А тут, на счастье, у ее дочки гастрит обнаружился.
Знающие люди присоветовали обратиться к травнику.
Кто уж не знаю, рекомендовал преподобного Пафнутия. Татьяна Михайловна пошла. У него настой очень хорошие. Дочке сразу помогло.
И стала Татьяна Михайловна к нему ходить. А у кого чего болит, тот про то и говорит. Значит, и она Пафнутию рассказала про сына и как он цирроза-то не боится.
А Пафнутий говорит: "Можно так сделать, что забоится", - да и дал ей настой. Татьяна Михайловна смотрит утром, а у сына-то глаза и впрямь пожелтели!
Она в слезы, сын в панику. Побежал к врачу, а печень увеличена. Теперь в рот не берет. Так только когда…
- А как она его настой пить заставила?
- Она, вишь, подгадала, когда он кашлял. Пафнутий чего-то добавил в грудной сбор.
- Но ведь это может быть вредным.
- Вот и нет. Кончишь пить настой, все и пройдет.
У моего зятя как раз ангина началась, вот я бегом к Пафнутию. А ты-то от чего, говоришь, лечишься?
- Болезней много, денег мало.
- Это да, это да. Глянь-ка, что за парень?
Из дверей бомбоубежища выбрался Юра в распахнутом пиджаке. Его красное лицо было потным и встревоженным.
Я окликнула его и помахала рукой, подзывая.
- Это чего ж, твой, что ли? Кто он тебе? Сын?
Брат? Может, муж?
- Это мой охранник.
- Как? От кого он тебя охраняет?
- Ото всех.
- А кто ж приставил?