Утром Катя проснулась от какого-то гула. Она отво-
рила окно и выглянула на улицу. Там какой-то мужчина
косил траву косилкой, и она гудела, как трактор.
"Кретин, – подумала Катя, – нашел время, когда
стричь траву, ведь все еще спят". Но, глянув на свои руч-
ные часы, она воскликнула:
– Боже, уже полдевятого, а я сплю! Может, граф ме-
ня уже ищет.
Она с трудом натянула бархатное платье и помчалась
к графу. Пробегая мимо угла, в котором стоял стул с бе-
лой тряпкой, она подумала: "То ли сон, то ли правда".
Но думать было некогда, и она побежала по коридо-
ру в комнату графа. Но старик еще спал. Он посапывал,
как младенец, и улыбался во сне.
– Линда, – протянул он.
Катя подумала, что он проснулся, но старик спал.
"Ну надо же, как он любил эту Линду, как он обрадо-
вался, что она к нему вернулась. А она, оказывается, люби-
ла не его, а его брата. А что же брат? Он ее тоже любил? И
с кем это она на фотографии: с Мауро или Джованни?" -
размышляла Катя, пока готовила кофе к завтраку. Как
только кофе забурлил, Катя разбудила старого графа:
– Мауро, милый! – прощебетала она. – Просыпай-
ся, уже кофе готов.
Она помогла ему подняться и хотела повести в ван-
ную умыться, но он направился прямо к столу и уселся
пить кофе с бисквитами.
"А умываться не бывает, – подумала Катя. – Ну лад-
но, старый, что с него возьмешь".
Вдруг старик услышал гул косилки и сказал:
– Это цыганский сын. Он у меня работает слугой. Ты
с ним не общайся, потому что он очень опасен. Он су-
масшедший.
– Почему сумасшедший? – удивилась Катя.
– Да потому что он вбил себе в голову, что он мой пле-
мянник и что он тоже граф, как и я. Нет, ты представля-
ешь, Линда, он равняется со мной! Цыганский отпрыск.
Представляешь, молодой, а крыша съехала, – впервые
хихикнул граф, показав несколько черных сгнивших зу-
бов, и добавил строго: – Ты даже не разговаривай с ним.
Поняла?
– А если он племянник, то, значит, он сын твоего бра-
та? – воскликнула Катя.
Старый граф, быстро взглянув на Катю, сказал:
– У моего брата не было детей.
"Как же не было, – подумала Катя, – если у нее, у
Линды, была любовь с Джованни, то вполне возможно,
4
что у них был ребенок. Просто граф Мауро не знает об
этом". Катю распирало от любопытства, но она боялась
старого графа и поэтому молчала.
Поев, граф пошаркал в свое старое кресло возле ок-
на, сел и задумался. Он долго смотрел во двор и вдруг
спросил:
– Линда, я никак не вспомню, почему ты ушла от нас,
почему ты покинула наш замок.
Катя заправляла кровать и вздрогнула от неожидан-
ности. Она думала, что граф спит.
– Я помню, что-то произошло, но что именно никак
не вспомню, – и уснул.
Катя растерянно ломала голову, что ему ответить,
но увидев, что старик спит, она успокоилась и занялась
уборкой.
Когда мужчина, косивший траву, подошел близко к
замку, Катя, увидев его лицо, подумала, что он на кого-
то похож.
"Может, какой-то мой знакомый? Да нет. Но где же я
его видела?"
Мужчина, докосив траву, пошел в другой конец замка.
Любопытная Катя высунулась из окна, чтобы посмотреть,
куда он пошел, и чуть не вывалилась. А лететь было вы-
соко, потому что здесь фундамент поднимался над зем-
лей примерно на три метра.
"Как-то странно построен этот замок, – подумала Ка-
тя. – С одной стороны фундамент низкий, а здесь вы-
сокий".
Внизу зеленел свежескошенный лужок, дальше бежа-
ла небольшая речушка, а за нею лес. А в лесу – сума-
сшедший птичий гам на разные голоса и переливы. Птицы
радовались теплому летнему утру и пели гимн жизни.
– Боже, как хорошо! – воскликнула Катя.
Вдруг она увидела, что мужчина возвратился и поста-
вил пакет возле двери. Потом походил возле входа в замок,
собрал кое-какой мусор и не спеша ушел. Катя выскочи-
ла на крыльцо и развернула пакет. Там была еда: макаро-
ны, томат, хлеб, овощи. Она удивленно посмотрела вслед
уходящему мужчине и внесла пакет в дом.
– Ты не разговаривала с ним? – спросил граф, при-
открыв глаза. – Я ему запретил входить в замок. Он жи-
вет в городе, а мне привозит еду и помогает по хозяйству,
а потом уезжает обратно.
– Ну почему запретил? Может, он твой¼ – и замол-
чала, увидев его тяжелый взгляд.
Граф, грозно сдвинув брови, сказал:
– Это мой замок и всякой черни я в нем не потерп-
лю!
– Хорошо, хорошо, Мауро, – согласилась Катя, ис-
пугавшись, что он выгонит ее из замка.
На дворе стояла жара, и в замке было душно. Катя за-
мучилась ходить в этом тяжелом бархатном платье. Пос-
ле обеда она подошла к графу и спросила, заглядывая
ему в глаза:
– Мауро, милый! Можно я платье сниму? Оно такое
жаркое, а на улице лето.
– Конечно, сними, если тебе жарко в нем, – улыб-
нулся старик, и морщины еще сильнее выделились на его
бледном лице. – Надень что-нибудь из вещей моей жены.
Ее комната там, по коридору, ты же помнишь? – махнул
он сморщенной рукой. – Поищи что-нибудь в шкафу.
– А ты меня не разлюбишь, если я буду в другой одеж-
де? – лукаво улыбнулась Катя.
– За что я тебя больше всего любил, так это за твою
лукавую улыбку, – ответил граф. – Ну что ты, Линда,
любовь моя, как же я тебя могу разлюбить. Ты одна у ме-
ня любимая, ты любовь всей моей жизни.
"Надо же, он еще и помнит, какая у нее была улыб-
ка", – подумала Катя и пошла искать комнату графини.
Она вышла в коридор и открыла первую дверь слева.
Дверь осела и с трудом открылась. Катя очутилась в боль-
шой комнате с обстановкой как в комнате графа, она от-
крыла ставни, и свет хлынул в комнату.
Здесь все было поновее и покрасивее. Чувствовалась
женская рука. Катя поразилась великолепию комнаты гра-
фини. Если в комнате графа все было в красных тонах,
то здесь блистало голубое с зеленым великолепие. Голу-
бой гобелен стен, диванчики и изящные кресла обтянуты
атласной тканью с зелеными и белыми цветами по голу-
бому полю. Над широкой кроватью, покрытой покрыва-
лом такой же расцветки, как и кресла, нависала куполом
тончайшая прозрачная ткань, расшитая тонкой золотой
нитью. Она пожелтела от времени и порвалась в неко-
торых местах. На всем лежал толстый слой пыли, и пов-
сюду висела паутина. На полстены сверкало великолеп-
ное старинное зеркало в дорогой позолоченной раме. А
на другой стене висел огромный портрет в такой же кра-
сивой раме. Это, как Катя поняла, был портрет графини.
На нем благородная дама была изображена лет в трид-
цать, и Катя поразилась ее некрасивости. Тонкие злые гу-
бы, длинный орлиный нос и глубоко посаженные глаза, в
которых затаилась боль. А больше всего поражала ее ху-
доба. В глубоком декольте яркого розового платья, обши-
того великолепными кружевами, двумя буграми торчали
ключицы, а на впалых щеках – мертвенная бледность.
Катя уселась в изящное кресло напротив портрета гра-
фини и разглядывала его. А та свысока смотрела на Ка-
тю, как бы говоря: "И что это ты расселась в моем крес-
ле, служанка несчастная".
Кате стало не по себе от этого взгляда, и она поспе-
шила встать:
– Ладно, ладно! Ухожу, успокойся.
Она подошла к большому шкафу и открыла дверцу.
Одежды было немного, да и то вся старая и ветхая. Кра-
сивой и дорогой одежды не было. Катя нашла легкое бе-
жевое платье и надела его. Оно было почти на нее, толь-
ко немного жало в груди и было длинным, до пят. Катя
покрутилась перед зеркалом и повернулась к портрету
графини:
– Ну, как я тебе? Идет мне твое платье? Ты не пере-
живай, я его поношу дня два и возвращу. Мне просто не
хочется спугнуть твоего мужа. Он сейчас живет в своей
молодости, не будем прерывать его счастья.
Катя улыбнулась графине и помахала ей рукой:
– Пока! Было приятно познакомиться.
Пока она шла, все время думала, почему же такая боль
в глазах молодой женщины? Что ее мучило? Что ей в жиз-
ни не удалось? И теперь понятно, почему граф Линду лю-
бил: против графини она как розовый бутон.
Катя вошла в комнату, скрипнув дверью. Граф, дре-
мавший в кресле, приоткрыл глаза и спросил:
– Линда, а ты, что, красивее платья не нашла? – и
тут же добавил: – А, я забыл. Я же их продал, когда де-
нег не было.
– Как? – удивилась Катя. – А я думала, что у всех
графов несметное богатство, сундуки сокровищ запря-
таны в тайниках. Как это может быть – граф и без
денег.
– Сокровища есть, но их никому не удастся взять, -
хмуро усмехнулся старый граф.
Катя подпрыгнула на месте: "Так все же сокровища
есть. Не зря сюда рвалась старая Линда".