Она отходит назад и осматривает меня с ног до головы. - Ты выглядишь старше, - говорит она. - Семнадцатилетие тебе к лицу.
- Я чувствую себя старше, и сильнее, хотя не знаю почему.
- Я знаю. Ты должна становится сильнее с каждым днем, теперь, когда ты приближаешься к исполнению своего предназначения. Твоя сила растет.
За этим следует неловкая тишина. И какие же у меня силы, на самом-то деле?
- Я могу летать теперь, - неожиданно вырывается у меня. Прошло две недели и сотня падений и царапин с "Источника Вдохновения", но я наконец-то разобралась, в чем дело. Я думаю, что она должна знать об этом. Я приподнимаю ногу и показываю ссадину на голени, которую получила, пролетев слишком близко к верхушке сосны.
- Клара! - восклицает она, и старается выглядеть довольной, но я могу сказать, что она огорчена, что не была здесь со мной, словно я ребенок, сделавший свой первый шаг, а она пропустила это.
- Мне легче делать это, когда ты не смотришь, - объясняю я. - Меньше давления, или вроде того.
- Что ж, я знала, что у тебя получится.
- Я в восторге от платья, которое ты мне подарила, - говорю я в попытке изменить тему разговора. - Может нам сходить поужинать вечером, и я тогда надену его?
- Звучит как план, - она отпускает меня, берет свой чемодан и тащит его по холлу, направляясь к своей спальне. Я иду следом.
- Как дела на работе? - спрашиваю я, пока она укладывает чемодан на кровать, открывает верхний ящик своего шкафа, и начинает укладывать нижнее белье и носки внутрь. Мне остается только покачать головой при взгляде на то, насколько она аккуратная, все ее белье сложено, распределено по цвету и уложено в идеальные маленькие ряды. Кажется невозможным, что мы родственники, она и я. - Разобралась со всеми проблемами?
- Да. Все стало лучше, в любом случае. Мне, правда, нужно было выбраться отсюда. - Она подошла к следующему ящику. - Но мне жаль, что я пропустила твой день рождения.
- Ничего страшного.
- Что ты делала?
Почему-то я не решаюсь рассказать ей о Такере и нашем прыжке с дерева, и том времени, которое провела с ним на этой неделе в походах, собирая чернику, о рафтинге, о том, что говорила по-корейски с посторонними людьми в его присутствии. Может, я боюсь того, что она посчитает Такера тем, чем в глубине души я признаю, он и является, - отвлекающим фактором. Она скажет, что я должна снова начать работать над миссией "Спасение Кристиана". Потом мне придется сказать ей, что даже если я чувствую, что стала гораздо сильнее сейчас, даже если я наконец-то могу летать, я не могу оторвать нагруженную сумку от земли. И она наградит меня тем самым взглядом и произнесет ту речь о легкости и силе, и том, что я способна сделать это только если смогу сконцентрироваться. Но я просто не хочу всего этого. Не сейчас, по крайней мере. Но кое-что я должна рассказать.
- Венди одолжила мне своего брата и пару спортивных ботинок, и он взял меня туда, где все ребята прыгают в реку Хобек, - сказала я на одном дыхании.
Мама смотрит на меня подозрительно.
- Венди одолжила тебе своего брата?
- Такера. Ты видела его, когда мы съехали с дороги зимой, помнишь?
- Мальчик, который привез тебя домой после танцев, - говорит она задумчиво.
- Да, это он. И спасибо, что вспомнила про это.
Около минуты никто из нас не говорит ни слова.
- Я купила тебе кое-что, - проговорила она, наконец. - Подарок.
Она открывает отделение чемодана и достает что-то, сделанное из темно-фиолетовой ткани. Это куртка, потрясающий вельветовый куртка, в точности того же цвета, что и мамина фиалка на кухонном подоконнике. Она скроет рыжий цвет моих волос и подчеркнет голубизну глаз. Она идеальна.
- Я знаю, что у тебя есть твоя парка, - говорит мама, - но я подумала, что ты можешь носить что-нибудь поярче. И в любом случае, в Вайоминге никогда не может быть слишком много курток.
- Спасибо, мне очень нравится.
Я наклоняюсь вперед, чтобы взять у нее куртку. И в мгновение, когда мои пальцы касаются мягкой, бархатистой ткани, я оказываюсь в видении, посреди леса.
Я спотыкаюсь и падаю, царапая кожу на правой ладони. У меня не было видений уже несколько недель, с танцев, когда я увидела себя, улетающую из пламени с Кристианом в руках. Сейчас видение не похоже на предыдущее, когда я шла к нему по склону холма. Но Кристиан все же здесь, дожидается меня, и когда я вижу его, то зову по имени, и он оборачивается, и я бегу к нему. Я скучала по нему, понимаю я, хотя и не могу разобраться, чувствую ли это сейчас или в будущем. С ним я ощущаю себя целостной. То, как он смотрит на меня, словно нуждается во мне. Только мне и ни в ком другом.
Я беру его ладонь. Скорбь также здесь, смешанная со всем остальным - эйфорией и страхом, решимостью и даже частицей старого доброго желания. Я ощущаю все это, но над всеми чувствами преобладает скорбь. Словно я потеряла самое дорогое в мире. Я склоняю голову и смотрю туда, где наши руки соединяются, рука Кристиана созданная так совершенно, словно рука хирурга. Ногти аккуратно подстрижены, кожа гладкая и почти горячая при прикосновении. Его большой палец гладит тыльную сторону моей ладони, рождая во мне дрожь. И потом я понимаю.
На мне надета фиолетовая куртка.
Я пришла в себя, и обнаружила маму, сидящей рядом со мной на кровати, с рукой, обвивающей мои плечи. Она сочувствующе улыбается, ее глаза обеспокоены.
- Прости, - говорю я.
- Не глупи, - отвечает она. - Я понимаю, каково это.
Иногда я забываю, что когда-то и у мамы было предназначение. Это было, вероятно, около ста лет назад, ведь она в то время была одного со мной возраста. Что (я быстро считаю про себя) приходится, примерно, на период с 1907 по 1914. Что значит, что дамы носили длинные белые платья, а мужчины высокие шляпы и густые, щетинистые усы, а также были конные повозки, корсеты и Лео ДиКаприо вскоре выиграет билет на Титаник. Я пытаюсь представить маму в то время, содрогающуюся от силы своих видений и лежащую в темноте, пытаясь собрать куски головоломки воедино, понять в чем дело и что она должна сделать.
- С тобой все в порядке? - спрашивает она.
- Я надену эту куртку, - отвечаю я дрожащим голосом. Она лежит на полу рядом с кроватью. Должно быть, выскользнула из моих рук, когда ко мне пришло видение.
- Хорошо, - отвечает мама. - Думаю, тебе пойдет.
- Нет. В видении. Там я была одета в эту куртку.
Ее глаза чуть расширяются.
- Время подходит, - она аккуратно заправляет прядь волом за мое ухо. - Все проясняется. Это случится в этом году, в этот сезон пожаров, я уверена.
То есть уже через несколько недель. Всего недель.
- Что, если я не готова?
Она улыбается понимающе. Ее глаза снова мерцают тем странным внутренним светом. Она поднимает руки и вытягивает их над головой, зевая. Она выглядит гораздо лучше. Не такой усталой. Не такой измученной и разочарованной во всем. Она выглядит как раньше, словно готова подпрыгнуть и начать тренировать меня заново, будто она взволнована на счет моего предназначение и решительно настроена помочь мне добиться успеха с ним.
- Ты будешь готова, - отвечает она.
- Откуда ты знаешь?
- Просто знаю, - отвечает она уверенно.
Следующим утром я тихонько пробираюсь вниз и быстро съедаю чашку хлопьев, стоя прямо посреди кухни, ожидая, когда послышится знакомый гул машины Такера на подъездной дорожке. Мама пугает меня, появившись в тот момент, когда я наливаю стакан апельсинового сока.
- Ты сегодня рано проснулась, - она осматривает новую, "лесную" версию меня в спортивных ботинках, водонепроницаемых шортах, спортивной рубашке-поло и рюкзаком через плечо. Уверена, что выгляжу словно сошла с рекламы "Eddie Bauer". - Куда ты собираешься?
- На рыбалку, - отвечаю я, быстро проглатывая сок.
Ее брови поднимаются. Я никогда не ходила на рыбалку. Максимум мариновала лосось к обеду.
- С кем?
- С ребятами из школы, - отвечаю я, внутренне морщась. Не совсем неправда, уверяю я себя. Такер действительно парень из моей школы.
Она склоняет голову на одну сторону.
- А что это за запах? - спрашивает она, морща нос.
- Спрей для отпугивания насекомых, - москиты никогда не беспокоили меня, но съедали Такера живьем, если он забывал про спрей. Так что я пользовалась им из солидарности. - Все ребята пользуются им, - объясняю я маме. - Они говорят, что москит - национальная птица Вайоминга.
- Ну, теперь ты точно вписываешься в их компанию.
- Вообще-то, у меня и раньше были друзья, - замечаю чуть слишком свирепо.
- Естественно. Но эти новые, я полагаю. И другие.
- Неа.
Она смеется.
- Неа?
Я краснею.
- Хорошо, я стала говорить как ребята в школе, - объясняю я. - Ты часто это слышишь и начинаешь соответствовать. Джеффри делает то же самое. Он считает, что я до сих пор говорю слишком быстро, чтобы поверить, что я из Вайоминга.
- Это неплохо, - говорит она. - Вписаться в кампанию.
- Лучше, чем когда о тебе болтают на каждом углу, - говорю я нервно. Я только что заметила ржавый синий фургон, петляющий среди деревьев по пути к нашему дому.