Если бы Пушкаренко осудили хоть условно или заставили вернуть присвоенные деньги, он бы понял, что подобный способ вести дела чреват осложнениями. А поскольку мошенничество прошло как по маслу, и закон ярко продемонстрировал своё бессилие, он взял эту схему на вооружение – и кинул как минимум ещё одного клиента, за что был жестоко бит.
Супруги знали об этом от своего инструктора по фитнесу, которая, собственно, и посоветовала им воспользоваться услугами Пушкаренко.
Тогда он встречался с дочерью инструктора, и вполне естественно, что та лоббировала интересы потенциального зятя.
В результате и с дочерью инструктора не сложилось (что неудивительно, хмыкнула про себя Христина), и у самой инструкторши обострились отношения с теми знакомыми, которым она советовала Пушкаренко в качестве ремонтника.
Взяв координаты инструктора, Христина ушла, тепло простившись с супругами. Прощаясь, она на всякий случай сделала селфи, где все трое, улыбаясь, смотрели в объектив. Для следствия это вряд ли окажется полезным, муж с женой встретили её слишком радушно, чтобы подозревать в них преступников, девушке просто приятно было сфотографироваться с хорошими людьми.
"Как человек ухитрялся портить всё хорошее, что встречал на своем пути… – думала она, возвращаясь в гостиницу. – Везде, где видел добро, ему надо было его уничтожить. Когда я выходила за него замуж, я же любила его – поэтому надо было меня бить и насиловать. Несчастная девчонка, дочка инструктора-то этого, тоже, наверное, души в нём не чаяла, и мамаша её хорошо к нему относилась. Естественно, надо было её оскорбить, а мать в благодарность за протекцию рассорить со всеми друзьями. Эти милые супруги доверились ему, человеку без опыта и с единственной рекомендацией, и что получили? Бывший мой благоверный, похоже, только и делал, что наживал врагов. И смерть его ранняя, неожиданная, какая угодно, но только не удивительная!" – подумав так, Христина усмехнулась.
Закон, бездействуя, оказал ему очень плохую услугу. Это ведь очень жгучее чувство – бессилие при полной уверенности в собственной правоте. Когда ты знаешь, что по всем божьим и человеческим законам правда на твоей стороне, а сделать ничего не можешь. Мало у кого хватает душевного спокойствия принять подобную ситуацию, и, сообразив, что собственные нервы дороже всего, отпустить негодяя восвояси, как поступили её недавние собеседники. Кто-то будет до скончания веков строчить во все инстанции, требуя наказания виновного, а кто-то возьмётся за постыдный самосуд.
Но как бывшего смогли найти у неё в Питере? Понятно, что добросовестный хозяин, нанимая работника, постарается узнать о нём побольше, но сведения о бывшей жене вряд ли будут приоритетными, тем более, кроме тётки, никто не знал, где она живёт.
А зная обстоятельства их развода, любой бы предположил, что Христина – последний человек, к которому поедет Пушкаренко.
За напряжёнными размышлениями Христина не заметила, как добралась до гостиницы. Оказавшись в номере, она, не раздеваясь, легла животом на кровать и первым делом отправила эсэмэс Елизавете с просьбой дать ей адрес электронной почты.
Будучи в гостях, она спросила у супругов разрешения фиксировать беседу на диктофон и сейчас хотела поскорее скинуть запись следовательнице, полагая, что та найдёт в ней много информации к размышлению.
По крайней мере, Елизавета Алексеевна убедится, что не только у одного Макса был повод ненавидеть Пушкаренко и желать ему смерти.
* * *
Лиза проснулась с сильным сердцебиением и тревогой в душе, как всегда бывает, когда спишь на закате.
Она быстро прошла в ванную и умылась холодной водой, потом сделала несколько больших глотков прямо из-под крана.
Ей снова приснился сон, будто ей звонят из Гришиной части и спрашивают, почему она не приезжает, а когда она говорит, что Гриша умер, в трубке смеются. "Он вас тут ждёт", – говорят ей весело.
В этом сне, повторявшемся много лет то чаще, то реже, она никогда не видела Гришу, и ни разу ей не сказали, что он жив… В нём не было даже надежды. Впервые увидев этот тягостный сон, Лиза решила, он значит, что и ей скоро пора умирать, но время шло, ничего не происходило, и Лиза поняла, наверное, сон посылается ей в наказание, как платок Фриды.
Пока она спала, пришло эсэмэс от Христины, и Лиза, чувствуя жгучее любопытство, быстро ответила.
Прослушав запись, она подскочила и от волнения заходила по комнате. Какая молодец эта Тиханская! Вот тебе и жертва, вот тебе и безответная овца, какой пласт информации подняла! Конечно, тут мало фактов и имён, но становится понятным, куда наступать. Куда – понятно, но как? Другое государство, свои законы, и замотивировать тамошних сотрудников расследовать преступление, случившееся за тридевять земель, от раскрытия которого им ни жарко ни холодно, вряд ли удастся. Командировку в Киев тоже никто не даст ни ей, ни Васе. Допустим, кто-нибудь поедет туда частным образом, но как интерпретировать полученные данные, чтобы они имели доказательную ценность?
Полученная информация слишком взволновала Лизу, чтобы лечь спать, ни с кем эту информацию не обсудив, и Лиза подумала, не сообщить ли новости Васе, но тут неожиданно позвонил Руслан Волчеткин с просьбой о встрече, потом передал трубку брату, и Лиза стала собираться.
Больше всего она переживала, что бедняга Тиханская занимается частным сыском на свой страх и риск, совсем одна, без помощи и поддержки.
Одевшись, Лиза быстро написала ей письмо, чтобы затаилась и сидела тихо, как мышка, потому что самостоятельное расследование может оказаться очень опасным делом.
Мама вышла в коридор, и, увидев, что дочь уходит, состроила недовольную гримаску.
– Мам, я по делу.
– Для этого есть рабочее время, – назидательно сказала мама, – а нам с отцом надо отдыхать, мы заслужили покой и не должны полночи дожидаться, пока ты свои дела переделаешь.
– Да я на часик всего, со свидетелем встречусь.
Поджав губы, мама удалилась к себе. Что ж, цель достигнута, дочь чувствует себя виноватой.
Выйдя на улицу, Лиза вздохнула, чувствуя, как в сердце поднимает голову старая обида на родителей.
Почему так? Она советовала Христине оставить прошлое в прошлом, "простить и отпустить", а сама никак не может простить собственных папу и маму.
Эту цепь не разорвать, вдруг поняла она. Какая бы обида на предков ни терзала твою душу, ты всё равно будешь их любить, и "прощать и отпускать" придётся каждый день.
Наверное, родись у неё дети, она поняла бы это гораздо раньше. Но не сложилось, что уж делать, и повзрослеть удалось только сейчас.
Родители помнят те времена, когда ты была полностью в их власти, и тебя можно было принудить к чему угодно, вот по привычке и пытаются заставить тебя себя любить, не зная для этого других рычагов, кроме чувства вины.
Может быть, они всё же чувствуют себя виноватыми перед тобой за то, что не пустили к Грише, и, не умея покаяться, пытаются сделать тебя виноватой тоже, чтобы сравнять счёт?
Нет смысла гадать, что они думают и чувствуют, просто пришло время понять, что ты стала взрослой.
Поколебавшись секунду, Лиза набрала мамин номер:
– Мамуля, не беспокойся, я скоро буду, – сказала она, услышав в трубке раздражённое "да". – Тут буквально один вопросик порешаю, и сразу домой.