- А не проще ли было просто попросить меня?
- Ты плохо знаешь Джерома, - ответила Джаза. - У него просто ничего не бывает.
Настроение у меня снова поднялось.
- И что? - спросила я. - Мне с ним пойти или…
- Ладно, я тоже пойду, - сказала Джаза. - Потому что в противном случае он распсихуется и сбежит. Ему нужна моя поддержка.
- Как все сложно, - заметила я. - Вы тут в Англии все такие?
- Нет, - ответила Джаза. - Ну вот, я так и думала! Просто красота!
Как здорово она произнесла слово "красота". "Ка-са-та". Просто ка-са-та.
Чтобы освободить вечер, Джаза проработала всю вторую половину дня. Я сидела за столом и делала вид, что тоже тружусь, но мне было никак не собраться с мыслями. Целых два часа я исподтишка лазала по Интернету, пытаясь выяснить, как принято одеваться в паб, но в таких вещах от Интернета никакого проку. Я начиталась самых разномастных советов от американских туристических сайтов (там рекомендовали простую немнущуюся одежду и непромокаемый плащ) до английских сайтов, из которых следовало, что все девушки ходят в пабы в слишком коротких юбках и на слишком высоких каблуках, напиваются и падают прямо на улице, - это меня довело до белого каления, и я потратила еще полчаса на разыскания о феминизме и женоненавистничестве, потому что такие вот наезды меня просто бесят.
Увы, заданные на дом задачи за это время сами собой не решились. И книги из списка не прочитались сами собой. Я пыталась утешиться тем, что постигаю чужую культуру, но мне не удалось надуть даже саму себя. Не успела я и глазом моргнуть, как уже пробило пять, Джаза пошевелилась и пробормотала, что пора бы одеваться. По субботам к ужину разрешалось выходить в чем хочешь. Получалось, что я впервые предстану перед всем Вексфордом в Обычной Одежде.
Я так и не придумала, что бы такое надеть, и специально поотстала от Джазы: включила музыку и стала за ней наблюдать. Она надела джинсы - и я надела джинсы. Она надела легкую блузку, я надела футболку. Она собрала волосы в хвост, я тоже собрала волосы в хвост. Краситься она не стала, но тут я не последовала ее примеру. А еще я надела черный бархатный жакет. Его мне подарила бабушка - один из немногих ее подарков, в которых я не стеснялась показаться на люди. Кожа у меня довольно бледная - я всю жизнь добросовестно мазалась кремом от загара, а еще меня добросовестно обескровливали наши болотные комары, - так что черная тушь на мне смотрится эффектно. Губы я накрасила красной помадой, что было, пожалуй, даже чересчур, но Джаза сказала, что я отлично выгляжу, - и, кажется, сказала это от души. Еще я надела ожерелье из звездочек, подарок кузины Дианы.
Столовая была заполнена на три четверти, а то и меньше. Джаза объяснила, что по субботам многие вообще не являются к ужину, чтобы пораньше начать вечернюю программу. Я рассмотрела, во что одеты оставшиеся, и поняла, что правильно сделала, взяв пример с Джазы. Оделись все, по большей части, незамысловато - джинсы, юбки, свитера, футболки. На Джероме были джинсы и коричневая флисовая штуковина с капюшоном. Мы быстренько поели и направились к выходу. Я дрожала в своем жакете. Они вообще не надели ни жакетов, ни курток. На улице было довольно светло, хотя уже восьмой час. Некоторое время Джаза с Джеромом болтали о каких-то незнакомых и непонятных мне вещах, а потом Джаза вдруг начала растерянно озираться.
- Я думала, мы идем в паб, - сказала она.
- Мы и идем, - подтвердил Джером.
- Так в паб же туда, - заметила она, указывая в противоположном направлении. - Или мы в какой идем?
- В "Цветы и стрелы".
- В "Цветы и…" Ой. Мамочки.
- Да ладно тебе, Джаза, - сказал Джером. - Нужно же показать твоей соседке здешние места.
- Но это же место преступления. Зачем нам на место преступления?
Только она произнесла эти слова, как мы его сразу и увидели. Первыми показались телевизионные фургоны, над ними возвышались спутниковые антенны. Их было штук тридцать. Один участок тротуара был забит журналистами, вещавшими что-то перед камерами. Еще тут были полицейские машины, полицейские грузовики, передвижные лаборатории. А еще - люди, очень много людей. По периметру, похоже, было выставлено ограждение, все жались к нему. Тут было человек сто, они просто глазели и фотографировали. Мы подошли к этой толпе.
- Я сейчас быстренько сфотографирую, и пойдем в настоящий паб, - сказал Джером, отрываясь от нас и протискиваясь сквозь толпу.
Я привстала на цыпочки, чтобы разглядеть эти "Цветы и стрелы". С виду обычный паб - черные стены, большие окна, деревянный герб над входом выкрашен яркой краской, перед входом доска, на которой мелом написано сегодняшнее дежурное меню. Только по тому, что вокруг так и кишели полицейские, можно было догадаться, что тут произошло нечто ужасное. Мне вдруг сделалось не по себе. Вдоль спины пробежал неприятный холодок.
- Иди сюда, - позвала я. - Давай отойдем в сторонку.
При этом я чуть не впилилась в мужика, который стоял прямо за нами. Одет он был в костюм, пиджак вроде как немного великоват. Голова абсолютно лысая, ни волоска. Из-за отсутствия волос ярче выделялись глаза, они блестели каким-то лихорадочным блеском. Я извинилась, глаза его при этом расширились, будто бы от испуга.
- Ничего страшного, - сказал он. - Ничего страшного.
Шагнул в сторону и с широкой улыбкой дал мне пройти.
- Поглядеть на них - тут просто праздник какой-то, - сказала Джаза, рассматривая зевак: у некоторых в руках были пивные бутылки, они фотографировали на телефоны и поднимали повыше видеокамеры. - Посмотри, какие у них довольные лица.
- Ты меня прости, - сказала я. - Джером не велел тебе говорить. А когда ты стала объяснять про эти ваши здешние версали-под-майонезом, я обо всем забыла.
- Да ничего, - сказала она. - Могла бы и сама сообразить.
Подлетел Джером - улыбка от уха до уха.
- Я подобрался к самому ограждению, - объявил он. - Ладно, пошли. Самое время выпить.
Мы отправились в паб на другой улице, ближе к Вексфорду. Паб меня не разочаровал. Там имелось все, что обещали в Интернете, - большая деревянная стойка, толпа народу, высокие стаканы. Из нас троих восемнадцать исполнилось только Джерому, плюс Джаза сказала, что он обязан проставиться за то, что затащил нас на место преступления, - словом, покупать спиртное поручили ему. Джаза попросила вина, а я - пива, потому что слышала, что в пабе положено пить именно пиво. Джером, не прекословя, отправился к стойке. В зале все места были заняты, поэтому мы вышли наружу и встали у маленького столика рядом с обогревателем. Наши лица почти соприкасались над узкой столешницей, кожа отсвечивала красным. Джаза довольно быстро расправилась со своим бокалом. Я же выяснила, что пинта пива - это очень много пива. Но решила не сдаваться.
Джером продолжал рассказывать про сегодняшние события:
- У убитой не только та же фамилия, что и у жертвы тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, они еще и ровесницы, обеим было по сорок семь лет. Она работала в одном из банков в Сити, жила в Хэмпстеде. Этот убийца, кем бы он ни был, старательно продумывает все детали. Ему как-то удалось заманить женщину с нужной фамилией и нужного возраста в паб очень далеко от ее дома и километрах в двух от ее работы. В пять утра. Говорят, непохоже, чтобы она была связана или приведена под принуждением.
- Джером у нас собирается стать журналистом, - поведала Джаза.
- А ты не перебивай, - сказал Джером, указывая на край крыши над дверью. - Лучше посмотри вверх. Это камера видеонаблюдения. Такие есть во многих пабах. Например, здесь, между этим и "Цветами и стрелами", лично я насчитал пять штук. На Дурвард-стрит? На пути жертвы их было не меньше шести. Если Потрошитель не попал ни на одну из них, плоховато работает их техника.
- Джером собирается стать журналистом, - повторила Джаза. Она явно слегка захмелела и покачивалась в такт музыке.
- Не один я это заметил!
Я посмотрела на камеру. Довольно большая, длинная, тонкая, электронный глаз смотрит прямо на нас. Рядом еще одна, объектив направлен в другую сторону, перекрывая вторую половину скверика перед пабом.
- И все же я не староста, - сказала Джаза ни с того ни с сего.
- Да ладно, Джази, - сказал Джером, беря ее под руку.
- А вот она - да.
Судя по всему, Джаза имела в виду Шарлотту.
- А кто она еще, кроме старосты? - осведомился Джером.
Джаза молчала, поэтому я решила подсказать:
- Ласка или там хорек?
- Ласка! - Джазиио лицо озарилось радостью. - Вот именно, ласка! Моя новая соседка - чудо.
- Надирается с полпинка, - пояснил Джером. - Ни за что не давай ей пить джин.
- Джин - бяка, - объявила Джаза. - От джина Джазу тошнит.
По дороге домой Джаза быстро протрезвела, я же почувствовала, что голова плывет. Я пыталась пересказать Джерому некоторые из тех историй, которыми накануне развлекала Джазу, - про дядю Вика и мисс Джину, про Билли Мака и дядю Вилли. Он довел нас до ступеней под огромной надписью "ЖЕНЩИНЫ", и я подметила у него на лице странное, непостижимое выражение.
За столом в вестибюле сидела Шарлотта, перед ней лежал список учениц и учебник латыни.
- Хорошо провели вечер? - осведомилась она.
- Преотлично, - откликнулась Джаза чуть слишком громко. - А ты?
Поднимаясь в этот раз по винтовой лестнице, я впервые ощутила, что возвращаюсь домой. Я оглянулась на наш длинный коридор, на серый ковролин, причудливые разветвления и многочисленные противопожарные выходы, и почувствовала: все знакомое, все такое как надо.