Незнакомец посмотрел прямо ей в глаза.
- Я - Витторио Росси, и у меня нет никакого права находиться на вашей вилле, но у меня есть право высказать свои возражения относительно вашего пребывания здесь. Я не хочу, чтобы эта вилла была продана…
- Вы не хотите? - воскликнула девушка, недоумевая, как он мог узнать о ее планах. - Но вы не имеете к этому никакого отношения! Мой отец оставил мне свою собственность, и я вправе сделать с ней все, что захочу, и…
- Ваш отец оставил ее вам, чтобы вы кое‑что поняли в жизненных ценностях…
- Замолчите!..
- Я молчал два года, дожидаясь вас, Лили Мейер, - холодно перебил ее мужчина. - И теперь, когда вы здесь, я нисколько не удивлен вашим отношением к доставшемуся наследству. Та, кто даже из чувства приличия не приехала на похороны отца, бессердечна и лишена всякого понятия…
Лили побледнела; слезы застлали ей глаза, она не успела сдержать их и, защищаясь, в ярости перебила его:
- Как вы смеете!.. Как вы осмеливаетесь так разговаривать со мной!
Он продолжал неторопливо двигаться по кухне, раскладывая продукты по местам. Лили была настолько обескуражена, что только молча наблюдала за ним; в горле у нее стоял комок. Как он мог сказать такое - кто он, в самом деле?
Лили откинула со лба длинные каштановые волосы. Она не могла приехать на похороны отца, но и не хотела объяснять это первому встречному, посвящая его в свою личную жизнь. Ее родители разошлись, когда она была еще ребенком, развод сопровождался скандалом, и Хьюго Мейер уехал во Францию. Власти разрешали Лили навещать его там, но когда он со своей любовницей переехал в Италию, мать запретила эти визиты: или любовница, или дочь. Тем не менее девушка испытала острую боль от брошенного ей незнакомцем незаслуженного обвинения.
- Хотите пить? - спросил Росси и, не дожидаясь ответа, наполнил два стакана минеральной водой.
Она покачала головой, все еще не простив ему грубости.
- Не хочу!
- В такую жару надо пить больше.
- Не указывайте мне, что я должна делать!
- Я настаиваю!
Он повернулся к ней. Их глаза встретились, в его взгляде было что‑то неуловимо‑влекущее, - но разве она не слышала, что у итальянцев темные, страстные глаза, которые способны раздеть женщину, заставить почувствовать свою женственность? Лили взяла стакан с минеральной водой, который он ей протянул, и отогнала от себя эту мысль. Она просто не нравится ему, и он по каким‑то неведомым ей причинам не хочет, чтобы она оставалась здесь.
- Откуда вы знаете обо мне? - спросила Лили, отпив несколько глотков освежающей воды. Она стояла в проеме арки, отделявшей кухню от комнаты. Таинственный незнакомец был прав - в жару надо пить: ее сознание сразу прояснилось, но, утверждая, что она никогда не думала об отце, он ошибался.
Витторио Росси стоял перед ней, высокий и сильный, и что‑то в нем пугало девушку; она не страдала нервозностью, но ситуацию трудно было назвать заурядной.
- Я был близким другом вашего отца.
Лили саркастически посмотрела на него.
- Вы меня удивляете. Насколько я помню отца, он прекрасно разбирался в людях, - парировала она.
Росси впервые улыбнулся, хотя в его глазах улыбка не отразилась.
- Он был остроумным, и его дочь, безусловно, унаследовала это качество.
Этот комплимент слегка смягчил Лили.
- Но я подозреваю, что вы еще кое‑что взяли от него. - Возникшая было симпатия покинула Лили. Она нервно допила оставшуюся воду и поставила стакан на стол, с трудом удержавшись, чтобы не разбить его об пол.
- Ваше отношение, синьор Росси, очень неприятно.
- Витторио, - подсказал он.
Лили тряхнула своей каштановой шевелюрой.
- По имени я обращаюсь лишь к тем людям, которые мне нравятся, синьор Росси. Вы не относитесь к их числу.
Вторая улыбка.
- Как пожелаете, синьорина Мейер, - спокойно ответил он, как бы подтверждая, что по этому вопросу у них имеется полное взаимопонимание.
- Поскольку все акценты расставлены, - с сарказмом проговорила девушка, - может быть, теперь вы объясните мне, почему вы столь неприветливы, - или это доселе неизвестная миру отличительная черта итальянцев?
- А каков взгляд мира на итальянцев? - спросил он, провоцируя ее на резкий ответ дразнящим блеском своих глаз.
Лили поддалась на эту провокацию.
- Существует мнение, что они более талантливы снизу, чем сверху, - парировала она и замерла в испуге: не зашла ли она слишком далеко?
На этот раз его улыбка была искренней. "По крайней мере, у него есть чувство юмора", - с облегчением вздохнула Лили.
- Возможно, вы в чем‑то и правы, - усмехнулся Витторио. - Но мы не даем разгораться страсти в нашей крови, пока не убедимся, что женщина стоит того.
Девушка никогда бы не подумала, что разговор на эту тему встретит отклик, но сам разговор был забавен и интересен.
- Вы хотите сказать - пока она сама этого не захочет?
- Вы говорите "она", - может быть, правильнее сказать "мы".
Лили улыбнулась. Его английский был безупречен.
- Я не отношусь к этой категории девушек, - ответила она игриво и одернула тонкую хлопчатобумажную рубашку. - Я думаю, что анализ национального характера итальянских мужчин окончен; теперь не будете ли вы любезны покинуть виллу, чтобы я могла разложить свои вещи.
Лили не хотелось продолжать этот разговор, было жарко, она устала и жаждала принять прохладный душ.
Он все еще улыбался, когда она повернулась, чтобы взять с дивана свой портплед.
- Я не могу уйти, пока все вам не объясню.
- Объясните что - вашу грубость? - Лили обернулась и увидела, что на лице Витторио уже нет и следа улыбки. Это побудило ее к решительным действиям. - Не стоит беспокоиться. Мы вряд ли будем продолжать отношения, так что в объяснениях необходимости нет.
- Я не намерен объяснять вам то, что вы называете грубостью, а что касается продолжения нашего знакомства, то это ведомо только Богу.
Его глаза потемнели, а лицо сделалось суровым. Внезапно ее бросило в жар, и она поняла, что итальянцы ужасны, - не внешностью, она без сомнения хороша, - но тем, что скрывается за нею - той холодностью, которая приводит ее в смущение, несмотря на его юмор.
- Вы просто Марс, бог войны, - заметила Лили, подумав, уж не флиртует ли он с ней.
- А вы - Венера, римская богиня любви, - парировал Витторио с насмешкой в голосе.
Нет, не флиртует, просто дразнит. Она быстро ответила:
- Я всегда думала, что римская мифология бедна по сравнению с греческой. Все ее боги-боги земли и труда.
Его благородный рот чуть скривился, он пробормотал:
- А вы знаете нашу мифологию. В вас есть что‑то от вашего отца. Мы провели много чудесных часов, споря по поводу различий в наших верованиях.
Ей стало больно от того, что этот человек так близко знал ее отца: наверняка даже ближе, чем она.
- Ну, я не отец и не могу сказать, чтобы споры с вами доставляли мне удовольствие, они меня утомляют. Итак, вы предлагаете мне объяснения. Если они касаются не вашей грубости, тогда чего же?
Он сделал несколько шагов к Лили и остановился так близко от нее, что она чувствовала тепло, исходящее от его тела. Так же, как и в маленьком Карло, ее попутчике, в этом человеке была какая‑то типично итальянская утонченность. Ее по‑прежнему удивляло, что он делает в этой глуши, и еще ей было странно, что она так остро ощущает исходящий от его тела ток.
- Я должен объяснить, как здесь все действует, - мягко сказал он.
Лили изобразила на лице саркастическую улыбку.
- Это звучит так; как будто речь идет о машине. Это дом, а не автомобиль, и я сама способна разобраться, как устроен водопровод. Кстати, о водопроводе. Мне очень жарко, я хотела бы принять душ, и, право же, вы не нужны мне здесь.
- Вы кстати напомнили мне о водопроводе. Я и сам хотел…
В его глазах вдруг мелькнуло нечто вроде озорства, и Лили невольно подумала, что здесь, возможно, вообще нет никакого водопровода? Дом стоял на отшибе, вдали от деревушки у проселочной дороги… Но ее отец был состоятельным человеком, а не простым тосканским крестьянином. Здесь должен был быть водопровод.
Витторио Росси, казалось, прочитал ее мысли.
- Ценности жизни… - непонятно к чему негромко сказал он. - Вы скоро поймете вашего отца. Пойдемте, я все вам покажу.
Он прошел вперед через гостиную; заинтересованная Лили последовала за ним. Она до сих пор не знала, кто этот человек, она знала только его имя, но ей было неизвестно, как он здесь оказался и откуда пришел. А его бесцеремонное замечание о том, что он не хотел бы, чтобы вилла была продана, прозвучало столь серьезно, можно было подумать: для него это вопрос жизни или смерти. И потом, откуда у него эти сведения? Ведь она лишь вскользь заметила адвокату отца, что ей не имеет смысла оставлять дом за собой… Хотя, конечно, Витторио может быть с ним знаком.
У Лили не было времени выяснить, кто поддерживает дом в таком безупречном состоянии. Он был обставлен антикварными вещами, стены украшали полки с книгами, на столе красного дерева, стоящего у небольшого окна, размещалась коллекция фарфора. Удобные диваны и стулья были обиты дорогим темным гобеленом, а на каменном полу лежали красивые восточные ковры. Как дизайнер по ткани, Лили сумела все это оценить, но она понимала, что убранство дома - дело рук женщины, и у нее возникло чувство ревности.
Витторио Росси провел ее в холл, из которого на второй этаж вела каменная лестница. Он остановился возле ступеней.