5
Взволнованные разговоры и взрывы смеха остались за закрытой дверью квартиры. Элизабет-Энн торопливо спускалась по лестнице. Было уже почти половина десятого, времени у нее в обрез. Ей нужно было выйти из дома как минимум на пятнадцать минут раньше, но девочки не отпускали ее. Если она опять опоздает, по вине подземки или своей собственной, придется объясняться с миссис Уинтер.
Но, о чудо, ничто не помешало ей. Не успела Элизабет-Энн спуститься на платформу, как поезд на полном ходу вылетел из туннеля и заскрежетал тормозами, останавливаясь. Она мысленно поблагодарила благоприятное расположение звезд и добралась до "Савой Плаза" в рекордно короткий срок. Ей даже удалось поболтать пять минут с Даллас, пока надевала форменное платье.
- Господи! - воскликнула негритянка, уперев руки в бока, когда Элизабет-Энн повесила в шкафчик свое лучшее платье. - Ну ты и разоделась сегодня. Особый случай, да?
Женщина улыбнулась.
- Не совсем так. Одна из моих дочек устроила вечеринку для подружек.
- Ты очень мило выглядишь.
- Спасибо, Даллас.
Их разговор прервал звук шагов миссис Уинтер, раздавшийся в коридоре. Горничные выстроились в ряд, а миссис Уинтер прохаживалась перед ними, придирчиво разглядывая словно проглотивших шомпол женщин. До этого дня все шло настолько хорошо, что Элизабет-Энн стояла выпрямившись, осмелясь не скрывать уверенности в себе, как бывалая горничная.
Миссис Уинтер завершила обход и важно выпятила грудь.
- Мне сказали, что сегодня вечером необходимо обратить особое внимание на шестой этаж, - многозначительно произнесла она. - Это касается номера 614, находящегося в вашем ведении, миссис Хейл.
Экономка повернулась к Элизабет-Энн, глаза ее сверкали.
Элизабет-Энн старалась подавить замешательство. Она и еще несколько ирландок составляли белое меньшинство среди прислуги ночной смены. Миссис Уинтер называла негритянок по имени, а белых по фамилии. Это было нечестно, но, не видя выхода, все страдали молча.
- Поэтому я хочу изменить обычное распределение обязанностей. Минни, - экономка указала на одну из горничных и резко продолжила: - Ты возьмешь на себя комнаты Даллас на пятом этаже. А ты, Даллас, позаботишься о комнатах миссис Хейл на шестом этаже. Что же касается вас, миссис Хейл, то в связи с тем, что вы умеете справляться с трудностями и… выглядите наиболее… мгм… достойно, вы будете обслуживать только номер 614. Вы будете это делать в любое время и выполнять все, что потребуется, что бы это ни было. Вы поняли меня?
Элизабет-Энн кивнула:
- Да, миссис Уинтер.
- Все остальные свободны. - Экономка подождала, пока горничные друг за другом выйдут из комнаты. Потом снова повернулась к Даллас и Элизабет-Энн: - Сегодня вечером в номере 614 поселится очень важный гость. - Она сделала многозначительную паузу. - Мисс Лола Бори.
Даллас вскрикнула от удивления, но миссис Уинтер предпочла этого не заметить. Даже у Элизабет-Энн сердце учащенно забилось. Лола Бори - легенда, самая яркая звезда кинематографа, жизнь которой находилась под пристальным вниманием публики и которой подражали миллионы американок.
- Необходимо, чтобы сегодня вечером все прошло гладко, - предупредила миссис Уинтер. - Любое пожелание мисс Бори, каким бы странным или трудновыполнимым оно вам ни показалось, должно быть исполнено. Буквально. Ясно?
Элизабет-Энн кивнула.
- Хорошо. - Миссис Уинтер помолчала. - Но важнее всего, чтобы никто - публика, фотографы, журналисты - не докучал мисс Бори. Она потребовала полного уединения, и администрация отеля намеревается выполнить это условие. Мы наняли дополнительных охранников. Они будут стоять в вестибюле. Но если кому-нибудь все-таки удастся подняться наверх, то не пустить их будет вашей обязанностью, миссис Хейл. Само собой разумеется, что вы не должны ни с кем обсуждать увиденное.
- Да, мадам.
- Ну что ж, отлично.
Миссис Уинтер жестом отпустила их, и женщины заторопились к выходу.
- Не могу поверить, - благоговейно проговорила Даллас, пока они поднимались наверх в служебном лифте, - Лола Бори! Я видела ее в десятке картин. Боже мой! Подумать только, что я увижу ее живьем. - Негритянка покачала головой. - Когда я расскажу об этом дома, мне никто не поверит, я знаю.
- Только подумай сначала, прежде чем будешь рассказывать, - предупредила ее Элизабет-Энн.
- О, я буду осторожной. Поверь мне. - Даллас снова покачала головой и прищелкнула языком: - Я все еще не могу в это поверить. Представь только, Лола Бори здесь, в отеле. Настоящая знаменитость!
В своем роскошном трехкомнатном номере Лола Бори чувствовала себя одновременно пьяной и подавленной. Джин сделал свое дело, обстановка гостиной с пятнами розовой обивки мягко кружилась в тумане. Лола старательно подняла тело с кушетки, но ее повело, как только она встала на ноги. Сжав губы, женщина постаралась собраться. "Джин, мне нужно еще джина".
Она поплелась к двери и начала возиться с замком.
- Черт побери! - выругалась она сквозь зубы. Потом прижалась лицом к двери и тихо заплакала. Ей не нужен джин, ей нужна компания. Постояв так минуту, Лола оттолкнулась от двери и побрела обратно к кушетке. Увидев отражение в зеркале с золоченой рамой, она озадаченно уставилась на него, потом медленно подошла ближе. - Это не я, - пробормотала она и облизнула губы. - Это совсем не я.
Актриса покачала головой, с вызовом глядя на карикатурное изображение, послушно повторившее ее движение. Помада на губах размазалась, а знаменитые голубые глаза заплыли и опухли. Правильная линия высоких скул, один из главных ее козырей, неожиданно потеряла всю свою привлекательность, щеки ввалились. Белокурые волосы с платиновым отливом потускнели и растрепались.
Лола Бори оцепенело смотрела на отражение в зеркале и не могла поверить, что оно ее собственное.
И вдруг, сжав голову руками, она судорожно зарыдала, согнувшись пополам. Это не Лола Бори, кричал рассудок. Этого не может быть.
Она в зените славы, ее карьера достигла вершины, и на этой вершине Лола Бори собиралась остаться навсегда, царствуя с высоты позолоченного пьедестала, далеко-далеко от остальных людей. Она ни в ком не нуждалась и не собиралась менять своих привычек. Но одного она предвидеть не могла: появилось звуковое кино.
Лола в оцепенении упала на кушетку и невидящим взглядом уставилась перед собой. С ней было покончено. Все произошло как раз сегодня после полудня. Еще и восьми часов не прошло, как этот ублюдок Джозеф фон Рихтер, продюсер со студии, сидел в этой самой комнате с ней радом вот на этой самой кушетке. Его уничтожающие слова все еще эхом отдавались у нее в мозгу.
- Вы не можете получить эту роль, - важно произнес он с немецким акцентом. - Только не в "Войне и мире".
- Вы, конечно, шутите, Джозеф, - весело ответила она.
Но его следующие слова и очевидная искренность тона поразили ее.
- Нет, моя дорогая, - мягко ответил продюсер. - Ваша карьера закончена. Это я пришел сказать вам. - Он помолчал, взглянул на нее, потом неловко отвернулся. - Радуйтесь, что она продолжалась так долго.
Сначала ей захотелось высмеять его, но слова Джозефа не выходили у нее из головы. Она знала, что этот момент должен наступить, и боялась его. Теперь она не могла думать ни о чем, кроме черного гибельного облака, сгущающегося вокруг нее, душащего ее. Актриса постаралась говорить спокойно, но с ее губ сорвался лишь слабый шепот:
- Так вот почему я проходила звуковые пробы.
- Да. - Он многозначительно склонил голову. - У вас есть внешность, Лола, но нет голоса. Он слишком высок. Как только зрители услышат вас, вы станете посмешищем.
Лола вскочила на ноги.
- Мне следовало бы убить тебя, грязный ублюдок! - крикнула она дрожащим от ненависти голосом. - Мне следовало бы убить тебя! - И зарыдала.
- Завтра, на премьере "Женщины под вуалью", - спокойно продолжил продюсер, - зрители увидят последний фильм с Лолой Бори. Мне очень жаль. Поверьте мне.
Она долго плакала, потом вытерла глаза тыльной стороной ладони.
- Я думаю… - Лола постаралась снова взять себя в руки. - Я думаю, что моя звезда закатилась навсегда. - Это прозвучало как предположение.
Лицо ее собеседника ничего не выражало, но в глазах была грусть.
- Вы слишком долго снимались, Лола. Ничто не вечно. Так всегда бывает в кино.
Ничто не вечно.
Эта фраза снова и снова возвращалась, накидываясь на нее из темных углов комнаты. Никто не может ей помочь, она должна страдать в одиночестве. Да и к кому она могла бы обратиться? Кто успокоит ее кровоточащее сердце? Кто скажет ей, что делать, куда идти теперь, когда все потеряно?
И вдруг имя молнией сверкнуло у нее в мозгу: Лэрри.
Лэрри, ее бывший муж, банкир, занимающийся инвестициями. Он всегда был таким сильным и предприимчивым. Пока они были женаты, он любил ее, молился на нее. Однажды Лэрри попытался скупить все копии фильма с ее участием, показавшимся ему скандальным. Он хотел, чтобы она принадлежала только ему одному. Во время их короткого брака он любил ее сильнее, чем кто-либо другой. Он не хотел развода. Инициатива принадлежала ей, она на этом настаивала.
Но любит ли Лэрри ее до сих пор?
Она сжала губы. Если любит, то у нее есть шанс. Многие годы они не разговаривали, с тех самых пор, как она ушла от него. Ей было известно, что Лэрри в Нью-Йорке. И, по ее сведениям, он до сих пор одинок. Правда, стал еще богаче.