– Могло ли быть иначе, если он был построен специально для ее величества? – ответил граф. – Она им пользовалась всего пару раз, но все равно это королевский корабль, мало кто из посторонних здесь бывал.
– Это большая честь. А я-то боялась, что нам придется плыть на переполненном грязном судне, из тех, что обычно ходят на восток.
– Вы много путешествовали? – поинтересовался он.
– Да. Но не так.
Граф покосился на нее.
– Вы говорите так, словно это приключение, а не поездка на войну.
– А почему это одновременно не может быть и тем и другим? – пожала плечами она. – Ничто так не придает жизни остроты, как чуточку войны.
– Бог ты мой! Вы это серьезно?
– Вполне. За что-то стоящее всегда приходится сражаться. В любой исторической книге об этом говорится.
– И за что вы решили сражаться?
Она задумалась.
– За другую жизнь. За такую жизнь, в которой каждый день не похож на предыдущий.
– Значит, вы решили окунуться в неизведанное? Неужели у вас вообще нет чувства опасности? – спросил он.
– Если бы и было, я бы вам не призналась. Или даже себе. Это было бы смертельной ошибкой.
– И кому было бы смертельнее признаваться? Себе или мне?
Поразмыслив, она ответила:
– Еще не решила.
– А когда решите?
– Возможно, никогда.
– Совершенно очевидно, что ваш мозг работает не так, как у других женщин, которых я знаю. Что сделало вас такой особенной?
Венеция снова на миг задумалась. Потом ответила:
– После смерти родителей я осталась совсем одна, мне приходилось самой о себе заботиться и думать обо всем. Наконец я приняла решение: что бы ни случилось, я пойду по жизни без страха и буду готова ко всему.
– И у вас это получается. Мне нравится, что у вас есть голова на плечах, и мне нравится, как эта голова думает, это не о многих женщинах можно сказать. То, что нас ждет впереди, может быть даже полезным нам обоим. Возможно, не только нам, но и державе, которую мы представляем.
– Очень надеюсь на это, – согласилась Венеция. – Беда многих людей в том, что они больше прислушиваются к сердцу, чем к голове. Люди, которые не думают, проигрывают битвы.
– Какая вы воинственная! Вы замечали, что почти обо всем говорите военными терминами?
– Нет, не замечала, – задумчиво произнесла она. – Но это правда.
Едва она проговорила эти слова, судно неожиданно покачнулось, и в тот же миг руки графа оказались на ее плечах.
– Мы достигли Бискайского залива, – сказал граф, удерживая ее. – Тут всегда немного трясет, но бояться нечего.
Венеция обратила на него сияющие глаза.
– Я не боюсь. Мне всегда нравилась эта часть путешествия.
– Вы уже бывали здесь?
– Не раз. Мои родители любили путешествовать, и мне было, наверное, года три, когда я в первый раз попала на корабль. Потом мы почти каждый год плавали куда-то.
– Значит, вы не боитесь морской болезни, – подхватил граф. – И вы не станете, как делали раньше другие женщины, умолять меня замедлить ход корабля, чтобы вас не выбросило за борт.
– Мне даже нравится, когда море неспокойно, – сказала Венеция. – В Бискайском заливе я бывала так часто, что уже почти не испытываю волнения.
– Сочувствую вам, сударыня, – усмехнулся он. – Но я надеюсь, что сумею обеспечить вас волнением так, чтобы вы остались довольны.
– Не стоит. Когда мы попадем в Индию, я получу все, что хочу. Мечтаю увидеть эту страну.
– Да, из того, что я услышал от вас раньше, я уже понял, что, если бы остался в деревне, вы бы на меня и не посмотрели.
– Мне привычна размеренная деревенская жизнь, – заметила она. – Там бы для меня не было ничего нового. Давайте лучше поговорим про Индию.
– Да уж, – сказал он. – Некоторые ваши мысли вызывают у меня нервную дрожь.
Тут новая большая волна качнула судно, поэтому им снова пришлось вцепиться друг в друга.
– Пожалуй, плаванье предстоит не из спокойных, – промолвил граф.
– И хорошо, – решительно кивнула Венеция. – Чем тяжелее, тем лучше.
– Пожалуй, нам стоит спуститься.
– Если хотите, спускайтесь. Мне и здесь хорошо.
И он видел, что это правда. Она, наверное, сама того не осознавая, слегка пошатывалась вместе с судном, что давало ей возможность без труда удерживать равновесие.
Ветер начал набирать силу, заставляя волны дыбиться, а судно – задирать нос. Граф, почувствовав, что в лицо ему бьют мелкие брызги, посмотрел на Венецию – не испугалась ли, не волнуется ли? Но весь вид ее говорил о том, что она наслаждается буйством стихии. Глаза Венеции сияли, лик был полон радостного ожидания.
Она развернулась, подошла к борту и, крепко взявшись за него, устремила взгляд в море. Волосы она тщательно уложила, настолько, насколько это было возможно без помощи горничной, но несколько волнистых прядей выбились и ниспадали вдоль длинной шеи.
Теперь же ветер раздувал их, придавая Венеции сходство с женской фигурой на носу старинного корабля. Стоя там, лицом к ветру, непокорная и неустрашимая, она казалась дикой и величественной.
Граф задумался. На какой женщине судьба заставила его жениться вслепую? До сих пор она преподносила ему одни неожиданности, и его не покидало чувство, что стоит ждать еще больших потрясений. Ему пока было непонятно, радоваться этому или огорчаться. Пока что этих чувств у него было поровну.
Ветер сделался холоднее, и ему показалось, что Венеция передернула плечами.
– Нужно было захватить шаль, – сказал он, поглядывая на вызывающе низкий вырез ее платья, приоткрывающий нежные холмы грудей ровно настолько, насколько позволяли правила приличия.
Весь вечер он наслаждался этим зрелищем в мягком свете их каюты. И даже сейчас он видел гладкое совершенство ее кожи, в лунном свете уже не золотистой и блестящей, а беломраморной.
Он был совсем не против, чтобы она радовала его взор своей красотой, но очень даже против того, чтобы она дарила это удовольствие другим мужчинам на борту.
– Вам нужно что-то накинуть на себя, – сказал он и поспешно прибавил: – Чтобы не простудиться.
– Мне ничего не надо, – промолвила Венеция, не отрывая взгляда от волн с белыми шапками пены.
Потом она запрокинула голову, обратив лицо к луне, и сделала глубокий вдох, как будто упиваясь каждым мгновением этого величественного действа.
Без лишних слов граф снял с себя сюртук, накинул ей на плечи и прижал руками, чтобы не соскользнул.
Он, кажется, почувствовал, что по ее телу пробежала дрожь, но, возможно, ему показалось. Ничто другое не указывало на то, что она замечает его присутствие.
К ним подошел капитан.
– Позвольте предложить вам обоим спуститься в каюту. Мы вошли в Бискайский залив, здесь немного штормит.
– Но мне нравится плавать во время шторма, – возразила Венеция.
– Слово капитана – закон, любовь моя, – сказал граф. – Он хочет сосредоточиться на навигации, а не думать каждую минуту о нас.
Он чуть сильнее сжал руки, и ей ничего не оставалось, кроме как повернуться и пойти с ним к лестнице, что вела в их роскошную каюту.
Когда спустились, она сразу же направилась в свою комнату, но успела услышать, как щелкнул замок – это граф закрыл дверь, чтобы их никто не побеспокоил.
А потом она сбросила с плеч сюртук.
– Я помогу вам раздеться, – мягко произнес он.
– Что?
Она быстро повернулась и с тревогой в глазах воззрилась на него.
– Нет необходимости…
– Вы сможете расстегнуть это платье самостоятельно?
– Нет, – неохотно призналась она.
Граф развернул ее к себе спиной и начал аккуратно расстегивать крючки. Она чувствовала, как все ниже и ниже опускаются его руки. Когда они достигли талии, она подумала, что он сейчас ее отпустит, но не тут-то было. Вместо того чтобы отпустить ее, он наклонил голову и осыпал поцелуями ее обнаженные плечи.
Венеция вся напряглась, сердце ее тревожно заколотилось. Нежное прикосновение его губ расходилось нервной дрожью по всему ее телу. Венеция собиралась быть благоразумной, хотела найти способ держать его на расстоянии до тех пор, пока не почувствует, что готова. Решение это было продиктовано здравым смыслом.
Вот только предательское тело не хотело ничего знать про здравый смысл. Оно знало только то, чего ему хотелось. А хотелось ему прикосновений этого мужчины.
Пока она колебалась, его губы сместились ближе к ее шее, потом он привлек ее к себе, повернул и сильно прижал к груди.
Теперь Венеция почувствовала, что его сердце бьется так же сильно, как ее. Он был натянут, как тетива, собираясь взять то, что, как он считал, принадлежало ему по праву. Каждое уверенное движение его говорило об этом.
Чересчур уверенное!
Что-то внутри нее кричало: не позволяй! Он воспринимал ее как свою собственность, и, если позволить ему такое к себе отношение, битва будет проиграна навсегда. В его глазах она будет просто очередной женщиной, к которой можно относиться не лучше, чем ко всем остальным.
И с этой мыслью пришла уверенность, которая была ей так нужна.
– Нет!
Собрав всю вновь обретенную силу, она заставила его оторваться и отклонилась.
– Для этого еще рано, – охваченная отчаянием, воскликнула она.
– Рано приласкать жену в брачную ночь?
– Вы знаете, о чем я. Мне нужно время.
– Но вы ведь наверняка подумали обо всем этом, когда решили обманом выйти за меня, разве нет? – язвительно произнес он.