– Господин коадъютор, – воскликнул Мазарини, – государыня знает мою мысль и лично подтвердит, что я жалею только об одном – зачем не от меня зависит сейчас же надеть на вас мою красную шапочку.
– Монсеньор, в настоящую минуту есть другая вещь, которая для меня гораздо важнее кардинальского достоинства, гораздо приятнее и полезнее красной шапочки.
– Что же это такое?
– Вы присоединили меня к вашей партии, господин кардинал, и, следовательно, подвергаете меня ненависти принца Кондэ, который, по освобождении из тюрьмы, придет в бешенство и будет только хлопотать о том, как бы погубить меня, покончить со мной.
– Он не будет освобожден, – произнесла королева резким тоном, свойственным женщинам, когда воля их непреклонна.
– Кто знает? – сказал Мазарини, пожимая плечами. – Царственное милосердие так велико!
– Чего желаете вы, монсеньор? – спросила королева.
– Признаюсь вам, государыня, если вы дадите высокое положение одному из моих друзей, то это предохранит меня от мести принцев.
– А этот друг, конечно, герцог Бофор, – заметил Мазарини.
– Действительно так.
– Вы желаете, чтобы он получил после смерти своего отца звание начальника морских сил Франции? Он будет генерал-адмиралом, я вам это обещаю от имени короля, – сказал кардинал.
– А вы получите кардинальскую тиару, – добавила королева.
– Теперь мы рассмотрим ваш план примирения.
Коадъютор предвидел этот вопрос и, вынув из кармана четырехугольную бумагу, разложил ее на столе перед королевой, это был план Парижа. По крайней мере, полчаса прошло за рассматриванием улиц и площадей столицы; отмечались места, наиболее угрожавшие правительству, назначалось, где расставить караулы, а где для предотвращения мятежа собрать войско.
Коадъютор предвидел необходимость отразить удар при распространении известия, что он перешел на сторону двора. Если он сам умел в случае надобности возмутить Париж, то небезызвестно ему было, что господа члены парламента тоже не упустят случая покричать: "Караул! Измена!" – и возмутить чернь против перебежчика.
На том и окончилось свидание. Мазарини еще раз обнял своего врага.
Гонди удалился, кланяясь с таким смирением, какое только осталось у него в запасе от захватившей его радости и торжества.
Когда он ушел, Мазарини подождал несколько мгновений, потом повернулся к королеве и сказал, указывая на дверь:
– Он лжет!
– Что вы хотите этим сказать?
– Объясню это вашему величеству позже, а теперь прощайте.
– Что вы будете делать?
– Буду работать, чтобы укрепить корону, которую этот проклятый поклялся разрушить в свою пользу.
– Но послушайте, кардинал…
– Прошу простить меня, время не терпит.
Анна Австрийская не стала задерживать своего министра, которому верила полностью.
Коадъютор, откланявшись королеве, вышел из Пале-Рояля так же таинственно, как и вошел. Кому удалось бы видеть его в этой прогулке, тот удивился бы, с какой быстротой и ловкостью он шел по этим улицам, наполненным зловонным запахом болот. Он не шел, а точно летел на крыльях надежд – кто головой досягает лучезарных небес, тот, конечно, не обращает внимания на то, что ноги его касаются грязи. Он остановился около человека, стоявшего у входа на Новый мост.
– Завтра в полдень мне нужен бунт на рынке, – сказал Гонди отрывисто.
– Тут трудного ничего нет, – был ответ.
– Чтобы один крик господствовал: "Долой Мазарини!" Это должно быть убедительно настолько, чтобы завтра же вечером кардинал убрался из Парижа.
– Но он убрался, монсеньор.
– Что это значит, Мизри?
– Вы ушли в одну дверь, а кардинал в другую.
– Кто вам сказал?
– Человек, который шел скорее вас. Он по моему приказанию день и ночь караулит его.
– Куда он уехал?
– Он сел в почтовый экипаж и помчался во весь опор. Коадъютор, не обращая внимания на своего таинственного поверенного, в раздумье пошел по направлению к набережной Люнет.
"Он притворился, будто покинул Париж, – думал коадъютор. – Но это для того, чтобы внушить мне полное доверие, а, в сущности, он уехал не дальше Рюэля".
Он остановился, Мизри подошел к нему.
– Все так, – сказал он поверенному, – бунт не помешает завтра, только надо его произвести четырьмя часами раньше и распространить до стен Пале-Рояля.
Глава 17. Дорожные впечатления
Увидев неудачу предприятия на улице Дракона, госпожа Монбазон скрылась. Бофор же скоро присоединился к небольшому отряду под предводительством госпожи де Лонгвилль и Мартино. Они благополучно выехали из Парижа: у герцога были друзья в народном карауле, стоявшем ночью у заставы.
Дорога в Гавр была короче, если ехать на Сен-Дени и Понтоаз в Руан, а не на Сен-Жермен и Мант; по этой дороге можно было избежать Рюэля, где стоял сильный гарнизон, преданный кардиналу.
Небольшой отряд проехал уже Сен-Дени, когда вдруг погнался за ним десяток всадников. Бофор остался в арьергарде, расставив в порядке своих воинов, амазонок поместил в центре.
Всадники подъехали, и их предводитель направился прямо к Бофору.
– Ваше высочество, это я, Ле Мофф, – сказал он самоуверенно.
– А! Так это ты? Очень рад: я не надеялся уже встретиться с тобою.
– Я сказал, что теперь принадлежу вам, понятно, что я поспешил присоединиться к вашему отряду.
– Вперед! Не будем терять времени.
Они поехали мелкой рысью и на рассвете прибыли в Маньи.
Обе амазонки были неустрашимы и с удивительным терпением переносили утомительную дорогу. Бофор поручил арьергард Ле Моффу, сам же все время занимал своих дам со всем пылом своего веселого характера. Вопросы о планах герцогини де Лонгвилль он откладывал на ближайший час.
В Понтоазе отряд остановился на отдых, оседланные лошади стояли во дворе гостиницы "Дофин"; вдруг Ле Мофф, размещавший внизу надежный караул, вбежал в залу, где находились дамы и принц.
– Показалась карета, и, кажется, из Парижа. С какими-то важными людьми, потому что лошади скачут во весь опор.
– Кто бы это мог ехать? – спросил Бофор.
– Уж не д'Аркур ли, которого вызвали в Париж три дня тому назад? Не посылают ли его назад с приказанием препятствовать нашему путешествию?
– В таком случае, герцогиня, надо объезжать Руан.
– Напротив, нам необходимо заехать в Руан: там целый полк содержится на счет герцога Лонгвилля, бывшего губернатора провинции; полковник обещал мне свою помощь, если мы пойдем на Гавр.
– Герцогиня, вы рассчитываете на целый полк и ни слова мне?
– Как, герцог, вы намеревались взять крепость, где заключены принцы? С помощью сопровождающей нас горстки людей.
– Герцогиня, под вашим предводительством я готов был даже на невозможное.
– Это очень мило с вашей стороны, но в настоящую минуту надо позаботиться о карете, показавшейся на дороге.
В эту минуту вошел подчиненный Ле Моффа.
– Капитан, – сказал он, – впереди кареты ехал курьер. По прибытии в Понтоаз он постучал у дверей первого дома и, переговорив с хозяином, повернул назад.
– Это подозрительно, – сказал Ле Мофф.
– По всему видно, что за нами шпионят, – заметила госпожа Лонгвилль.
– Герцогиня, – сказал Ле Мофф, – мне известно, что за вами следили от самого Манта и несколько дней кряду, мудрено ли, что надзор не прекращается: господин Мазарини чутко высматривает нужные следы.
– Поспешим, – сказала госпожа Мартино, – мы напрасно теряем время.
– Едем, – подтвердила герцогиня.
– А мое мнение, – предложил Бофор, – надо переменить направление и ехать в Руан через Мант. Тут должна быть проселочная дорога, которая приведет нас в Мелан, а оттуда в Мант. Притом всадники могут проехать там, где карета не проедет.
– А ваше какое мнение? – спросила госпожа Мартино у Ле Моффа, подметив его улыбку.
– Я поспешу за каретой и упрячу подальше того, кто бы там ни сидел.
– Вы предлагаете разбой на большой дороге, а это не в моем вкусе, – сказал Бофор.
– Я сам это знаю. Вы изволили убить трех моих лучших людей на улице Дракона – обстоятельства бывают разные…
– Согласна, а вы, герцогиня, что скажете? – спросила госпожа Мартино.
– Конечно, это не повредит, – отвечала она, – но с одним условием: не делать никакого зла путешественнику, который, может быть, едет по своим делам.
– Но если это, – сказал Бофор, задумавшись, – если это…
– Заканчивайте же, герцог.
– Если это кардинал?
– Что за мысль! Мазарини со своими ревматизмами отправится в такую пору? Не может быть! Да и что он будет делать в Руане?
– А если это кардинал, – заметил Ле Мофф, – так я опять примусь за свое дело, которое не удалось на улице Дракона.
– Запрещаю, – строго произнес Бофор.
– Во всяком случае, отправляйтесь туда, – подхватила герцогиня. – Мы сами решим участь путешественника. Мы проедем проселками, а вы присоединитесь к нам в Руане.
– Хорошо, – сказал Бофор, – но выслушайте и меня, Ле Мофф. Я не хочу, чтобы была пролита кровь.
– Едем же, – настаивала герцогиня.
Через несколько минут отъезд был решен. Дамы с Бофором и своей свитой доверились конюху гостиницы, бравшемуся проводить их в Мелан по прекрасной проселочной дороге. Ле Мофф с пятью надежными людьми отправился назад в деревню, поджидать карету с путешественниками.
Оставив разбойников за привычным делом, мы последуем за кавалькадой, которая, свернув влево от Понтоаза, выехала на очаровательную тропинку плодоносного края, напоминавшего Нормандию.